А «фреччия» шла вперед. Ни водитель «тандерберда», ни корветтен-капитан не выглядели потрясенными. Водитель спокойно наращивал скорость, а корветтен-капитан уже держал в руке излучатель, прикидывая, как и откуда открыть огонь. Но ему не дали додумать.

Со стороны холмов шел сельскохозяйственный грузовоз, шестиосный гигант; он развернулся боком, загородив дорогу полностью, и водитель «тандерберда» был просто вынужден затормозить, чтобы не врезаться. А из окна догонявшей «фреччии» высунулся человек, державший все тот же пистолет с раструбом. Через мгновение и корветтен-капитан, и лейтенант, и их водитель были без сознания. «Тандерберд» все еще рычал, упершись в фургон, но это уже никому не могло помочь.

«Фреччия» остановилась. Вышедший из нее человек подал знак. Фургон развернулся, откинул заднюю аппарель; оттуда выпрыгнули двое крепких ребят, которые прикрепили к «тандерберду» пару тросов. Кто-то на что-то нажал, пленная машина вкатилась, и аппарель захлопнулась. Человек из «фреччии» сказал что-то по переговорному устройству, сел в свою машину, и все исчезли.

Минут через десять над дорогой появился грузовой вертолет с опознавательными знаками военной полиции. Сел он там, где все еще лежали мотоциклисты; соскочивший со ступеньки вертолета вахмистр покачал головой, выругался и скомандовал своим солдатам заносить. Мотоциклистов, аккуратно пристроив на носилки, перенесли в пассажирский отсек вертолета, мотоциклы же отбуксировали в грузовой; вахмистр еще раз оглядел поле битвы, захлопнул изнутри люк, тяжелая двухвинтовая машина стартовала, набрала высоту и очень скоро исчезла за холмами.

Шоссе осталось свободным. Будто ничего и не произошло.

Звездная система в рукаве Ориона. В центре желтый карлик – это Солнце. По слабо эллиптическим орбитам идут планеты: самая ближняя к звезде, маленькая и раскаленная – Меркурий; потом – целиком закрытая плотными облаками – Венера; потом – с разреженной атмосферой и красноватым грунтом – Марс… Стоп. Между Венерой и Марсом есть еще одна планета. Она маленькая – меньше Меркурия; она лишена атмосферы и магнитного поля. Это Луна. Одинокая. От двойной системы «Земля – Луна» осталась только она. Неведомый катаклизм уничтожил Землю полностью, не сохранив ни одного обломка, ни одного атома, ни малейшего физического следа; теперь никакой астроном не смог бы установить, что в этой системе когда-то была планета с океаном и жизнью…

Сознавать это было так страшно, что Борислав громко застонал.

Его тронули за плечо. Потрясли.

– Просыпайтесь…

Борислав дернулся.

– Земля… Что с Землей?..

Человек, который тряс его за плечо, нахмурился.

– С Землей? Ничего особенного. Никаких тревожных известий оттуда не было.

Борислав понемногу приходил в себя.

– Да… Земля же – территория Рейха. Там есть губернатор. Так?

Собеседник озабоченно кивнул.

– Так… Вы как себя чувствуете?

– Уже лучше, – сказал Борислав.

Теперь, придя в себя, он мог разглядеть собеседника как следует. Молодой человек в мундире привычного кроя, но не черном, а белом. Медицинская служба Рейхсфлота.

Белая комната, за окном зелень. Никаких примет места.

– Где я?

– В Квентовик-сити, – сказал медик. – В штаб-квартире политической разведки.

– Понятно… А… Что со мной было?

По лицу медика пробежала тень.

– Действие парализующего излучения. Достаточно малой амплитуды. Никаких последствий. Последние часы вы просто спали, ну а мы решили вас до поры не будить.

– Понятно, – сказал Борислав, оглядываясь.

Медик поймал его взгляд.

– Ваша одежда – здесь. Ее почистили. Дверь в санузел – справа. Кофе сейчас принесут.

– Спасибо, – сказал Борислав. – А выйти я могу?

– И выйти, и осмотреться, и прогуляться… Но сначала, я думаю, с вами захотят поговорить. Вы же не против?

– Я сожалею, что мне пришлось принять такие резкие меры, – сказал Дитрих Сульковский. – Надеюсь, вы не пострадали.

– Кажется, нет, – сказал Борислав.

Он попивал предложенный кофе и откровенно осматривался. Квентовик-сити был одним из пригородов новой имперской столицы. Окно, расположенное не выше третьего этажа, было частью закрыто буйным вьющимся виноградом. А вдали – сверкали небоскребы.

– Извините, что пришлось вас отключить, – сказал Сульковский. – Гарантирую, что – никакой угрозы здоровью. Если бы вы добрались до Брентано, опасность для вас была бы куда больше. Кстати, почему, собственно, вас к нему везли?

Борислав вздохнул.

– Я спровоцировал это сам.

Сульковский заинтересованно поднял брови. Лицо у него было тонкое, хищное, аристократическое.

– Можно подробнее?

Борислав пожал плечами.

– Тут все очевидно. Чем сидеть в камере, лучше разговаривать с человеком, который пусть даже и опасен, но, по крайней мере, понимает, с кем имеет дело. И я попытался подтолкнуть моего контрразведчика в эту сторону. Кстати, как он там?..

– Здоров.

– Пригласите его сюда, – сказал Борислав.

Сульковский удивился.

– Зачем?

– Видите ли… я думаю, что он уже и так о многом догадывается. Это во-первых. Во-вторых, позволю себе сказать, что он заслужил право знать все. И в-третьих, мне интересно его послушать.

Сульковский обдумал эту реплику, вольно откинувшись в кресле. Он был одет по-штатски: черный сюртук, белая рубашка, пузырящаяся какими-то фестонами. И обстановка была под стать. Гнутые стулья из настоящего дерева…

– Понятно… Вы хотите его перевербовать.

– Не обязательно, – возразил Борислав. – Просто послушать. Это же контакт. Вас мне, кстати, тоже послушать интересно. Давно вы о нас знаете?

Сульковский улыбнулся.

– Четыре месяца. Сначала не поверил. Но я в свое время основательно изучал физику, и значит – знаю, что абсолютно невозможных вещей во Вселенной мало. Может быть, их даже нет вообще… М-да. Смотрите: я могу вызвать нашего друга корветтен-капитана прямо сейчас. Он близко. И я вполне понимаю, зачем это нужно вам. Но вот нужно ли это ему? Мы ведь собираемся сообщить ему информацию, которая поставит его перед очень жестким выбором – в любом случае. А вам этот человек, насколько я понимаю, симпатичен. Вы точно ему такого хотите?

– Информация – всегда благо, – сказал Борислав. – Всегда лучше иметь ее, чем не иметь.

Сульковский склонил голову набок.

– Даже так… Вы уверены?

– Нет. Но я верю, что это все-таки правильно. Именно верю, понимаете?.. Иначе наша работа вообще бессмысленна.

Сульковский не отвечал. Несколько секунд он просто смотрел на Борислава, и тот никак не мог понять, чего в этом взгляде больше: уважения или жалости.

Потом Сульковский кивнул и нажал кнопку.

– Что с мотоциклистами?

Это были первые слова Эрнста Абеля. Он даже не поздоровался.

Сульковский чуть усмехнулся.

– Легкие переломы. У одного, кажется, сотрясение. Их сразу отвезли в госпиталь, на ноги поставят за несколько дней. Еще и награды за боевые ранения получат. Мы совершенно не хотели никого убивать.

– Очаровательно, – сказал Абель. – Можете мне объяснить, зачем вообще это было нужно?

– А как вы думаете?

Абель встряхнулся.

– Никак я не думаю. И не надо меня экзаменовать. Тоже мне… – он не договорил. – Это – ваш человек? – кивок указывал на Борислава, который пока молчал.

– Нет, – сказал Сульковский. – Не наш. Но очень нужный нам. Простите, корветтен-капитан, но ваш шеф… слишком непредсказуем. У меня не было уверенности, что ваш гость после беседы с ним останется жив. И в любом случае – я не желаю отдавать инициативу. Еще раз извините.

– Какую инициативу? – спросил Абель.

Борислав присмотрелся к нему. Угрюм, но собран. Кажется, готов ко всему.

Ко всему ли?..

– Эрнст, простите меня. На «Истрии» я не мог сказать вам правду. Во-первых, это, как говорится, не только моя тайна. А во-вторых, я бы не сумел подобрать слова, которым вы бы поверили. Если бы я тогда сказал все в лоб, вы бы решили, что это бессмыслица.