— Может, ну знаете, поедим и выпьем водки, потому что Амти снова с нами? Я слышал, это еще называется праздник.

Мескете распорядилась принести еду и выпивку. Голос у нее был вполне спокойный, не усталый, будто за пять минут она успела набраться сил. Подали мясо и фрукты, хотя бы меню не изменилось, подумала Амти. От запаха вина, которое налил ей Шайху, Амти замутило.

Зато Мелькарт добрался до водочки и был абсолютно счастлив. Адрамаут произнес тост за Амти, он сказал, как они рады, что она жива и здорова, как они волновались и, совершенно неожиданно, как гордятся ей.

Амти не была уверена, что тост поддерживают все, но ей стало приятно. Она снова рассказала всю историю ее мытарств от начала и до конца, исключая то же, о чем умолчала с Адрамаутом — секс с Шацаром. Отдельно Амти поблагодарила Яуди, но та только отмахнулась. Щеки ее порозовели от выпитого и теперь она вовсе не казалась больной, однако Амти видела, как Шайху постоянно смотрит на часы.

Через некоторое время Амти и Мескете вышли на балкон. Амти открылся вид на огромный, темный лес. Наверное, именно туда попал Шацар, когда был ребенком.

Мескете некоторое время молчала, а Амти с удовольствием вдыхала воздух Двора.

— Прости меня, — сказала Мескете, наконец. Она сняла темные очки, и теперь Амти могла видеть ее глаза. — Прости, что я тебя оставила.

— Там не было правильного решения, — пожала плечами Амти.

— Не знаю, — сказала Мескете. — Решение, которое мы не принимаем обычно и кажется правильным.

Они стояли на балконе, оперевшись на тяжелый, каменный парапет.

— И твое место, — сказала Мескете. Она не добавила «я забрала его», но глаза ее говорили именно это. Амти помотала головой.

— Мое место рядом с вами.

— Да. Я хорошо к тебе отношусь, но не доверила бы тебе царство.

Мескете помолчала, посмотрела в медное, беззвездное, лишенное изменений небо.

— Я бы и себе не доверила, — добавила она честно.

— Тебе не нравится?

Но Мескете покачала головой, показывая, что она не будет об этом говорить. Амти быстро-быстро добавила:

— Слышала про похитителя девочек?

— Слышала. С этим нужно разобраться. Но я не могу покидать Двор.

— Понимаю.

— Адрамаут справится, — сказала Мескете. — И вы тоже. Наверняка, очередной чокнувшийся, который вовремя не попал во Двор. Двор может быть отвратным местом, но здесь мы учимся жить с тем, что у нас внутри.

Амти пожала плечами, а потом встала на цыпочки и прошептала Мескете на ухо:

— Я думаю, что Яуди — Перфекти. Ты можешь это определить?

— Посмотрю за ней. Странно, что она настолько хорошо чувствует себя здесь в таком случае.

Они вернулись в комнату, язык не поднимался назвать это солдатское помещение покоями. Амти чувствовала, будто долгое время несла тяжелую сумку, а теперь пришла домой и положила ее на пол.

Мелькарт рассказывал, как он служил Псом Мира, когда еще не был Инкарни. По пьяни он любил пускаться в долгие и пространные повествования о собачьей кухне. Яуди слушала вполуха, с большим интересом наблюдая, видимо, за циркуляцией алкоголя в Мелькарте.

— Так вот, он такой говорит: я в Государстве не последний человек! Вы еще поплатитесь за это! Писклявым таким голосочком говорит, а я такой…

Продолжения не последовало. Мелькарт замер, глаза его стали совсем пустыми, так пустует экран телевизора в мертвый час перед началом эфира.

А потом он сказал:

— Амти.

Амти пробрала дрожь, нет, голос принадлежал Мелькарту, но в нем не было никаких интонаций, будто он просто озвучивал текст, который читал, не понимая.

— Смею предположить, что ты понимаешь, как легко мне было найти тебя и твоих друзей. Так же смею предположить, что для них не будет сюрпризом многое из того, что ты узнала. К сожалению, это односторонняя связь, некоторый сбой в восприятии твоего друга Мелькарта не позволяет мне слышать то, что слышит он. Однако, я уверен, что ты согласишься со мной, по крайней мере ради собственного блага и ради блага твоих друзей.

Мысли бились у Амти в голове с болезненной скоростью. Почему он не нашел ее сразу? Если он прекрасно знал, как выследить ее, то почему он медлил? Чего он хочет?

— Я бы хотел встретиться с тобой и предложить тебе кое-что ценное. Взамен мне будет нужна всего одна услуга от тебя и твоих друзей.

Вряд ли он, конечно, звал Амти на свидание. Амти крепко зажмурилась, надеясь, что все это окажется сном. Она привела Шацара к своим друзьям.

— На твоем месте я бы не делал глупостей, ведь у тебя есть отец, которого ты, может быть, все еще любишь. Попроси своих друзей так же не совершать опрометчивых поступков.

Голос Мелькарта никогда не казался Амти настолько чужим. Он назвал адрес и время. Адрес, да, адрес она знала наизусть. Это был ее дом. Амти подумала, что будет, если она не придет? А потом Мелькарт замолк и закрыл глаза, спустя секунду повалился на бок, потеряв сознание.

Вот бы, подумала Амти, тоже сейчас отключиться.

Вот бы не включаться вообще.

Шацар раскачивался вперед и назад, сидя в шалаше, который он построил с небольшой, в основном моральной, помощью Мардиха. Мардих летал над ним, спрашивая, что он делает.

Шацар продолжал раскачиваться, закрыл глаза, чувствуя сонное спокойствие.

— Ну что ты делаешь? Похож на сумасшедшего! Это какой-то ритуал? То ты полчаса прыгаешь, то раскачиваешься? Твой отец показывал тебя доктору? Ты же говорил, что отвечаешь, когда тебя спрашивают!

Слова Мардиха текли как бы сквозь Шацара, ничего не значили, и Шацар не в полной мере понимал их смысл. Он себя укачивал, это помогало ему засыпать. Так Шацар делал каждый вечер. Что бы ни произошло, он не собирался засыпать по-другому. Он называл такие движения и слова крючками. Из них и составлялся Шацар, пока он цеплялся за эти крючки, снаружи могло происходить что угодно.

Через полчаса Шацар почувствовал, что готов заснуть. Мардих притих на одной из веток. Шацар свернулся клубочком, подтянув к себе листву для тепла. Мардих вел его к городу. Он сказал, что знает, куда пристроить Шацара. Он рассказал Шацару об Инкарни и Тьме. Шацар так и не понял, что именно особенного в Инкарни. Его не удивило, что существуют люди Тьмы.

Его удивило, что существуют другие люди, кроме Инкарни. Он подумал, что было бы интересно на них посмотреть. Но самым особенным, конечно, было то, что Мардих знал про Маму. Он называл ее Мать Тьма. Шацар улыбался, когда Мардих рассказывал о Матери Тьме. Он чувствовал ее дыхание здесь, в лесу. Шацар знал, что Мать Тьма хранит его, Мать Тьма послала ему Мардиха. Шацар даже сказал ему об этом, хотя до того, за восемь часов, пока они шли, выдавил из себя разве что пару фраз.

Мардих тогда хмыкнул и спикировал вниз, чтобы поймать крохотную мышку. Он сказал, что начинает привыкать быть сорокопутом.

Шацар медленно погружался в сон, звуки леса не пугали его, он слушал землю и был уверен, что Мать Тьма скрывается под ней. Где-то далеко пели свою песню волки.

Шацар нащупал под листвой горстку камней, которыми запасся на случай внезапной атаки диких зверей. Вой далеко-далеко звучал как колыбельная, он успокоил Шацара окончательно. Провалившись в глубокий, черный сон, Шацар увидел Маму. Она была тишиной и темнотой в оглушенном небе, холодные и острые звезды украшали ее. Она говорила на языке, который Шацар не знал и издавала звуки, которые не могла бы повторить ни звериная, ни человеческая глотка. Но Шацар понимал смысл, будто он крылся внутри него самого.

— Дитя, — говорила Мама, и от ее голоса было больно. — Ты хочешь найти дорогу домой?

— Я в твоем мире? — спросил Шацар. А она сказала:

— Ты всегда в моем мире, потому что весь мир — во мне. Ты хочешь найти дорогу домой, мое бедное дитя?

Мать Тьма была везде, она была у него под кожей, билась в крови, она заливала мир снаружи, из нее состоял воздух. Шацар спросил:

— А где мой дом?