Я вдруг замечаю, какая духотища в комнате. И открытая форточка не помогает. А окна уже заклеены на зиму… Введя в память «петушка» обе комбинации цифр и набросив плащ, я выскакиваю из гостиницы. Свежий воздух приятно холодит лицо.

Кажется, в моих рассуждениях есть какой-то изъян. Какой? Может быть, не все ясно со второй последовательностью чисел? Но ничего странного в ее появлении нет. Для активизации вируса нужны оба набора цифр, введенные с некоторым промежутком времени. Защита от случайных свидетелей. И если какой-то не в меру любопытный коллега, незаметно встав за спиной, подсмотрит загадочные числа на дисплее у Элли…

Элли. Вот что меня тревожит. Элли. Мне не хочется думать, что она как-то замешана в этой истории и, когда все откроется, будет наказана вместе с остальными. Кто еще входит в эту шайку-лейку? Директор ГИВЦа — вне всяких сомнений! То-то он так лебезил, так старался понравиться. И кому? Всего-навсего ведущему инспектору Управления. Потому что знал: от меня многое зависит. Очень многое. И как только они поймут, что я напал на след… М-да. Газовый пистолет — слабая защита. И важно не пропустить момент, вовремя привлечь к работе немножко лучше вооруженных товарищей.

Перед радиатором «вольвочки» суетится стайка воробьев. Чирикают о чем-то своем, волнуются… Мне бы ваши заботы.

Значит, Элли. Жаль девушку. Что же ты была так неосторожна? Видишь: появился незнакомый инспектор, да еще, как подсказали добрые люди, с особыми полномочиями… Ну так затаись, пережди опасность! Никто бы тебя, я уверен, потом не выдал. А теперь…

«Вольвочка» плавно трогается с места. Из-под колес серыми брызгами разлетаются воробьи.

А ведь Элли опоздала в тот вечер. И успела набрать только первую часть сценария вызова. Почти сразу же после этого начался приступ. Вот в чем неувязка, вот что меня беспокоило… Более того, и первую-то последовательность чисел она ввела не полностью. Я помешал. Потому она так и рассердилась… А пятью минутами раньше не смогла кому-то дозвониться по телефону и тоже гневалась. Хотел бы я знать, кому она все-таки так поздно звонила. И почему приступы всегда начинаются в полночь. И почему Петя, зная, что я сижу за стенкой, в дисплейном классе, все-таки запустил паразитную программу…

Я торможу так резко, что чуть было не срабатывают ремни безопасности. Хорошо, что незнакомая улочка в этот час пустынна. А то было бы сейчас…

Откинувшись на спинку удобного кресла и полуприкрыв глаза, я блаженно улыбаюсь. Все так просто… Гриша прав: самый опасный для технокрысы момент — ввод паразитной программы в систему. И чтобы понапрасну не рисковать, Петя и компания препоручили эту обязанность кремлевским курантам. Ровно в полночь, в двенадцать часов, из гроба встает барабанщик… Если до того времени не поступает, конечно, команда на запрет. Та самая, первая последовательность цифр, которую не успела набрать Элли. И которую я не помешал ввести Пете.

Это и есть команда «на место!» Заслышав ее, дракон не смеет высунуть из логова ни одну из своих голов. Или убирается восвояси. Что и произошло, когда я неожиданно для Пеночкина вернулся.

Ну что же, неплохо. Я, правда, пока не знаю смысла и цели программы-вируса. Но это не помешает мне уничтожить ее.

Я стартую, словно участник ралли «Париж-Дакар», и через полчаса мы втроем, остановившись в пустынном переулке, обсуждаем новый план действий. Инструкции мои лаконичны и четки. К моменту следующего приступа Гриша и Юрик должны «врезаться» в каналы обмена «Нейронов» и «Цефалов» с мэйнфреймом и рабочими станциями, сделать подробные распечатки и попытаться разобраться, что же все-таки происходит в «Эллипсе» в самые первые секунды шабаша.

— Да, сегодня сабантуй начнется не в полночь, как обычно, а в двадцать три двадцать, — сообщаю я мимоходом и, повернувшись к заднему сидению, любуюсь произведенным эффектом.

— А ты почем знаешь? — недоверчиво задирает бороду Гриша.

— Знакомая ведьма подсказала, — уклоняюсь я от ответа. Знай наших! Даром, что ли, я третью ночь не сплю?

Уточнив детали, мы расходимся по одному, словно мафиози, успешно разделившие сферы влияния.

Мне приходится потратить тридцать минут, прежде чем Евдокия Петровна, начальник ВЦ «Микротехнологии», начинает понимать, чего я от нее хочу. И еще десять минут она уясняет, что обсуждение моих целей не входит в круг ее служебных обязанностей. Кончается все распиской, в которой я беру ответственность за все последствия на себя. Кажется, эта женщина совершенно искренне не подозревает, что творится здесь по ночам.

Двадцать два пятьдесят. Один за другим глохнут принтеры, замирают накопители, останавливаются дисководы. Уходят, повертевшись у зеркала, программистки, вслед за ними, насвистывая что-то веселое, инженер-электрик. Наконец, мы остаемся втроем: я и двое парней из третьей смены. Косо посмотрев в мою сторону, они покидают операторскую. Молодец, Евдокия Петровна, не подвела. Я бы на месте этих ребят тоже косился. Приехал столичный фрайер, собирается влезть со своей программой в сеть, да еще и без свидетелей… А зачем и по какому праву — никто не знает.

Включив терминал Пеночкина, я быстро набираю отработанную на «Спутнике» программу. Теперь — коротенький тестовый сигнал… Отлично. Можно начинать.

Поглядывая на дисплейчик «петушка», я ввожу в сеть магические цифры: 98.01.42.01.16.90…

Интересно, почему последовательность именно такая? Просто набор случайных чисел?.. 46.94.63.52.61. Ну что же, у меня все готово. Текущее время 23:19:05. Через 55 секунд…

Ровно в двадцать три двадцать я нажимаю клавишу «Ввод». Дисковод моего «Спутника», подключенного к терминалу по схеме «замочная скважина», тут же приходит в движение. Прекрасно! Если программа, разработанная Гришей и Юрой, сработает как надо, в нашем распоряжении сразу же…

— Здравствуй! — слышу я тихий женский голос. — Велел мне отключиться, а сам зовешь. Мы опять будем играть, да?

Я ошалело смотрю по сторонам. Говорит моя собеседница очень медленно, словно бы с трудом подбирая слова. Но голос… Этот тембр я ни с чьим другим не спутаю.

— Почему ты не отвечаешь? — капризно спрашивает Элли. И мне начинает казаться, что она говорит откуда-то из-под терминала. М-да… Ночные бдения даром не проходят. Вот уже и слуховые галлюцинации начались…

— Здравствуй, — неожиданно для самого себя отвечаю я и заглядываю под стол. Словно сумасшедший, осознавший свое сумасшествие, но не имеющий сил ему противиться. — А во что ты хочешь поиграть?

Хорошо, что я догадался выставить парней за дверь. А то сидел бы сейчас, как дурак…

— Ты забыл назвать мое имя, — голосом капризной девочки говорит моя собеседница. — Хочешь, чтобы я снова отключилась?

Выудив из-под, терминала пару наушников, я надеваю гарнитуру на голову, и слышимость сразу улучшается. «Элли — наркоманка?» — обжигает меня мысль.

— Нет, Элли, не хочу. Давай встретимся сегодня. Нам нужно поговорить.

— Но мы ведь уже разговариваем! — говорит Элли после длинной паузы. Кажется, она не узнает моего голоса. Думает, что это… Пеночкин!

— Да, но… Я хочу видеть тебя, твои глаза, твою улыбку…

— Я тоже. Но у меня ведь нет лица. Ты обещал, что сделаешь, а сам не делаешь.

Косметику он ей обещал, что ли? Без нее некоторые красавицы действительно теряют лицо.

— Давай поиграем, а? — снова предлагает мне Элли.

А там, на ГИВЦе, она мне показалась неглупой девушкой. Или это она с Пеночкиным дуреет от счастья? И что, вся катавасия с сетевыми протоколами только ради того, чтобы они могли поболтать друг с другом? В рабочее время, чаще всего — ночью? Два идиота! Ночью общаться нужно в постели, а не на работе!

— Нет. Играть мы не будем. Через двадцать минут я жду вас у входа в ГИВЦ. Вам грозят крупные неприятности. И если ты не придешь, нам обоим будет плохо!

Неужели не удастся? Представляю: она сбегает с высокого крыльца, стуча вышедшими из моды каблучками, а внизу вместо Пети — я! Момент истины! Бабушка приехала! Тут бы она и раскололась. Вначале как соучастница, а потом, глядишь…