- Перемена погоды, - изрек глубокомысленно.

- Это откуда? - засмеялась Слава.

- Мама у меня любит недомогания на перемену погоды относить.

Чуть кольнет или заноет - предрекает смену.

- Понятно. А моей на погоду все равно. Она только телефон уважает - новости, сплетни - все по нему узнает.

- Тесная связь с подругами.

- Ага.

- Тебе-то звонит?

- Звонит, но хорошо, что редко. Обиделась она на меня за побег, так все дуется и дуется.

- Н-да, выкинула ты мамаше фортель, - хмыкнул.

- Суть не в том - отъезд бы она простила, она отца простить не может, считает что раз я у него помощи попросила и приняла, значит ее предала.

- Так они не живут вместе?

- Давно, - отмахнулась. - Отец у меня какой-то хитрый инженер, командировки постоянные были. Потом выяснилось, что и женщины в этих командировках присутствовали. А мать гордая, она же баронесса бывшая, или княжна ли, фиг ее знает, я в ее чудачества не вдавалась.

- Понятно.

- Матери - нет. Она же у нас элита, какого-то крестьянина понимаешь, пригрела, подняла, а он вот так с ней. Не оценил, не понял. Вещички собрала и выкинула. Думала проситься будет, умолять.

Он просился, умолял. А она стояла на своем, все наказать его хотела, фырчала. Дофырчалась. Ушел с концами. В Москве живет. Правда, видимся с ним тоже, раз в три-четыре месяца. У него семья, работа.

Детей, правда, нет. Жена ничего, Ксюша. Иногда мы с ней шопинг устраиваем. Ей всего двадцать девять.

- А отцу?

- На десять лет больше.

- Это нормально. Мать-то у тебя кто?

- Учитель истории.

- Ааа, так ты по ее стопам, значит? - сложил руки на столе, хитро поглядывая на девушку.

- А ты по чьим стопам?

- По своим. Мать у меня портниха, очень хорошая, отец водитель.

Дальнобойщик. Брат - тренер в фитнес клубе. Я тебя с ним как-нибудь познакомлю. Вот такой мужик, - выставил большой палец. - Чай-то будешь?

- Буду. Ты же торт купил, надо есть.

- Надо. Сладкое полезно для мозгов и характера.

Ярослава заулыбалась: как хорошо вот так просто сидеть на кухне и болтать обо всем на свете с человеком, что само обаяние.

- Поэтому у тебя характер такой?

- Какой? - насторожился.

- Замечательный.

Гриша расцвел и хмыкнул, скрывая смущение.

- Не перехвали.

Разлил кипяток по чашкам, кинул заварку и пошел посуду мыть:

- Что там с подругой твоей, разрешилось?

Ярослава затихла, макая "мышку" в чай.

- Чего молчишь? - обернулся, увидел задумчивость девушки и выключил воду, начхав на посуду. Зря он с вопросами полез. Вот дурак.

Присел перед Ярославной, обнял ноги:

- Эй, посмотри на меня? Образуется.

- Ее нет нигде, никто не видел. Сегодня в институт не пришла.

Дима меня тогда обвинил, а сегодня девочки.

- Забей.

- Они правы…

- В чем?! - начал сердиться парень - опять двадцать пять! Ну, почему между ними постоянно встает какая-то Ларка?! Да чтоб ее черти побрали!

- Они правы! Я была с ней, а потом она исчезла, испарилась! Это могло случиться под самым моим носом!

- И что?! Нет, и что?! Ты кто? Рембо, служба охраны или ревнитель нравственности? Сколько лет твоей Ларке?

- Двадцать, как и мне.

- Большая девочка! Пусть сама о себе и заботиться. В конце концов, у нее есть парень, есть родители. Это их дело, их долг, обязанность и все остальное!

- Я ее подруга!

- Это что клеймо рабыни?!

- Да как ты понять не можешь?! - вскочила. - /Она моя подруга/!

- Ой, ее!! Как трудно-то! - взвел глаза к потолку, присвистнув.

- И что теперь? Ну, подруга. Дальше? Может нянчиться с ней начнешь, свечку держать, когда трахается?

Ярослава не думая, влепила ему пощечину и замерла, сообразив, что сделала.

- Тааак, - прошипел Гриша. Глаза стали злыми, колючими. - Нет, так дело не пойдет. Знаешь, что, ты подумай сначала, кто тебе важней

- я или твоя гребанная Ларка. Как решишь - позвони. Я ни с кем конкурировать не привык и привыкать не собираюсь! А тем более по фейсу за это получать!

И пошел в коридор, начал шнуровать кроссовки.

- Гриш, ты не прав…

- Я все сказал! - отрезал. Схватил куртку и вышел, хлопнув дверью.

Ярослава заплакала: ну почему она такая невезучая?

Лариса, ну, где ты, Лариса?!

Что же это творится?!

Как Лешинский и предполагал, Ирма кинула шкуру ему в грудь, метясь в лицо.

Выражение ее физиономии очень позабавило Алекса и маленький инцидент разбавил скуку, став достойной точкой в отношениях с женщиной.

Он улыбался всю дорогу до дома, вспоминая ее ярость, полные злости глаза, перекошенный рот.

Приятный финал отношений. Он, наконец, увидел истинное лицо этой женщины. Оно не удивило - натура ведьмы проступала в каждом взгляде и манере и до того.

Ярослава вышла из подъезда, уверяя себя, что на лавке сидит

Гриша. Но ничего подобного - парня не было. Он не появился ночью, не пришел утром, не позвонил. И девочки не звонили, значит Лариса тоже не появилась.

Какой-то непроходящий кошмар, полоса неприятностей.

Сколько она будет длиться?

На остановке у института стояла Люба и крутилась, выискивая кого-то.

Суздалева помахала ей рукой:

- Привет. Кого ждем?

Девушка была бледна и явно испуганна. Она взяла подругу за руку и без слов увлекла прочь из толпы, но в обратном от учебного заведения направлении.

- Люб, ты куда? Опоздаем на занятия.

Девушка села на низкую ограду вокруг церковки и глухо попросила:

- Сигаретку дай.

Ярослава поняла, что что-то случилось и у Любы, но сил спросить не нашла. Села рядом, чувствуя себя уже не человеком, каким-то подобием - червяком, причем, раздавленным. Достала сигареты.

Протянула подруге, закурила сама, впадая в уныние.

- Ларка нашлась, - еле слышно то ли сказала, то ли всхлипнула девушка. У Ярославы сигаретка из рук выпала. Глаза вспыхнули и, улыбка сама до ушей растянулась:

- Ларка?! - вскочила. - Ура!!

- Тихо ты, дура! - прикрикнула на нее. Лицо такое, что можно подумать, Ларису мертвой нашли…

Суздалева мигом потеряла улыбку, почувствовала дурноту, рванула шарфик с шеи:

- Только не говори, слышишь, не говори…

- В больнице она.

Фу! - Ярослава выдохнула и осела на перила. Дрожащей рукой достала другую сигаретку и жадно затянулась.

- Господи!… Откуда знаешь? Что с ней? Что случилось?

- Не знаю. Знаю, что что-то очень плохое. Мать рыдает. Отец говорит, как рубит. Я звонила ее родителям вчера. Вестей не было, их самих не было. А утром… Утром Маринка звонила, конспекты хотела забрать. Сегодня опрос, а они у Ларисы остались… Потом мне перезвонила вся никакая - сказала, что случилось что-то.

- Машина сбила? Нет. Я бы следы увидела, я бы услышала крики.

Ничего не было.

- Надо в больницу ехать. Сейчас Марина подойдет. Света и Инна нас прикроют.

- Почему в больнице-то?

- А я знаю?! Что мне сказали - я тебе говорю. Знаю только что родители ее на "скорой" из Смоленска привезли.

- Откуда? Как она там оказалась?

- Не знаю!

- Не кричи, поняла. А Маринка где?

- Должна подъехать. Блин, меня колотит, Слава. Понять ничего не могу и страшно до одури. Ну, ясно же что не сама она в Смоленск рванула, значит?… Значит?…

- Ничего не значит, - отрезала. - Не гадай. Съездим, узнаем.

Вон Марина! Марина!

Девушка, завидев подруг, подбежала к ним и сходу предложила:

- Скидываемся и берем такси. Передачу я нарыла, холодильник опустошила, - сунула в руки Ярославе пакет, но даже не посмотрела на нее.

Девушке нехорошо стало - обвиняет?

- Что стоим? - и рванула к дороге, руку подняла.

В машине молчали. Люба хмурилась, поглядывая в окно. Марина замкнулась и будто окаменела, а Ярослава чувствовала себя уродом каким-то, прокаженной. Слово сказать боялась, на девочек посмотреть, и Ларису видеть - тоже боялась, а ее родителей - просто до паники.