Клавдий Иверо слушал Эрнана, низко склонив голову. Когда же он поднял ее, глаза его пылали яростным огнем, черты лица заострились, оно приобрело выражение непреклонной решимости. Эрнан опешил: где только и девались та усталость и опустошенность, которые так неприятно поразили его в самом начале их разговора. В немощном теле еще был жив здоровый дух!

- Господин де Шатофьер, - произнес граф. - С тех пор как умер мой сын, у меня пропало желание жить. Я очень гордился Рикардом, может быть, преувеличивал его достоинства - но он был моим единственным сыном. Теперь же единственное, что держит меня на этом свете, так это жажда мести. Прежде чем умереть, я хочу отомстить тем, кто погубил Рикарда. Раньше я ненавидел и тех, кто раскрыл этот заговор, хоть и не собирался мстить им, но теперь... Теперь, когда оказалось, что Рикарду отводилась роль козла отпущения, я искренне признателен тем людям, что спасли его не от смерти, но от посмертного позора. - Он испытующе поглядел на Эрнана. - Ведь это вы, именно вы, я полагаю, разоблачили заговорщиков?

- Да, - невозмутимо ответил Шатофьер. - Это был я.

- Благодарю вас, граф, - просто сказал Клавдий Иверо и сказал он это от всей души.

Эрнан вдруг почувствовал, как из глубины груди к его горлу подкатывается комок. Какая все-таки сложная, подумал он, какая скверная штука жизнь, в которой подчас возникают такие ситуации, когда убитый горем отец искренне благодарит человека, изобличившего его сына в преступлени и...

Между тем граф, собравшись с мыслями, вновь заговорил:

- Итак, Фернандо Уэльва. Принц Кастилии, наследник престола, преступник. На его совести смерть Рикарда. Мало того, что он собирался убить моего сына, он хотел опозорить его, взвалить на него чужие грехи - а сам остался бы незапятнанным... Ему нет места на этом свете, он должен умереть! - Клавдий Иверо снова подался вперед и даже чуть привстал. Его горящий взгляд, казалось, буравил Эрнана насквозь. - Господин де Шатофьер, отдайте мне этого ублюдка! Уж коли мне не суждено будет расквитаться с графом Бискайским, этим подонком, то я хоть отомщу другому негодяю. Ради всего святого, заклинаю вас - отдайте мне принца Фернандо! Я не могу допустить, чтобы он покинул эти стены живым. Это будет надругательством над памятью моего сына - пусть и не очень светлой, и тем не менее... Граф, вы не можете, вы не должны отказать мне! Всю ответственность я беру на себя. В конце концов, вы в моем замке, воинов у меня гораздо больше, чем у вас, и если возникнет необходимость, я велю арестовать всех кастильских гвардейцев. Если вы сочтете это нужным, я для виду арестую и вас с графом Альбре. Вам никто не станет вменять в вину, что вы по доброй воле уступили мне принца - ибо сила на моей стороне. В худшем случае король Альфонсо обвинит вас в излишней доверчивости - что вы положились на мое гостеприимство.

Эрнан отрицательно покачал головой:

- В принятии столь радикальных мер нет никакой необходимости, дон Клавдий. Кастильский король исполнен решимости казнить своего брата - но для этого нужно раздобыть неопровержимые доказательства его вины.

- Так ведь они есть. У княжны... то бишь у графини Бискайской.

- Увы, она знает слишком мало. Вот если бы... - тут Эрнан умолк, словно не решаясь закончить свою мысль.

- Ну!

- Другое дело, если Фернандо Уэльва сам сознается в своих преступных замыслах. Если заставить его это сделать.

- И каким же образом?

Эрнан в деталях изложил свой план действий.

- Хорошо, - кивнул Клавдий Иверо, выслушав его. - Это меня вполне устраивает. Я сейчас же дам соответствующие распоряжения. Вот только... А что если Фернандо ни в чем не признается?

- Тогда я скажу дону Альфонсо, что был вынужден уступить вам. Ведь сила-то действительно на вашей стороне. Надеюсь, что в таком случае вы подтвердите этот факт в письме к королю.

- Можете не сомневаться, граф. Я же с самого начала предлагал взять всю ответственность на себя... Ладно. Так или иначе, но преступник не избежит заслуженного наказания. И тогда останется лишь граф Бискайский... а также Маргарита, - неожиданно для Эрнана добавил Клавдий Иверо и глаза его вновь сверкнули. - Ведь на самом деле она погубила Рикарда... Но ее пусть покарает Господь.

После беседы с графом Иверо Эрнан возвратился в свои покои и сразу же вызвал к себе лейтенанта кастильских гвардейцев. Это был сорокапятилетний солдат с пышными, тронутыми сединой усами и суровым, непроницаемым лицом верного служаки, который пользовался безграничным доверием как у Фернандо IV, так и Альфонсо XIII.

- Господин де Сальседо, - сказал ему Шатофьер. - Вы, конечно, знакомы с распоряжением короля во всем подчиняться мне?

- Да, сударь. Ваш слуга еще вчера предъявил мне это распоряжение. Кроме того, я получил от его величества письмо, содержащее аналогичные указания.

- Это очень хорошо, что у вас нет никаких сомнений, поскольку следующее мое распоряжение может явиться для вас неожиданностью. Поэтому важно, чтобы вы полностью доверяли мне.

- Я целиком доверяю вам, сударь. В письме его величества было сказано, что вы наделены чрезвычайными полномочиями.

- Тем лучше. - Эрнан взял со стола пергаментный свиток, скрепленный большой королевской печатью и передал его лейтенанту. - Вот, ознакомьтесь с указом короля.

Лейтенант развернул свиток и принялся читать. По мере того, как глаза его пробегали все новые и новые строки, челюсть его все больше отвисла; казалось, еще немного, и она грохнется наземь.

- Убедитесь, что подпись и печать подлинные, - спустя минуту добавил Шатофьер.

Спохватившись, лейтенант закрыл рот, громко лязгнув зубами, и поднял на Эрнана обалделый взгляд.

- Вне всякого сомнения, сударь, подпись и печать королевские. Весь текст указа его величество написал собственноручно.

- И вы готовы беспрекословно повиноваться мне во исполнение сего указа?

- Да, сударь, готов, - не колеблясь, ответил лейтенант. Лицо его опять стало спокойным и невозмутимым. Двадцать лет на службе у Фернандо IV приучили старого гвардейца философски относится к любым неожиданностям. Он привык слепо подчиняться королевской воле и не задавать лишних вопросов.