В это время запели трубы герольдов, вокруг ристалища поднялись рев и свист, птицы испуганно закаркали и заметались в небе. Герольды стали орать, представляя наши звания и титулы. Двое гвардейцев бросились открывать мои ворота.

- Боишься? - участливо спросил капитан.

- Нет, - ответил я, и это было правдой, я действительно не боялся.

Опять пришли мысли о моей временной амнезии и тяжелом случае кретинизма - я просто сплю и вижу затянувшийся длинный сон. Сейчас будет просто мнимая смерть и я, наконец, проснусь у себя на кровати, в комнате, расположенной на третьем этаже, с балконом, выходящим на нешумную, тенистую улицу. Я заварю себе чашечку крепкого кофе, включу радио, послушаю последние новости - наши космонавты должны вернуться с орбиты. Потом выйду прогуляюсь. На дороге машинки - вжик-вжик, вжик-вжик, би-би, би-би. Ничего, скоро кончится этот кошмарный сон.

Капитан потащил Элегию на поле. Я выпрямился в седле, пытаясь придать себе гордую осанку бывалого рыцаря. Прочистив горло, я запел:

- Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам!!!

А перед глазами кадры фильма "Варяг" - объятый пламенем, но не сдающий крейсер.

Трубы в очередной раз заглушили и рев обывателей, и мою песню. Я огляделся: над ристалищем возвышался королевский помост под малиновым балдахином. В огромном кресле, в расшитой золотом мантии, под огромной короной, оттопыривающей пунцовые уши, председательствовал маленький король. Рядом с ним, в кресле поменьше величественно сидела принцесса в лиловом с золотыми змейками платье. На ее голове блестел, соперничая по цвету с волосом, толстый золотой обруч. Волосы, заплетенные в две тяжелые солнечные косы, лежали на груди.

Нет, я и не думал в нее влюбляться - слишком разные у нас характеры, но... я помахал им рукой. Мой жест остался без внимания. На маленьких скамеечках, под престижным балдахином сидели те же лица, что и за обеденным столом. Интересно - они заключают между собой какие-нибудь ставки? Позади всех торчали остроконечные шлемы и алебарды королевских гвардейцев.

Покер протянул мне копье - я с трудом удержал его в своих руках. Капитан, рыцарь Оутли-Шумахер воинственно раскрутил усы:

- Сейчас король даст знак и начнется бой.

Я посмотрел на противоположный край поля, там возвышалась черная гора мой злой гений, барон Ворлок. Его конь был укрыт черной попоной, сам он облачен в черные доспехи, блестящие, как вороненая сталь. Ворлок самовлюбленно поигрывал своим копьем. Через минуту он меня на нее насадит. Мне стало неприятно, даже голова перестала болеть, что-то холодное и липкое выступило на позвонках моего хребта и студеной волной поднялось к затылку, волосы под шлемом неприятно зашевелились. Внизу живота что-то протестующе забурлило, в горле появилась изжога, мне опять стало дурно. Я оглянулся назад, мои ворота уже заперли, путь назад бы отрезан. Оутли одобряюще улыбнулся. На меня смотрели сотни переговаривающихся, жующих и смеющих лиц. Мне хотелось закричать: "Почему именно я?!!!".

Король привстал и что-то бросил с трибуны на песок - похоже на обвитый лентами короткий жезл. Завыли трубы и закричали люди, предвещая начало страшного суда. Я увидел, как барон Ворлок пришпорил коня и помчался мне навстречу.

- Вперед! - заорал капитан.

- Что?

Элегия беспокойно заходила подо мной. Капитан взвыл, выхватил кинжал и уколол круп белой лошади. Элегия заржала дурным голосом и понесла меня навстречу смерти. От неожиданности я чуть не выпал из седла и не выронил пику. Мы стремительно сближались. Наконечник барона зловеще вспыхнул, в небе вынырнуло солнышко, любезно решившее осветить эти, полные драматизма, события. Пика барона была направлена мне в голову, барон по джентельменски решил не играть со мной, бить наверняка. Я болтался в седле из стороны в сторону, шлем съехал мне на глаза и я мчался вслепую, не решаясь его поправить - если я на миг отпущу поводья, то вылечу из седла. Наконечник моего копья выписывал восьмерки, ставя многих в недоумение по поводу нового приема. А тут, как назло, появились позывы к рвоте, не хватало еще захлебнуться в собственном шлеме.

Последние мгновения до сближения я не видел барона, мне было очень плохо, я боролся с горлом, которое дергалось от спазмов. Проиграв эту схватку, я послал всех подальше, ничего не видя и не слыша, я упал на шею Элегии и обильно полил землю под ее копытами из содержимого своего желудка. Где-то в этот промежуток времени мы должны были столкнуться.

После Оутли-Шумахер рассказывал, что было мгновение, когда он точно видел копье Ворлока, готовое пробить мою тупую голову. Вдруг я неожиданно пригнулся и барон Ворлок промахнулся. А потом...

Я хочу объяснить это просто случайностью, потому что в момент столкновения я даже его не видел и не думал о нем, как и начисто забыл про свое копье. Описывая пикой круги и восьмерки, я случайно попал и срезал ремень, которым закрепляется на лошади седло.

И вот что случилось потом, пока я поливал копыта Элегии - конь Ворлока испуганно взвился на дыбы, седло съехало в сторону, а сам Ворлок, потеряв равновесие, стал падать. Ему не повезло, одна нога застряла в стремени и конь тянул барона за собой до края поля, где его поймали мои секунданты. Впрочем, барону Ворлоку было уже все равно, его голове опять досталось.

Это все творилось за моей спиной и я ничего не видел и не слышал. Элегия брезгливо перепрыгнула лужи и с галопа перешла на спокойный шаг, всем своим видом показывая, что это не она - это ее хозяин. Я, наконец, смог отпустить проклятые поводья, расстегнуть ремень под подбородком и скинуть шлем. В уши ворвался ликующий рев футбольных фанатов, это отрезвило меня, я вспомнил - кто я и зачем здесь. Я удивился, что еще жив и стал искать на поле барона. Я увидел, как его тело тянется за лошадью, вот тогда я и закричал как Гойко Митич:

- Хийя! Юп-юп, хий-я!

Это был воинственный клич апачей.

Я отбросил в сторону не нужное теперь копье и осторожно слез с лошади, все еще недоумевая, что остался жив. Все-таки прав был Звездочет, когда говорил о благосклонности звезд в мою пользу.

- За-щит-ник!!!