— Слушаю вас, — отзывается через несколько тягучих, словно жевательная резинка, секунд Гриша. Видно, в кабинете у него кто-то есть. Точнее, слышно. «А он сидит в своем «фотошопе» и вылезать из него не хочет!» — говорит один из них маслянистым баритоном. «У каждого — своя фотошопа. Давай не будем зависать на этом!» — отвечает юному баритону более искушенный в таких делах невидимый собеседник.

— У меня тут сообщение с «Детки». Знаешь, что за зверь?

— Наслышан. Артегом?

— Да. И у этого артегома — вирусное заболевание.

Гриша не отвечает. И те двое, что базарили в его кабинете, тоже замолкают.

— То есть как это? У него же там защит видимо-невидимо! И операционная среда совершенно другая…

— Насколько я помню, это первый случай, когда к нам обращаются артегомщики. Видимо, действительно что-то очень похожее на вирус. И бьют челом они, заметь, нам, а не Управлению. Значит, уважают твоих охотников. Думаю, имеет смысл снизойти. Посмотришь, что там у них стряслось?

— Хорошо, Павел Андреевич. Разберусь.

Вот так вот, Виталий Петрович, работает моя фирма. Исполнительская дисциплина — на высочайшем уровне. А сколько еще усовершенствований я ввел…

— «Референт», срочное сообщение передать на терминал Черенкова.

— Есть.

Конечно, пять лет назад еще не было таких безукоризненно работающих секретарей-референтов, как мой Реф. Единственное, чего он не умеет — это подавать чай-кофе и обвораживать сильных мира сего, от которых зависит благополучие Корпорации. Но для этого у меня есть Леночка…

Легка на помине. Входит, тщательно закрывает за собой обе двери, приветливо улыбается.

Прекрасная это вещь — двойные двери! Звукоизоляция — почти полная. И пока их открывает какой-нибудь незваный визитер — вначале внешнюю, потом внутреннюю — я вполне успеваю напустить на лицо нужное в данный момент выражение. Или даже с еще большей пользой потратить эти секунды.

— Кофе. Как ты любишь, крепкий.

— Спасибо.

Поднимаюсь, подхожу, жду, пока она поставит маленький подносик на чайный столик, потом, сильно обняв, на несколько секунд прижимаю к себе. Но не целую: чтобы не стереть помаду. Леночка на мгновение замирает, опускает длинные ресницы…

Поднимаюсь, подхожу, жду, пока она поставит маленький подносик на чайный столик, потом, сильно обняв, на несколько секунд прижимаю к себе. Но не целую: чтобы не стереть помаду. Леночка на мгновение замирает, опускает длинные ресницы…

— Пообедаем сегодня вместе? В «Каравелле»? — еле слышно полупрошу-полуспрашиваю я. Лапочка еще ниже опускает ресницы, чуть заметно кивает головой, идет к дверям, грациозно переставляя стройные ножки в итальянских туфельках. Мой подарок, между прочим.

— Какая-нибудь еще почта есть? — спрашиваю я, теперь уже в полный голос.

— Была, но всю ее вчера Воробьев разобрал и вам ничего не оставил!

В чем состоит основная забота всякого начальника? Найти себе толкового заместителя. И тем самым избавить себя от всех других забот.

— Хорошо. Когда появится — пусть зайдет.

Воробьев приходит на работу где-то к полудню. Так что кое-что мне приходится делать самому. Зато уходит он ежедневно чуть ли не в полночь. То есть, можно сказать, еженощно. И за порядок в Центральном Отделении Корпорации в это время я абсолютно спокоен.

Леночка исчезает за двойными дверьми, а я прошу Рефа зачитать темы сообщений, поступивших за прошедшие вечер и ночь в «электронный почтовый ящик», он же «дупло».

— Выберите компьютерную сеть, сообщения которой вы хотели бы услышать в первую очередь, — протокольным голосом предлагает мой «Референт». Все остальные интонации ему чужды.

— Сеть «Патруль».

Не сомневаюсь, что почти все сообщения Славой Воробьевым прослушаны, проанализированы и направлены тем исполнителям, которым следует. Но «Патруль» — закрытая сеть, объединяющая все государственные и частные управления, фирмы и ассоциации, занимающиеся строительством и эксплуатацией компьютерных сетей. И я должен лично быть в курсе всех важнейших происшествий, случившихся в узлах гигантской и с каждым днем становящейся все гуще паутины, охватывающей земной шар.

— Сеть «Патруль». Сообщение первое. От: Том Брайтон, Гигабит, Великобритания. Тема: Программа-убийца для вирусов класса «термит». Дата: понедельник января двадцать второго шестнадцать двадцать семь среднеевропейского времени. Сообщение: фирмой «Дэйли информ» разработана программа-убийца вирусов класса «термит». Предлагается по цене 195 евро всем заинтересованным фирмам и частным лицам.

Спасибо, господа хорошие, не нужно. Три недели назад мы уже сделал прививку своим сетям, да и сети Управления не забыли, защитили их за вполне умеренную плату. И вам, дорогие коллеги, тоже предлагали свой программный продукт. Вы же, как обычно, высокомерно отказались. Еще бы. Давно ли ваши «оружейники» безраздельно царствовали на рынке антивирусных программ! Но наш «Охотный ряд» три года назад вы потеряли (надеюсь, надолго), а на свой не пускаете. Ничего, прорвемся и на ваш рынок, дайте только срок…

— Дальше.

«Референт» зачитывает еще несколько сообщений. Ничего оригинального: в Коломне сработала блокировка на одном из узлов, выявлен и уничтожен вирус класса «блоха», в Новгороде тоже сработала блокировка, вирус не обнаружен. Бывает… Но о каждом случае срабатывания защиты ставится в известность Корпорация. Это правило я ввел пять лет назад и с тех пор пекусь о его неукоснительном выполнении. Фирма «Кокос» должна знать обо всем.

— Павел Андреевич, извините, но тут к вам посетитель рвется, говорит Леночка, заглядывая в дверь. — Я ему объясняю, что в это время вы не принимаете, а он все равно…

Вот нахал! Не внять просьбам обворожительной Денечки может только жуткий, неисправимый нахал. Ничего, сейчас я его…

Белый телефон звонит пронзительно и безапелляционно. Леночка испуганно закрывает пальчиками рот, я судорожно протягиваю руку к трубке.

— Пусть подождет. У меня важный разговор, — отрывисто говорю я и только после этого снимаю трубку.

— Слушаю. Полиномов.

— Павел Андреевич? С вами будет говорить Председатель Комитета Крепчалов Виталий Петрович, — сообщает мне строгий женский голос.

— Здравствуй, Паша! — по-отечески ласково приветствует меня бывший шеф. Значит, неприятности. Никаких сомнений. — Я уже твой голос забывать стал. Как там у вас, все нормально? Дыр в сетях нет?

— До этой минуты не было. Потому вы и забывать нас стали, Виталий Петрович. Но, судя по тому, что зазвонил белый телефон… Что-нибудь случилось?

— Пока нет, — успокаивает меня Крепчалов. — Я звоню по просьбе Колобкова, директора Управления. Он почему-то думает, что ты ему откажешь, вот мне и приходится посредничать.

— И чего они хотят? — спрашиваю я, раздумывая, сразу отказать или чуть погодя.

— Ты, наверное, очень удивишься, но они мечтают поближе познакомиться с организацией работ в твоем «осином гнезде».

— Чтобы знать, как сподручнее его потом разорить?

Ну-ну, не ерепенься. Вовсе даже наоборот: Колобков убедился в эффективности этой методы и хочет организовать нечто подобное у себя. Ну, и чтобы не изобретать велосипед… Они там своего представителя к тебе послали, сейчас, как его… Ага, вот: Грибников Артур Тимофеевич. Ты уж не отказывай, прими его.

Парррам, парррам, парррам… Мир, похоже, перевернулся. Мое «осиное гнездо» всегда было предметом ненависти и Крепчалова, нынешнего Председателя Комитета по вычислительной технике и информатике, и Колобкова, сменившего меня на посту директора ГУКСа. Причем в этой ненависти чувствовалась солидная доля зависти. Минуту назад я был уверен: Витёк — с подачи Колобкова, конечно, — опять строит какие-то козни. И вот на тебе… Или это — все-таки козни?

— Что молчишь? Удивился-таки? — не выдерживает Витёк.

— Есть маленько. Честно говоря, в искренность помыслов Колобкова я мало верю, но вам отказать не могу. Пусть приходит.

— Рад, что мы поняли друг друга. До свидания.