Над ответом задумываться не приходилось. Он был генералом, я капитаном. Генерал заявил: «Вы мне потребуетесь». И я отправился.

В марте я прибыл в Вашингтон и проработал в комиссии до осени. В сентябре меня направили на высшие офицерские курсы при пехотной шкфге в Форт-Бемнинге.

В это время я уже пришел к тому, что в конечном счете постигает каждый военачальник: простота — ценнейшее качество любого тактического плана. Поэтому на полевых занятиях я обычно предлагал по возможности самое простое решение. Я избрал верный путь и кончил курс, насколько помню, первым в группе. На этих курсах я опять встретился с генералом Маршаллом, который, на мой взгляд, занимает второе после Джорджа Вашингтона место в военной истории нашей страны. Под его руководством (он был заместителем начальника) пехотная школа превратилась в одно из лучших в мире военных учебных заведений. Кафедру тактики возглавлял беспокойный, но одаренный Винигер Стилуэлл.

После окончания курсов меня снова направили в Никарагуа для работы в американский комиссии по выборам. Я опять имел возможность поохотиться на крокодилов. Но вскоре меня перевели в Панаму и зачислили в состав 33-го пехотного полка, располагавшегося в зоне канала. Я пробыл там до весны 1932 года, а затем был направлен на Филиппины в качестве советника по военным вопросам при генерал-губернаторе Теодоре Рузвельте — младшем. Здесь началась наша крепкая дружба, которая прервалась лишь смертью Тэда. Он умер от сердечного припадка вскоре после получения Почетного Ордена Конгресса[12] за отважные действия в Нормандии. В день высадки десанта, стараясь поднять дух солдат, он сам повел их вперед под ураганным огнем со спокойствием человека, совершающего послеобеденную прогулку.

В 1932 году, после избрания Франклина Делано Рузвельта на пост президента, Тэд был смещен, и я уехал вслед за ним. Между этими двумя известнейшими ветвями рода Рузвельтов были не слишком теплые отношения, вернее, их сердечность была показной. Поэтому, когда Тэд заявил новому президенту об отставке, что в таких случаях являлось простой формальностью, отставка была с готовностью принята.

Домой Тэд отправился через Дальний Восток. Последовав его примеру, я выехал из Манилы в Гонконг, добрался до Гамбурга, пересек Атлантический океан и прибыл в Америку как раз к началу занятий в командно-штабной школе в «Ливенуэрте.

В 1935 году, после окончания этой школы, я опять попал к своему старому наставнику генералу Маккою, штаб которого находился в Чикаго. Он командовал 2-й армией, дислоцировавшейся в северной части района Великих озер.

Маккой великодущно предложил мне на выбор любую из двух вакантных должностей в его штабе: начальника тыла или начальника отдела оперативного и боевой подготовки. Последняя была ближе к войскам и тактике, поэтому я предпочел ее. Итак, я возглавил отдел оперативный и боевой подготовки.

Когда я в 1955 году приступил к своим обязанностям, в воздухе уже пахло войной. Япония продолжала свою агрессию в Маньчжурии, Муссолини развязал авантюру в Абиссинии, по улицам немецких городов маршировали штурмовики, и Гитлер, порвав Версальский договор, призвал в армию молодежь, которой предстояло погибать на полях сражений в Африке, Франции и Голландии. В этой атмосфере возраставшей напряженности наша армия проводила учения и штабные игры.

В качестве первого задания мне было поручено составить план крупных учений, намеченных на лето 1936 года. Оглядываясь сейчас назад, я могу с уверенностью сказать, что это была одна из труднейших работ, когда-либо порученных мне. К концу учений я дошел почти до полного физического изнеможения. Начальники остальных отделов штаба по возрасту годились мне в отцы. Долгие годы мирной жизни ослабили их интерес к военным играм, и в результате иа меня свалилось множество обязанностей, не имевших ко мне прямого отношения.

Больше всего беспокоило меня то, что для учений была отведена слишком ограниченная территория. В операциях принимали участие четыре дивизии и 7-я механизированная кавалерийская бригада, положившая начало нашим мощным бронетанковым войскам периода второй мировой войны. В 1935 году эта бригада была единственной боевой единицей, отвечавшей современным требованиям. Всем этим войскам предстояло действовать на территорий, где был обработан каждый кдочок земли, и к тому же весной, когда поля должны были зазеленеть от всходов.

Я приступил к планированию учений зимой 1935 года, выбрав по карте наиболее удобные, как мне казалось, участки местности. В феврале, чуть не замерзнув насмерть, я провел рекогносцировку избранного района в открытом двухместном самолете. Затем я вдоль и поперек изъездил и исходил весь район учений. Даже тогда, когда подготовка зашла столь далеко, что изменение планов стало практически невозможным, я нередко просыпался ночью в холодном поту, представляя себе толпы разъяренных фермеров, размахивающих передо мной вилами, так как их поля были потоптаны войсками. Я доказал, что могу быть неплохим солдатом за партой, но здесь речь шла не об учебных разработках. Я понимал, что допусти я малейшую оплошность, она повлекла бы за собой колоссальные неприятности, и мне осталось бы только сиять мундир и заняться поисками гражданской специальности. Моей военной карьере пришел бы конец.

К счастью, все обошлось благополучно, хотя я так переутомился, что едва не угодил в госпиталь. Помню, когда учения уже приближались к концу, ко мне подошел командир бригады генерал Маршалл. Он сказал, что представляет, какую нагрузку я выдержал, ибо помнит, как много лет назад он, тогда еще молодой офицер, попал в такое же положение. По мнению генерала, я вполне справился со своей задачей. Его внимание польстило мне больше, чем если бы я был представлен к награде.

Однако отдохнуть после учений мне не пришлось: меня направили в армейский военный колледж в Вашингтоне, который был тогда высшим учебным заведением сухопутных войск.

Я окончил колледж в 1937 году и был направлен в Сан-Франциско на должность начальника отдела оперативного и боевой подготовки штаба 4-й армии. К тому времени пламя войны уже полыхало во многих частях земного шара. Гражданская война в Испании превращалась _?в кровавую бойню; в Китае японцы продвигались к Нанкину, Кантону и Шанхаю, а па р. Янцзы американская канонерская лодка «Пэиэй» была потоплена японскими бомбами. Почти каждый день мы видели из окон штаба, выходивших на бухту Сан-Франциско, как японские танкеры и грузовые пароходы уходили на запад, к Золотым воротам. Они вывозили авиационный бензин и металлический лом. Мы понимали, как это следует расценивать, но были бессильны что-либо предпринять. В Европе назревала большая война. Она разразилась в сентябре 1939 года. Однажды мне сообщили, что в шифровальном отделе находится крайне важное донесение. Около получаса я нервно строил различные предположения относительно содержания — этого совершенно секретного документа. Наконец, шифровальщик стре мительно вошел ко мне с листком бумаги. Я прочел: «Гитлер вторгся в Польшу. Примите все необходимые меры».

Последняя фраза вызвала недоумение, ибо мы совершенно не представляли, какие меры, принятые в Сан-Франциско, могут оказать воздействие на ход событий в Польше.

Правда, мы уже кое-что сделали, и это основательно помогло нам в дальнейшем при переброске армии через континент для участия в войне на Тихом океане. Летом 1939 года, будучи начальником отдела оперативного и боевой подготовки, я планировал большие штабные игры, исходя из предположения, что наш тихоокеанский флот нейтрализован, а три армии вторжения высаживаются на различных участках западного побережья. Мы хотели установить, сколько времени займет переброска войск на запад для обороны тихоокеанского побережья.

Я хорошо помню обрушившуюся на меня жестокую критику, когда впервые был оглашен план штабных игр. Предположение, что флот может быть нейтрализован или уничтожен, — фантастично, говорили мне, и поэтому его нельзя класть в основу игр. Однако при поддержке высших инстанций первоначальный план был утвержден. Мы привлекли к играм руководящих лиц из Ассоциации американских железных дорог. Некоторые из них были офицерами запаса, остальные не состояли на воинском учете, но все они из чисто патриотических побуждений не пожалели для игр ни сил, ни времени. Буквально каждый эшелон с войсками и техникой был теоретически проведен через все места, ограничивающие пропускную способность нашей трансконтинентальной железнодорожной сети, — через железнодорожные узлы в Спокане, Огдене и Сан-Бернардино. Мы многое узнали, обнаружили массу недостатков и исправили их. Поэтому двумя годами позже мы выиграли не один дорогой для нас день при переброске войск и снаряжения к западному побережью по тем же самым маршрутам. Игры проводились в июне — июле 1939 года. Через два года тихоокеанский флот в самом деле был временно нейтрализован, и опыт, полученный нами в штабных играх, которые, как нас уверяли, были построены на «фантастическом» предположении, мы использовали в обстановке самой суровой действительности.