— Разумеется, отрицала убийство.

— Да, но что говорила?

— Просто глаза таращила и ужасалась. Сказала, что не понимает. Призналась, что была замужем за Бартоном Фостером, но все это якобы жуткое совпадение или ошибка.

— Что еще было сделано?

— Разумеется, полиция допросила ее. Ничего нового не обнаружили.

— И?..

— Старались предъявить хоть какое-то обвинение, — продолжал сэр Харви. — И не смогли. Ни одна ниточка с ядом ее не связывала. Она вышла за Дэвиса под вымышленной фамилией, но это не преступление, если не встает вопрос о двоеженстве или мошенничестве. Провал полный.

— А потом?

Патолог пожал плечами и снова сощурился. Боль от ранения и неудобная поза начинали приводить его в бешенство.

— Последний шаг на ее пути опишу очень кратко. Сам я не был свидетелем происшествия. Хэдли тоже. Хорошенькая вдова, теперь с немалым состоянием, просто исчезла. Я о ней почти забыл. Три года назад один мой живший в Париже приятель, которому я однажды поведал историю леди в качестве классического примера, прислал вырезку из французской газеты. Сообщение о прискорбном самоубийстве Мартина Белфорда, молодого англичанина, снимавшего квартиру на авеню Георга V. Выяснилось, что недавно он обручился с некоей англичанкой, мадемуазель Лесли такой-то, я уже забыл фамилию, жившей на авеню Фоша. Четыре дня назад он обедал в доме своей дамы, отмечая помолвку. Ушел в одиннадцать вечера, явно в добром здравии и расположении духа. И отправился домой. На следующее утро его нашли мертвым в спальне. Надо ли говорить, при каких обстоятельствах?

— При тех же самых?

— Именно. Комната заперта изнутри, а дверные запоры во Франции крепкие. Внутривенная инъекция синильной кислоты.

— Дальше!

Сэр Харви постарался припомнить.

— Я послал вырезку Хэдли, тот наладил контакты с французской полицией. Даже эти реалисты ничего не заподозрили, кроме самоубийства. Газетные репортеры, у которых там больше свободы, чем здесь, трагическим тоном сочувствовали мадемуазель. «Cette belle anglaise, très chic, très distinguée».[3] Высказывались предположения о размолвке влюбленных, которую мадемуазель не хотела признать, после чего он вернулся домой и покончил с собой.

Доктор Миддлсуорт в скрипучем плетеном кресле достал и продул курительную трубку.

Ему надо было чем-то заняться, догадался Дик, разрядить нервное напряжение. И в присутствии доктора, жителя Шести Ясеней, рассказанная сэром Харви история показалась особенно нелепой. Перед Диком проплывали лица миссис Миддлсуорт, миссис Прайс, леди Эш, Синтии Дрю.

— Слушайте, — взорвался он, — все это просто немыслимо.

— Разумеется, — согласился сэр Харви. — Однако таковы факты.

— Все они, в конце концов, могли покончить с собой!

— Возможно, — по-прежнему вежливым тоном сказал собеседник. — Или нет. Бросьте, мистер Маркем! Взгляните фактам в лицо. Как бы вы их ни интерпретировали, разве ситуация не представляется чуточку подозрительной? Несколько устрашающей?

Дик промолчал.

— Разве нет, мистер Маркем?

— Хорошо, признаю. Не признаю только, что обстоятельства каждый раз одинаковые. Тот мужчина в Париже… как его?

— Белфорд.

— Да, Белфорд. Она ведь за него не вышла?

— А вы все о личном? — взглянул на него сэр Харви с удовлетворением, даже с каким-то клиническим интересом. — Вообще не думаете ни о смерти, ни о яде. Просто видите эту женщину в объятиях другого мужчины.

Это была столь чистая правда, что Дик пришел в ярость, но все же постарался сдержаться.

— Она за него не вышла, — упорствовал он. — И что выиграла от его смерти?

— Ничего. Ни единого пенни.

— Где же мотив, по-вашему?

— Черт побери! — рявкнул сэр Харви. — Разве вам не понятно, что к тому времени девушка уже потеряла контроль над собой?

Он очень неловко и осторожно взялся обеими руками за ручки кресла и поднялся на ноги. Доктор Миддлсуорт запротестовал, но хозяин от него отмахнулся и маленькими шажками прошелся по потертому ковру.

— Вы же знаете, молодой человек. По крайней мере, должны знать по роду профессиональных занятий. Отравители никогда не останавливаются. Отравители не способны остановиться. Возникает психическое заболевание, которое доставляет извращенное, ни с чем в психологии не сравнимое возбуждение, все сильнее волнует! Яд! Власть над жизнью и смертью! Знаете?

— Да. Знаю.

— Хорошо. Тогда поймите мою точку зрения. — Он протянул руку, осторожно коснулся спины. — Я приехал сюда на лето отдохнуть. Устал. Мне нужен отдых. Попросил, как о большом одолжении, держать мое имя в тайне, чтобы каждый дурак не расспрашивал о криминальных делах, от которых меня уже тошнит.

— Лесли… — начал Дик.

— Не перебивайте. Мне пообещали, если я соглашусь сыграть на ярмарке предсказателя судеб. Очень хорошо. Я не стал возражать. Собственно, мне даже понравилось. Неплохая возможность разгадывать человеческую натуру и изумлять глупцов.

Он строго поднял палец, требуя молчания.

— И что происходит? Ко мне в палатку является убийца, которую я не встречал с того самого ливерпульского дела. Причем ни на день не постаревшая с нашей первой встречи, представьте! Я воспользовался шансом (а кто поступил бы иначе?) нагнать на нее страх Господень. Однако и глазом моргнуть не успел, как она попыталась меня застрелить из ружья. Отказалась от излюбленной схемы убийства в запертой изнутри комнате. О какой запертой со всех сторон комнате может идти речь, когда в стене дырка от пули? Нет, леди потеряла голову. А почему? Я начал понимать еще до того, как она выстрелила в мою тень. Потому что готовит отравленное угощение для кого-то другого. Иными словами, — кивнул он на Дика, — для вас.

Вновь воцарилось молчание.

— Только не говорите, будто вам это в голову не приходило! — предупредил сэр Харви с глубоким скептицизмом, презрительно тряхнув головой. — Не говорите, будто даже не мелькала подобная мысль!

— О нет. Конечно, мелькала.

— Верите моим словам?

— Верю. Только ведь возможна ошибка… может быть, это вовсе не Лесли…

— А отпечаткам пальцев поверите?

— Да. Придется.

— Но и тогда не поверите, что она попытается вас отравить?

— Нет.

— Почему? Считаете, для вас сделает исключение?

Ответа не последовало.

— Думаете, она в конце концов полюбила по-настоящему?

Ответа не последовало.

— Предположим, что так. Вы все еще хотите жениться на ней?

Дик поднялся со стула. Хотел махнуть в воздухе кулаком, заглушить в ушах голос, который загонял его в угол, заставлял смотреть в лицо фактам, опровергал каждый предложенный им вариант.

— Можете выбрать, — продолжал собеседник, — два пути. Первый, как я вижу сам, уже перед вами открылся. Хотите поговорить с ней об этом, не так ли?

— Естественно!

— Очень хорошо. Телефон в холле. Позвоните, спросите, правда ли это, умоляйте опровергнуть. Конечно, она опровергнет. Сами должны понять, если у вас осталась хоть капля здравого смысла. И вы окажетесь в том же самом положении.

— А другой путь?

Сэр Харви перестал осторожно расхаживать, остановился за мягким креслом. Тощая шея по-черепашьи вылезла из воротника пижамы под старым халатом. Он постучал указательным пальцем по спинке кресла.

— Можно расставить ловушку, — просто сказал он. — Сами увидите, что она за личность. А я смогу выяснить, как она, черт возьми, совершает убийства.