При тщательном осмотре тела Вулфа Брина обнаружила лишь несколько синяков и порезов. Порезы могли саднить, но они не шли ни в какое сравнение с раной на шее, до которой Брина добралась в конце осмотра.

Ллис уже успела поставить на огонь горшок со свежей водой, когда Брина тихонько позвала ее. Вместе они принялись удалять грубую повязку из обрывков плаща Мелвина, наложенную на горло Вулфа.

Брина чувствовала волнение кузнеца, опасавшегося, что он сделал что-нибудь не так. Она посмотрела на него и успокоила:

– Вы сделали все правильно, забинтовали достаточно туго и в то же время оставили возможность дышать.

– Он будет жить?

Ответ на прямой вопрос Мелвина имел огромное значение для всех них.

Брина в это время смочила последний лоскут ткани на ране Вулфа, прежде чем его удалить. Она ответила не сразу.

– Чтобы ответить на этот вопрос, я должна предварительно задать вам несколько вопросов. Скажите мне, когда он упал с коня и потекла кровь, биение сердца усилилось или замедлилось?

– Думаю, замедлилось.

На губах Брины появилась радостная улыбка, и Мелвин вполне удовлетворился таким ответом на свой вопрос. Брина же занялась удалением последнего, далеко не чистого лоскута с раны, прежде чем наложить на нее новую повязку. Рана представляла собой разрез от одного края шеи до другого. С того края, где разрез был глубже, начала сочиться красная кровь.

Взглянув через плечо на Адама, Брина сказала:

– Мои опасения подтвердились. Было бы смертельно опасно сейчас переносить его в Трокенхольт. Из-за толчков при переноске рана все время будет открываться. – Печальные серые глаза вновь вернулись к лежавшему без сознания мужчине. – Рана должна основательно затянуться, прежде чем Вулфа можно будет переносить. А до тех пор пройдет немало времени.

Брина объяснила Ллис, как той следует ей помочь, и они обе принялись за дело. Во время процедур они должны были спеть особо действенные молитвы. Они начали с нежной ритмичной мелодии восхваления. Одновременно Брина промыла рану водой, которую подогрела Ллис, добавив туда каплю тимьянового масла. Слова исполняемых женщинами заклинаний сплетались в некую паутину. Мелодия зазвучала быстрее, когда они принялись восхвалять таинственную силу травы, способной предотвратить опасное воспаление. В мелодии зазвучали более высокие ноты, когда Ллис передала Брине баночку с вяжущей мазью, которую та нанесла на сложенную в несколько слоев ткань. Неожиданно пение стало таким тихим, что присутствующие мужчины с трудом разбирали слова. Но было ясно, что это трогательная мольба. Ткань с мазью была аккуратно наложена на рану и закреплена.

Когда Брина занялась мелкими ранами на теле Вулфа, Ллис взяла на руки забеспокоившегося Каба. Ребенок был голоден. Хотя Ллис и не могла утолить его голод, она покачала его и спела ему старинную песнь утешения.

Пока женщины исполняли мистические песнопения непередаваемой красоты, а их руки без устали трудились, трое мужчин почтительно ждали. Адам все время следил за Ллис. Он не хотел, а может, и не мог отвести от нее глаз. Он все еще считал, что их разделяют невидимые стены, связанные с их верованиями, но не видел ничего плохого в том, чтобы наблюдать за нею на почтительном расстоянии. Его недоверие к заклинаниям друидов почти исчезло. Как он мог оспаривать их силу, если на его глазах их просьбы выполняются? Действительно, разыскивая Ллис, он сам стал орудием этих сил. И тем не менее, недоверие еще оставалось.

Вулф утверждал, что источником силы друидов является Бог, но не могло ли случиться, что этим источником был не Бог, а дьявол? Да, песни Ллис добрые и светлые, но каковы же должны быть песни колдуньи из монастыря? И если они действительно были двумя разными женщинами, не получили ли они свою силу из одного и того же источника? Опыт общения с женщинами в ранние годы жизни Адама утвердил его в сознании нескольких бесспорных истин: все женщины не достойны доверия и любви; им нельзя показывать, что ты раним или испытываешь боль. Как же удалось этой обольстительнице пробить защитную броню его сердца и похитить его?

Золотистые брови сердито нахмурились. Дискуссия по поводу источника силы друидов, которую он мысленно вел сам с собой, закончилась ничем. Однако вера в часть доктрин, на которых он был воспитан, была до некоторой степени подорвана. Он рисковал верой, которую разделял с двумя самыми близкими людьми, он испытывал угрызения совести и опасения, что мог бы разочаровать их. И эти опасения воздвигли между ним и голубоглазой красавицей новую стену. Янтарные глаза смотрели на девушку и не видели ее.

От ласковых прикосновений любимых рук Вулф потихоньку приходил в себя. Он узнал прелестное лицо загадочной колдуньи, много лет назад похитившей его сердце. Вот так когда-то он, открыв глаза, в первый раз увидел, что она лечит его раны.

Заметив, что зеленые глаза открылись и наблюдают за нею, Брина испытала такое облегчение, что по ее нежным чекам потекли тихие слезы радости. Она уже боялась, что он так и останется между жизнью и смертью, как Аня.

– Я тебя люблю… – Голос Вулфа был хриплым и очень слабым, он мог говорить только едва слышным шепотом.

Брина быстро приложила пальцы к губам мужа и велела ему молчать, но он чуть качнул головой и поцеловал лежавшие на его губах пальцы.

– Я должен… Адам…

Было ясно, что ему обязательно нужно поговорить с Адамом, несмотря на возражения жены. Брина поняла, что это очень важно, и ласково уступила. Она повернулась и повторила его призыв, который был так тих, что хмурый Адам его не слышал.

Адам подошел к раненому и, чтобы успокоить Брину, кивнул, соглашаясь поберечь силы больного.

– Для меня большое облегчение узнать, что мы добрались до тебя вовремя и что Брина уже творит чудеса, возвращая тебе силы.

Вулф с трудом улыбнулся в ответ.

– Я пойду приготовлю крепкий отвар. – Встав, Брина бросила суровый взгляд на мужа и на Адама. – Но когда он будет готов, ты выпьешь его весь, Вулф. Он будет тебе очень полезен: облегчит боль и усыпит.

– Хорошо, будь по-твоему. Адам улыбнулся.

– Я понимаю, что время разговора ограничено. – И немедленно переключил внимание на Вулфа. – Позволь мне сначала рассказать тебе то, что узнали мы.

Адам не стал тратить времени на рассказ о том, как он нашел Ллис, а сразу перешел к ее похитителям: епископу, двум колдуньям и Хордату, человеку, которому король доверил присматривать за своим непокорным сыном Саксбо. Он также сообщил, что подтвердились его худшие подозрения.

– Умоляю… – Вулфу каждое слово давалось с трудом, но он продолжал: – Защити… моих…

– Я клянусь тебе на распятии моего отца, что сделаю все, о чем ты просишь.

Адам тихо произнес слова клятвы и в подтверждение своих слов сжал слабую руку Вулфа. Поскольку Вулф ничем не мог помочь ни убитому гонцу, ни поправить дело с не доставленным вовремя предупреждением королю, Адам решил не перегружать его новыми проблемами: вполне достаточно было старых.

Хотя Брина уже стояла на коленях у постели мужа, Вулф хотел сказать кое-что еще:

– Мелвин… тебе понадобится…

– Хорошо. – Адам кивнул, взглянув на человека, который долгое время охранял своего господина. – Хороший кузнец понадобится нам, чтобы выиграть битву. Но я пришлю Седрика, он займет место Мелвина и будет тебя охранять.

Вулф еле заметно улыбнулся. Он слишком ослаб, чтобы говорить и был едва в состоянии выпить первый из множества приготовленных Бриной настоев.

Адам поднялся. Мелвин слышал их разговор. Он тоже поднялся. Оба они повернулись к Орму, терпеливо дожидавшемуся в тени:

– Нам пора отправляться!

Орм и не пытался скрыть своего облегчения, узнав, что они собрались уходить. В другой ситуации он сам подчинялся обоим, но сейчас лорд должен был выполнять его указания.

– Уже вечер. Солнце быстро садится. Вы и все ваши люди должны выйти из леса и быть в безопасном месте до того, как стемнеет, потому что эти негодяи нападают под покровом ночи и норовят ударить в спину.