Колька и Сашка передернули плечами, нет, вроде бы им ничего такого неизвестно, хотя и читали Большую Советскую Энциклопедию.

- Может, ты, рыженький, что знаешь? Ты вроде бы побойчее своего дружка.

Сашка вскинул вихрами, открыл рот и - ни звука. Когда он с Колькой собирался в полет, ему казалось, что он знает очень много. И о прошлом, и о настоящем. А вот сейчас, когда нужно было сказать что-то конкретное об августе восемнадцатого года, почувствовал, что он вроде бы ничего и не знает. Ни-че-го!..

Эх, знали бы, взяли бы с собой том энциклопедии, посвященный гражданской войне на Дону и Кубани, со всеми картами... И как они не догадались?! Лекарство для детей Гаврилы Охримовича нашли - стрептоцид: он очень помогает, когда болит горло. Малыши его уже пожевали, и Колька с Сашкой надеялись, что к завтрашнему дню им станет легче. Дустовые шашки взяли, капроновый шнур, замки-"собачки", а вот энциклопедию - не догадались. Да и кто же знал, что им встретится отряд?

- Коль, может, ты, а? - взмолился Сашка. - Ты же... внимательнее.

Колька презрительно искоса взглянул на него. Сашке стало так стыдно, что почувствовал, как нестерпимо у него горят уши. "Вот видишь, - как бы сказал ему Колька, - торопыга! Хвастаться можешь, а как до дела дойдет, так тебе и сказать нечего".

"Это точно!"-стыдясь себя и ненавидя, согласился в душе Сашка.

Ругать поздно!.. Сашка вдруг почувствовал уверенность, что уж теперь-то он возьмется за воспитание железной воли. Ведь как он читает книги? Выбирает только интересное, все, что начинается со слова "вдруг", приключения всякие, а описания природы и все остальное пропускает. Вот и допропускался!

Глаза у Сашки стали вконец несчастными. Он смотрел на друга, умолял: "Ну вспомни, Коль, вспомни!.."

Колька отвернулся: он сам был не уверен, хорошо ли запомнил то, что много раз читал в Большой Советской Энциклопедии. Подошел к столу, маленький, коренастенький, так сосредоточившийся, что на верхней губе у него мелким бисером проступил пот.

Карта оказалась и знакомой и незнакомой. Вместо надписей "Ростовская область" и "Краснодарский край" - "Область войска Донского", "Область войска Кубанского", но самое главное - не было стрел, которыми обозначались наступления красных!..

И все-таки Колька сумел разобраться: недаром он вечерами любил сидеть над картой боев гражданской войны на Дону и Кубани. Тогда в Красном городе-саде ему интересно было представлять, в какой обстановке приходилось жить и бороться Гавриле Охримовичу, теперь вот это пригодилось. Понять карту ему помогли изгибы рек, а стрелы вспомнились уже сами по себе. Его даже холодным потом прошибло оттого, что он все так легко вспомнил. Не знал Колька лишь одного - как рассказывать. Ведь нужно сообщить все-все, это ж не игра, а жизнь, и одновременно так, чтобы ему поверили. Не скажешь ведь, что они прилетели из будущего и все знают из книг!

- Значит, так, - проговорил он, наклоняясь над картой, круглоголовый, лобастый, с короткой челкой, невозмутимый и внушающий своей серьезностью доверие. - Деникин с войсками занял Екатеринодар, и теперь белые идут по Кубани к Темрюку. Войска красных отступили. Большая часть - к Армавиру. А меньшая.., - Колька подумал с минуту и вспомнил: - около двадцати пяти тысяч оказалась отрезанной в низовье реки Кубани. Теперь они вот здесь.

Колька ткнул пальцем в кружочки, около которых было написано "Верхне-Баканский" и "Тоннельная".

- Разрезали, выходит, наших надвое, - задумчиво проговорил Василий Павлович. - Хитро!.. Одних на Таманском полуострове заперли, других в голодные калмыцкие степи гонят зимовать. Хитро, хитро, ничего не скажешь...

- Идти к Армавиру вам нельзя: к городу подступают белые, - невозмутимо продолжал Колька, и палец его двинулся к черноморскому побережью. - Вам нужно идти по-над плавнями, к вот этим станицам - Гривенской, Петровской, Анастасиевской. Здесь вы можете соединиться с красными.

- Откуда вы это все знаете? - спросил Василий Павлович.

- В городе услышали, на вокзале!.. - быстро ответил Колька, не глядя командиру в глаза.

Василий Павлович посмотрел на его изорванную рубашку, на Сашкин синяк и ничего больше не спросил, склонился над картой. Лицо у него помрачнело. Заскучал рядом с Василием Павловичем, теребя усы, и Гаврила Охримович.

- Да-а,-выдохнули они разом, всматриваясь в карту, словно видели весь долгий путь сквозь дебри камышей, топи и болота, заросшие колючим терновником и шиповником балки, неуютные хутора и прокаленные зноем степи.

- Веселый тебе, Василь, выпадает малшрут! - горько пошутил Гаврила Охримович.

Командир отряда лишь крякнул, прикрыл козырьком ладони глаза и ничего не ответил.

- Но нужно так идти, - сказал Колька и, не зная, как убедить Василия Павловича в том, что он прав, поклялся: - Только так, честное... пионерское!

Услышав незнакомое слово, командир взглянул из-под ладони, хотел, вероятно, спросить, что оно обозначает, но... нужно было думать, как вести отряд.

- Главное - в хутора не заходите. Там кулацкие восстания.

Василий Павлович отнял руку ото лба, воспаленными глазами взглянул на Кольку, невесело усмехнулся:

- Это мы и без вас, хлопцы, знаем. Только куда ж денешься! Патроны нужны, продовольствие, люди, наконец. У нас же что ни день-ночь, то мы и своих не досчитываемся.

Сашка мучительно думал: неужели же он ничем не сможет помочь красным? Так долго мечтал о полете, забывался так, что в школе его вызывали к доске, а он не слышал своей фамилии. "Школа, школа..." - споткнулся он вдруг и тотчас, как наяву, увидел свой класс, актовый зал, когда их с Колькой и другими ребятами принимали в пионеры. Давно это было, а Сашка помнил все до мельчайших подробностей. К ним тогда еще в гости пришел участник Таманского похода, ветеран гражданской войны. Стоп!.. Да ведь ветеран рассказывал о том, как осенью восемнадцатого года они прорывались из Темрюка сквозь блокаду белых, сквозь их пули, огонь, картечь и сабельные заслоны!..

- А что если... - вслух думал Василий Павлович. Глаза у него сузились, на скулах вздулись желваки. - Что если прорваться, а? Темрюк, Таманский полуостров-это же мешок. Соединишься да не вырвешься. А от Армавира через калмыцкие степи можно к Царицыну выйти. И голод, и холод, на каждом шагу погибель, да зато ж хоть есть надежда!..

- Не надо, Василий Павлович! - звонко воскликнул Сашка, отталкивая Кольку от стола в сторону. - Вы не бойтесь! Прорветесь к Темрюку! Красных успеете догнать. Они только в конце августа на Новороссийск двинутся. Там их немецкие и турецкие корабли обстреляют, и они по-над Черным морем пойдут. А с ними и вы!.. И победите!.. И все равными будут, грамотными, ни богачей, ни казаков не будет. А напрямую к Армавиру - погибнете. Ведь сколько вас, а там - войска! В "Железном потоке" Александра Серафимовича вон... Да мы весь Таманский поход и в кино...

Колька толкал Сашку в бок - ничего не помогает! И когда его друг вот-вот должен был выболтать, откуда он это все знает, Колька, уже не церемонясь, вытолкал его в дверь. Сашка обиженно косился на него неподбитым глазом, но подчинялся; он и сам чувствовал, что наговорил много лишнего.

Гаврила Охримович и Василий Павлович смотрели во все глаза.

- Как это? - заговорили они одновременно. - Вы знаете... что будет?

Колька испугался: ну все, конец! Сейчас все рухнет!.. Ведь это так же, как если бы ему в Красном городе-саде встретились мальчишки и сказали, что они прилетели из 2000 года. Поверил бы он им сразу? Нет, вначале принял бы за выдумщиков, а потом - долго бы выспрашивал, проверял. А сейчас - нет для этого времени у командира и председателя: дорог каждый час!

- Василий Павлович! Гаврила Охримович! - заметался между ними Колька, а распоротые штанины - вслед за ним, как подол юбки. - Вы не обращайте на него внимания. Он немного того...

Колька покрутил пальцем у виска.

- Он тронулся малость. Блаженный он! Но то, что он говорил, это правда. Честное пионерское! Вы догоните красных. Спешите! Сделайте только так, как мы вам сказали. Я вас очень прошу.