Продавец окинул взглядом полки своей лавки.

-- Что вы скажете насчет доброго кусочка творожного пудинга? Я знаю, он это любит.

-- Отлично, -- сказала она, -- Это он действительно любит.

И когда покупки были завернуты и оплачены, она приветливо улыбнулась ему и сказала:

-- Спасибо, Сэм. Доброй ночи.

-- Доброй ночи, миссис Мэлони. И спасибо вам. А теперь, говорила она про себя, торопливо направляясь к дому, теперь она возвращается к своему мужу, который ждет ужина; и она должна хорошо его приготовить, и чтобы он был вкусный, потому что бедняга устал; а если, когда она войдет в дом, ей случится обнаружить что-то необычное, неестественное или ужасное, тогда, понятно, увиденное потрясет ее и она обезумеет от горя и ужаса. Но ведь она не знает, что ее ждет что-то ужасное. Она просто возвращается домой с овощами. Сегодня четверг, и миссис Патрик Мэлони идет домой с овощами, чтобы приготовить мужу ужин.

Вот так себя и веди, говорила она себе. Делай все правильно и веди себя естественно. Делай все так, чтобы это выглядело естественно, и тогда совсем не нужно будет играть.

Поэтому, войдя на кухню через заднюю дверь, она что-то напевала себе под нос и улыбалась.

-- Патрик! -- позвала она. -- Как ты там, дорогой? Она положила пакет на стол и прошла в гостиную;

и, увидев его лежащим на полу, скорчившимся, с вывернутой рукой, которую он придавил всем телом, она действительно испытала потрясение. Любовь к нему всколыхнулась в ней, она подбежала к нему, упала на колени и разрыдалась. Это нетрудно было сделать. Игры но понадобилось.

Спустя несколько минут она поднялась и подошла к телефону. Она помнила наизусть номер телефона полицейского участка и, когда ей ответили, крикнула о трубку:

-- Быстрее! Приезжайте быстрее! Патрик мертв!

-- Кто это говорит?

-- Миссис Мэлони. Миссис Патрик Мэлони.

-- Вы хотите сказать, что Патрик Мэлони мертв?

-- Мне кажется, да, -- говорила она сквозь рыдания. -- Он лежит на полу, и мне кажется, он мертв.

-- Сейчас будем, -- ответили ей.

Машина приехала очень быстро, и когда она открыла дверь, вошли двое полицейских. Она знала их обоих-- она знала почти всех на этом участке -- и, истерически рыдая, упала в объятия Джека Нунана. Он бережно усадил ее на стул и подошел к другому полицейскому по имени О'Молли, склонившемуся над распростертым телом.

-- Он мертв? -- сквозь слезы проговорила она.

-- Боюсь, что да. Что здесь произошло? Она сбивчиво рассказала ему о том, как вышла в бакалейную лавку, а когда вернулась, нашла его лежащим на полу. Пока она говорила, плакала и снова говорила, Нунан обнаружил на голове умершего сгусток запекшейся крови. Он показал рану О'Молли, который немедленно поднялся и торопливо направился к телефону.

Скоро в дом стали приходить другие люди. Первым явился врач, за ним прибыли двое полицейских, одного из которых она знала по имени. Позднее пришел полицейский фотограф и сделал снимки, а за ним -- еще какой-то человек, специалист по отпечаткам пальцев. Полицейские, собравшиеся возле трупа, вполголоса переговаривались, а сыщики тем временем задавали ей массу вопросов. Но, обращаясь к пей, они были неизменно предупредительны. Она снова все рассказала, на этот раз с самого начала, когда Патрик пришел и она сидела за шитьем, а он так устал, что не хотел никуда идти ужинать. Она сказала и о том, как поставила мясо -- "оно и сейчас там готовится" -- и как сбегала к бакалейщику за овощами, а когда вернулась, он лежал на полу.

-- К какому бакалейщику? -- спросил один из сыщиков.

Она сказала ему, и он обернулся и что-то прошептал другому сыщику, который тотчас же вышел на улицу.

Через пятнадцать минут он возвратился с исписанным листком, и снова послышался шепот, и сквозь рыдания она слышала некоторые из произносимых вполголоса фраз: "... вела себя нормально... была весела... хотела приготовить для него хороший ужин... горошек... творожный пудинг... невозможно, чтобы она... "

Спустя какое-то время фотограф с врачом удалились и явились два других человека и унесли труп на носилках. Потом ушел специалист по отпечаткам пальцев. Остались два сыщика и еще двое полицейских. Они вели себя исключительно деликатно, а Джек Нунан спросил, не лучше ли ей уехать куда-нибудь, к сестре например, или же она могла бы переночевать у его жены, которая приглядит за ней.

Нет, сказала она. Она чувствует, что не в силах даже сдвинуться с места. Они очень будут возражать, если она просто посидит, покуда не придет в себя? Ей действительно сейчас не очень-то хорошо.

Тогда не лучше ли ей лечь в постель, спросил Джек Нунан.

Нет, ответила она, она бы предпочла просто посидеть на стуле. Быть может, чуть позднее, когда она почувствует себя лучше, она сможет найти в себе силы, чтобы сдвинуться с места.

И они оставили ее в покое и принялись осматривать дом. Время от времени кто-то из сыщиков задавал ей какие-нибудь вопросы. Проходя мимо нее, Джек Нунан всякий раз ласково обращался к ней. Ее муж, говорил он, был убит ударом по затылку, нанесенным тяжелым тупым предметом, почти с уверенностью можно сказать -- металлическим. Теперь они ищут оружие. Возможно, убийца унес его с собой, но он мог и выбросить его или спрятать где-нибудь в доме.

-- Обычное дело, - сказал он. -- Найди оружие я считай, что ты нашел убийцу.

Потом к ней подошел один из сыщиков и сел рядом. Может, в доме есть что-то такое, спросил он, что могло быть использовано в качестве оружия? Не могла бы она посмотреть: не пропало ли что, например большой гаечный ключ или тяжелая металлическая ваза?

У них нет металлических ваз, сказала она.

-- А большой гаечный ключ?

Кажется, у них нет и большого гаечного ключа. Но что-то вроде этого можно найти в гараже.

Поиски продолжались. Она знала, что полицейские ходят и в саду, вокруг дома. Она слышала шаги по гравию, а в щели между шторами иногда мелькал луч фонарика. Становилось уже поздно, часы на камине показывали почти десять часов. Четверо полицейских, осматривавших комнаты, казалось, устали и были несколько раздосадованы.

-- Джек, -- сказала она, когда сержант Нунан в очередной раз проходил мимо нее, -- не могли бы вы дать мне выпить?