Из сообщения следовали две вещи. Во-первых, оно было специально составлено так, чтобы поставить Борислава перед загадкой. Заинтриговать. Гибель звездолета – причем звездолета пилотируемого, судя по тому, что он обозначался названием, а не номером, – это всегда ЧП, требующее расследования. Гибель звездолета, причины которой не удалось понять – ЧП из разряда редчайших. Интерес КОМКОНа-2 к такому происшествию вполне объясним. Но при чем тут Прогрессор? Прогрессоры по определению занимаются чужими обитаемыми планетами, и ничем больше. Можно, конечно, представить, что звездолет подошел к такой планете слишком близко и был сбит ракетным комплексом. Но тогда никакой необъяснимости нет, а есть просто чья-то халатность.

Второе, что следует из сообщения: его отправители считают, что Борислав должен сам принять решение, и уверены, что имеющейся информации для этого хватит.

Потому что это не приказ. Приказы никогда и нигде так не оформляются. Значит, у адресата есть выбор. Именно это Джеймс и хочет дать понять, посылая сообщение без текста.

Остальное придется отнести к загадкам, решать которые пока бесполезно. Начинать строить версии при такой неполноте информации – грубая ошибка. Тут надо не гипотезы измышлять, а собирать данные.

Благо, в письме заботливо указано время, когда Джеймс, надо полагать, готов лично дать любые разъяснения. Сегодня, пятого июня 97 года, в десять часов утра. Через… Борислав посмотрел на часы. Через пять часов. М-да. Выспаться не успею, – подумал он с тоской, понимая, что все уже решил.

5 июня 97 года

Лланголлен

Ветер с Ирландского моря тряхнул летательный аппарат так, что пришлось включить гравипоплавки. Пилот открыл окошко курсовой программы, потянулся, посмотрел сквозь прозрачную кабину вниз.

Здесь было красиво. Нежная зелень одевала холмы, к югу переходившие в горы. А вот и цель, так похожая на древний замок. Пора снижаться. Пилот нажал кнопку, мимоходом подумав, что особенно приятно тут, наверное, было несколько часов назад, когда восход едва тронул кирпичи розовой кромкой. А сейчас башни купались в солнце. Кто еще смеет ругать британскую погоду?..

…Путь от Калязина до Лланголлена Борислав проделал на арендованном стратолете, который поставил на автонавигацию: по крайней мере, не разобьешься. Остаток ночи он не спал, а рылся в БВИ, пытаясь найти хоть какие-то данные по затронутым в письме темам – и по привычке, и чтобы быть готовым к разговору. Он отдавал себе отчет в своем дилетантизме (от человека, годами живущего вне Земли, иного ожидать трудно), но надеялся, что в поиске информации помогут приобретенные на Гиганде навыки разведчика. Надежда отчасти оправдалась. И все равно он временами отчаивался. Воистину, человеку, не являющемуся профессиональным информистом, трудно представить, насколько сложна структура БВИ. Бесконечная сеть, состоящая из ветвящихся каналов, линий, портов, коллатералей, разрешенных и запрещенных ходов – причем еще и разрешения бывают разных уровней… Допуск КОМКОНа-1 открывал в этой системе многие воротца, но не все. Кое-какие барьеры Борислав так и не сумел преодолеть и плюнул на них, ограничившись сбором сопутствующих данных. Картинка все равно возникала интересная.

Институт времени был создан около сорока лет назад. Насколько Борислав смог понять, его работа в некотором смысле продолжала исследования Этьена Ламондуа, посвященные структуре многомерного пространства. Основатель Института Оуэн Гриффит сделал следующий шаг по этому пути, перейдя от многомерного пространства к многомерному времени. Это сразу открыло целый веер новых направлений исследований, причем интересных не только физикам, но и историкам. Гриффитовская команда была готова подарить наблюдателям прошлого такие методики, рядом с которыми старомодный Коллектор рассеянной информации смотрелся примерно как паровая машина Герона рядом с реактивным самолетом. Более того, теоретически возможным стало уже и прямое проникновение в иновременные локации. Чисто технически это было бы не сложнее, чем нуль-транспортировка. И, таким образом, появилась перспектива прогрессорской деятельности в прошлом Земли.

Сотрудники Института еще не успели ужаснуться от этой перспективы, как реальность опередила их самые мрачные ожидания. Источником проблемы оказался Эскобар Кабинда, очень талантливый авантюрист-социотополог из Либревильского университета. Он вознамерился проникнуть в земной тринадцатый век, чтобы предотвратить раннюю гибель Манфреда Гогенштауфена, итальянского короля и потенциального императора. Подбросив Манфреду кое-какие технологии (больше управленческие, чем материальные), Кабинда планировал обеспечить ему разгром главного врага прогресса Карла Анжуйского и победу в войне. Дальше, по расчетам, Манфреду и его наследникам предстояло объединить почти всю Западную Европу, противустать агрессии с востока, заодно частично освободив порабощенную монголами Русь, и уже в начале четырнадцатого века открыть Америку…

Борислав подозревал, что пресечение работы Кабинды стоило сотрудникам КОМКОНа-2 не одной преждевременно поседевшей шевелюры. Подготовка его «экспедиции в тринадцатый век» была раскрыта буквально на последней стадии. Будучи взят за жабры, Кабинда клялся, что его эксперимент даже в случае полного успеха не мог затронуть наличную историю Земли, а всего лишь привел бы к возникновению дополнительной независимой реальности, с которой можно было бы потом устанавливать контакты, следя за ее развитием. Возможно, он был прав. Но цена вопроса была все же слишком высока, и принятые меры оказались довольно жесткими. Кабинда был навечно внесен в черные списки всех учреждений, имеющих хоть какое-то отношение к физике пространства-времени, и обречен таким образом на деятельность чистого историка-гуманитария; унывать он, впрочем, не стал и работал вполне продуктивно (Борислав проверил – несколько месяцев назад вышла уже восьмая его монография). Само же направление было решением Всемирного совета запрещено, и вся информация по нему, какую еще можно было закрыть – закрыта.

Разумеется, эта картина была неполна. Разумеется, круг реальных тем, разрабатываемых наследниками Гриффита, мог оказаться самым обширным (особенно учитывая, что чистым теоретикам никакие исследования запретить невозможно). Но, во всяком случае, кое-какое представление о работе Института времени Борислав получил.

А вот о гибели звездолета «Нейтрон» найти не удалось ничего. Просто ничего. Или эта информация еще не дошла до БВИ, или она попала туда совсем недавно, и кто-то ее тщательно вычистил.

Двор института был расчерчен гигантскими кварцевыми плитами. Борислав посадил стратолет на эти плиты, погасил тягу и посидел, оглядываясь.

Видимо, это и была Цитадель. Огромный комплекс с четырьмя башнями, построенный по проекту экстравагантного, помешанного на Средних веках Мишеля Фурнье. Борислав знал, что никаких похожих зданий нет во всем Уэльсе. Значит, мы на месте.

Он вылез из кабины, прикрыл дверцу и с удовольствием вдохнул прозрачный воздух.

Пахло морем.

Потом в основании Цитадели открылась малоприметная дверь, и вышел человек. Очень знакомый.

Борислав пошел навстречу, чувствуя, как ветер треплет его волосы.

– Ты прилетел, – сказал Джеймс Стюарт.

Борислав кивнул.

Джеймс засмеялся.

– Я так и думал, что ты не станешь пользоваться нуль-Т, как я посоветовал, а возьмешь что-нибудь летающее. Твоя всегдашняя независимость… Такой человек нам сейчас и нужен.

– Кому это – нам?

Джеймс стал серьезным.

– На самом деле – нам всем. Впрочем, ты можешь и не согласиться… Ладно. Я подозреваю, что у тебя есть вопросы, иначе бы ты не полетел сюда. Ну а у меня, соответственно, есть некоторое количество ответов. Пойдем.

5 июня 97 года

Дело «Линкор смерти»

Комната совещаний в Институте времени имела самый обычный вид. Прозрачный стол, удобные кресла, окошко Линии доставки, кофейный прибор. И, конечно, терминал, моргающий дежурными огоньками. Ничего лишнего.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: