Она кивнула.

– Я знаю. Но ведь он погиб за двадцать лет до моего рождения… А вы здесь работаете?

– Нет, – сказал Борислав. – По крайней мере, пока нет. Я… как бы сказать… в отпуске. В бессрочном, – он улыбнулся.

Луиза покосилась на него.

– Тоже из неудачников, – сказала она. – Не обижайтесь. Радуга – планета агробиологов, врачей и неудачников. Бродят тут толпами. Хотя чаще – поодиночке. Толпа одиночек…

– А вы – кто?

Она чуть повернула голову.

– А я медтехник. Не врач. Некоторые путают. Разочарованы?

– Нет, – сказал Борислав. – Но вас-то сюда как занесло?

– Я тут родилась, – сказала она. – Как раз в семье агробиологов. Родители сейчас в Южном полушарии. Мне все детство предлагали отправиться получать образование на Землю, а я не захотела, представляете?..

– Вполне. Но ведь здесь вы образование врача не получите…

– А зачем оно мне? – она улыбнулась. – Вы рассуждаете, как ученый.

– Я и есть ученый. Немного.

– Хорошо хоть немного, – сказала она. – Подождите… Разве вы в отпуске?

Борислав напрягся.

– Да. Непохоже?

Луиза грустно качнула головой.

– Не очень… Отпускники шатаются без цели. А вы похожи на человека, который что-то ищет.

– Да, – сказал Борислав. – Ищу. Только не знаю, что.

– Никто не знает, – сказала Луиза. – Ученые обычно думают, что знают, но они тоже не знают. Вы другой. Вы хотя бы знаете, что не знаете.

Борислав не нашел, что на это ответить, и они постояли молча, лицом к надписи и к лесу. Море тихо плескало за спинами.

Борислав думал о том, что люди все-таки очень разные. Интересно: считалось бы на Земле появление такой девушки ошибкой Учителя? Возможно, да. А возможно, и нет. С ней ведь все в порядке: делает свою маленькую работу и довольна. Кстати, чем она занимается-то? На Земле живых медтехников почти нет, если не считать школьников-практикантов; всю однообразную работу делают машины, а выпускники обычно идут сразу во врачи. А может, ей все равно, и она записалась в медтехи, просто чтобы не вызывать совсем уж косых взглядов. Причудливый бесполезный цветок.

– Где вы работаете? – спросил он.

– В гериатрическом центре. Сюда много пожилых туристов приезжает. И вообще, есть идея – сделать из Радуги главную здравницу Периферии. Не слышали?

– Не слышал, – сказал Борислав. – Я несколько лет провел не на Периферии даже, а за ее пределами. За фронтиром, так сказать.

– Не на Надежде?

– Нет… Есть много других планет. Про них про все, наверное, знают только специалисты. На некоторых живут люди. Миллиарды людей. И этим людям надо помогать…

Луиза слушала, наклонив голову.

– Помогать, – повторила она. – И как, у вас хорошо получается?

– По-разному. Но кое-что мы делаем.

Луиза промолчала. Борислав слушал ее дыхание. Слово «Прогрессор» он так и не произнес, но было очевидно, что Луиза знает, кто такие Прогрессоры, и относится к ним скептически. Как и большинство землян, если говорить честно. Хорошо еще, что Прогрессоры не любят рассказывать о своей работе.

– Если вы здесь надолго – заходите, – сказала Луиза. – Я обычно нахожусь в санатории «Холодная гора», там найти легко. И не бойтесь. О чужих планетах я спрашивать не буду, мне это неинтересно. Но… Если вы найдете то, что ищете, и захотите об этом рассказать – появляйтесь. Я хорошо умею слушать.

Борислав не успел ответить. Договорив, Луиза двинулась – и исчезла. Ее мягкие шаги были слышны из леса. Но, конечно же, догонять ее не имело смысла. Вспорхнула – и полетела дальше… Белая бабочка в темном грядущем.

До своего странноприимного коттеджа, расположенного на окраине жилой зоны Столицы, Борислав добрался только к часу ночи. Когда он шел по тропинке, его лицо задела ветка гигантской смородины. Звенели сверчки – милые земные существа, прижившиеся на Радуге пока, кажется, только здесь; Борислав помнил, что степь поразила его своим безмолвием. Он отомкнул магнитную дверь, зажег внутри свет, повалился на кушетку и стал думать.

За последние четыре дня он провел на Радуге около десятка бесед с разными людьми, всякий раз стараясь, чтобы встреча выглядела как случайность. Полезной информации эти беседы почти не дали; судя по всему, о группе «Янус» мало кто знал. Главная беда была в том, что здесь не осталось физиков. Это на Радуге-то, которую называли планетой физиков в ее лучшие годы! Ладно, будем работать с тем, что есть…

Разговор со Святославом Штромбергом Борислав решил отложить до завтра. Подключившись к планетной инфосети, он быстро узнал, что Святослав Борисович сейчас, скорее всего, находится на станции дальнего контроля «Радуга-Север». Добраться туда легко, но вот выдать себя за случайно забредшего туриста уже не удастся – хотя бы потому, что станция эта стоит на скалистом острове в Полярном море, километров за четыреста от ближайшей точки побережья континента. Да и побережье там безжизненное. Придется брать глайдер… Ничего этому Святославу не сделается, подождет до утра уж как-нибудь… Прогулка… Лес… Луиза… Луиза? Ох, какая странная… а, впрочем, кто тут не странный?.. Ночная фея… Планета агробиологов, врачей и неудачников, надо же… Он не заметил, как уснул.

Святослав Борисович Штромберг оказался моложавым человеком с аккуратной седой бородкой и глазами-вишнями, – как у Атоса, сразу подумал Борислав. Его макушку венчала вязаная шапочка, а одет он был в штормовку, застегнутую до горла: на острове было холодно.

Борислав выбрался из глайдера (тот остался качаться у причала на поплавках) и пошел навстречу.

– …Извините, что побеспокоил. Меня зовут Борислав.

– А меня – Святослав Борисович, – рукопожатие старика было сильным и сухим. – Могу чем-то помочь?

– Думаю, да… На самом деле, я хочу просто поговорить. Понимаете, я по специальности – историк. Занимался другими планетами, не Землей… но вот сейчас из-за здоровья вынужден на время сменить работу.

Карие глаза Штромберга стали чуть серьезнее.

– Интересная у вас работа, если ее приходится менять из-за здоровья… Господин историк.

Борислав усмехнулся краем рта. Именно такой реакции он и ждал.

– Да, вы поняли верно. Я был прикладным историком, работником СГБ… Не любите нас?

Штромберг вдруг улыбнулся. Очень тепло.

– Ну почему сразу – не люблю. Работа как работа. Не хуже, чем у врачей, например… Но, кажется, вы начали говорить о каком-то деле.

– Да, начал… Я прилетел сюда просто так. Потому что Радуга – спокойная планета. Чуть ли не случайно ткнул в карту. Но вот я здесь уже пятый день, и мне… интересно стало. Как изменилось общество Радуги за последние сорок лет. Что было до катастрофы, и что стало после. Как… как потеря общей задачи повлияла на структуру. И на отношения. Я решил об этом написать. Не серьезную работу, конечно, не диссертацию, – просто социографический этюд. Но тут я сразу столкнулся с затруднением. Понимаете, на Радуге очень мало людей, которые могут сравнить жизнь до катастрофы и после. Ну и…

– Понятно, – сказал Штромберг. – Что ж, приветствую вас на острове… И на планете. Пойдемте в жилую башню, там говорить удобнее.

– …Да, Аристотель был авторитарным руководителем. А кто из крупных ученых не авторитарен? Нет, я вру, конечно. Есть такие, которым это несвойственно. Чарльзу Дарвину это было несвойственно, и Джонатану Форстеру это тоже было несвойственно… Форстера, кстати, я очень уважал. Но у него фактически не было своей группы, он работал соло. А я тогда был сторонником коллективной организации науки, я считал, что совершить прорыв можно только бригадой… Впрочем, работать у Аристотеля было интересно. Все-таки Волна – принципиально новое природное явление, и она не перестала быть природным явлением от того, что ее создали мы сами… Сейчас, задним числом, я понимаю, что это было полное безумие: проводить нуль-эксперименты на планете. А ведь никто не возражал. Никто. Даже волновики не возражали. Хотя это как раз понятно, у них под боком был интересный объект, вот они и… Точнее, не «они», а «мы». Да… Борислав, вам налить еще чаю?