Ответа не последовало. Стоя на коленях и продолжая искать пистолет, я, наконец, различил при слабом свете луны силуэт коровы. Я готов был расцеловать ее. Ведь если здесь спокойно пасутся коровы, значит, поляна не заминирована и свободна от столбов пресловутой «спаржи Роммеля». За несколько дней до высадки наша разведка получила отнюдь нерадостные сведения об этих препятствиях. Предполагаемые места нашей выброски, как нам сказали, утыканы заостренными деревянными кольями, о которые может разрезать себе брюхо планер. Да и парашютистам они не сулят ничего хорошего. Колья опутаны колючей проволокой, соединенной с несколькими минами. Ударяясь о такой кол, человек вызывает целую серию взрывов.

Найдя, наконец, пистолет, я пополз к возвышавшейся невдалеке изгороди. Лунный свет заливал поляну, и я каждую минуту ждал автоматной очереди. К счастью, врагов не было, хотя я не нашел и друзей. Передохнув немного в тени у изгороди, я продолжал ползти дальше и опять заметил в темноте какое-то движение. Я выкрикнул пароль и на этот раз немедленно услышал отзыв. Приблизившись, я разглядел человека, прислонившегося спиной к насыпи-, на которой росла живая изгородь.

— Кто здесь? — спросил я.

— Капитан Фоллмер, — последовал ответ.

Я едва поверил своим ушам. Когда во время боя в Сицилии, пробираясь по «ничейной» земле, я искал своих парашютистов, совершивших выброску перед фронтом морского десанта, то первым человеком которого я встретил, был капитан Фоллмер. Он сидел тогда под оливой, растирая ушибленную при приземлении лодыжку. Сейчас, год спустя, из шести тысяч человек первым я опять увидел Фоллмера.

— Ну, Фоллмер, что стряслось на этот раз? — спросил я.

— Генерал, кажется, я сломал себе спину.

— Ну, Фоллмер, молите бога, чтобы никогда больше не встретить меня.

В это время немцы подняли стрельбу. В воздух, пронизанный трассирующими пулями, то и дело взлетали ракеты. Великолепный фейерверк! Со всех сторон слышались тяжелые взрывы. Время от времени появлялись все новые и новые самолеты С-47. Это самолеты нашей армады, рассеянные было, налетевшим шквалом, собрались вместе и снова стали на курс. Очень трудно было разглядеть с земли закамуфлированные самолеты, проносившиеся над землей, словно черные тени. Даже парашютистов и белые купола их парашютов не было видно в темном небе, пока они совсем не приблизились к земле.

Пожалуй, сейчас было бы уместно рассказать, как в отличие от пехотной части вступает в бой воздушиодесантная дивизия. Пехотная дивизия начинает бой только после того, как подготовлены ее средства связи и система управления, действуют все радиостанции, занимают свои места все командиры. Командиры знают, где находятся «их люди» что с ними происходит, и могут быстро реагировать на все изменения боевой обстановки. Совершенно иначе обстоит дело с воздушно-десантной дивизией. Когда личный состав дивизии только приземляется, се бойиы не связаны друг с другом — и генерал и рядовой оказываются в одинаковом положении. В течение некоторого времени связь отсутствует, особенно если выброска производится ночью. Вы не знаете, где вы, кто вокруг вас — друзья или враги. Мало-помалу подразделения собираются — «веревочка сматывается», как говорят парашютисты.

В теории все это чрезвычайно просто! Парашютисты, первыми выбросившиеся из самолета, после приземления продвигаются вперед по курсу самолета. Парашютисты же, выпрыгнувшие последними, должны двигаться а обратном направлении. Где-то, примерно посредине, они сходятся. Но на это требуется время. При наилучших условиях бойцы одного батальона будут разбросаны на плошали в 1000 метров длиной и 300 метров шириной. По пути к месту сбора они могут быть отрезаны и даже уничтожены противником. В Нормандии сбор частей усложнялся тем, что вся территория там разделена на мелкие участки земли, перегороженные высокими и густыми живыми изгородями.

Первоочередная задача после приземления — собрать батальон, так как он является основной боевой единицей. Я выбросился со 2-м батальоном 505-го полка, которым командовал подполковник Вандервурт — один из храбрейших и наиболее стойких боевых командиров, каких я только знал. Приземляясь, он вывихнул себе ногу, по врачи, выбросившиеся вместе с нами, устроили ему временный лубок и вырезали палку. Так он и командовал батальоном.

Всю ночь по два, по три собирались бойцы из батальона Вандервурта. Они подходили медленно, так как из-за облачности над побережьем авиационные подразделения оказались сильно разбросанными. Многие десантники приземлились в районе сосредоточения немецких войск и были уничтожены противником или попали в плен. И все-таки к рассвету у Вандервурта было уже достаточно людей, чтобы вступить в бой. На соседних участках собрались отдельные подразделения двух полков, так что часам к одиннадцати мы смогли развернуть боевые действия дивизионного масштаба.

Моя маленькая группа управления в составе одиннадцати офицеров и рядовых организовала дивизионный штаб в яблоневом саду почти на том самом пункте, который был намечен перед вылетом из Англии. Парни Кларка не подвели — они доставили нас прямо на место.

Конечно, вокруг были немцы, иногда на расстоянии 500 метров от моего КП, но в ходе ожесточенного и беспорядочного боя они не предприняли пи одной серьезной контратаки-, которая могла бы буквально стереть с лица земли наш карликовый плацдарм.

Это было вызвано главным образом сильным рассредоточением десантников. Приземляясь, они в первую очередь старались нарушить связь немцев. Когда командир 91-й немецкой дивизии был отрезан от своих частей, он сделал единственное, что ему оставалось: в штабной машине лично отправился посмотреть, что же в конце концов происходит в эту ужасную ночь. Но этого он никогда не увидел. На рассвете его машина натолкнулась на патруль десантников, и он был убит, не успев даже вытащить пистолет. Лейтенант, командовавший патрулем, рассказывал мне эту историю, захлебываясь от восторга.

Между тем, если бы я как следует поразмыслил, я бы нашел, что у пего достаточно шансов разделить горькую участь моего германского коллеги. У нас не было ничего, кроме мелкого оружия — винтовок, пистолетов, гранат и легких ружей базука[5] калибра 60 мм. Мы крайне нуждались в пушках, в первую очередь — в 57-мм орудиях, чтобы можно было бороться с танками. Но пушки будут доставлены только на планерах вместе с 4000 десантников. Едва первые признаки зари начали появляться на востоке, прибыли планеры, но густая пелена утреннего тумана висела над самыми изгородями, и много машин разбилось при посадке. Среди поступавших к нам отрывочных сведений были и хорошие и дурные новости. К рассвету первый объект, захват которого был намечен дивизией, — городок Сент-Мэр-Эглиз — перешел в наши руки. Известия о планерах были менее радостными: приземлилось 24 планера, и почти все они получили сильные повреждения.

Одни напоролись на деревья, возвышавшиеся над изгородями, другие опустились в болото, и люди по плечи погружались в трясину, пытаясь вытащить из нее тяжелые радиостанции и противотанковые орудия.

Вскоре мы узнали и о больших людских потерях. Мой начальник штаба Док Итон и около половины моего штаба прибыли на планерах. Начальник штаба был ранен, начальник тыла получил огнестрельное ранение в переносицу, и его пришлось эвакуировать. Начальник артиллерийско-технического снабжения и хирург получили травмы при авариях планеров или ранения вскоре после приземления и тоже были эвакуированы. В ночном бою командир инженерного батальона и командир одного из пехотных полков попали в плен.

Мы сильно страдали не только от потерь в людях, но и от плохой связи. Мы нс могли связаться ни с войсками, которые в это время приближались к побережью, ни с Англией, ни с кем-либо на море.

Короче говоря, мы оказались в том положении, к которому всегда должна быть готова воздушно-десантная дивизия в момент своего вступления в бой. Я произвел перестановки среди оставшихся в живых офицеров штаба. Начальник оперативного отделения Уэйнек стал исполнять обязанности начальника штаба. Начальник связи Мурман принял на себя обязанности раненого начальника тыла. Часа через два-три КП заработал. Однако в течение еще по крайней мере 36 часов мы оставались в неведении относительно общего хода дел. Немцы хвастливо заявляли по радио, что они уничтожили 82-ю воз-душиодесантную дивизию, — ложь, которую мы пока не имели возможности опровергнуть. Позже мы узнали, что 82-я дивизия спустилась прямо на голову противника и нанесла тяжелый урон немецкой 91-й дивизии, переброшенной в этот район всего две недели назад в ожид&нии выброски нашего парашютного десанта.