К л о ц. Доктор, вы горячитесь. Гуманность прежде всего.

П р о ф е с с о р. Гуманность в руках коноводов безумной оппозиции страшное орудие. (Шепчет.) Король это давно понял: дни теперешнего правительства сочтены.

К л о ц. Чего же вы опасаетесь сказать это громко? Грунерт - такой же честный немец, как и мы. Господин Грунерт! Доктор говорит, что положение нашего правительства непрочно.

Г р у н е р т. Своего мнения, если позволите, у меня нет. Но говорят, говорят... Называют даже одно лицо...

П р о ф е с с о р. Кого, кого?

Г р у н е р т. Графа Бейста...

П р о ф е с с о р. О, этот сумеет расправиться со всей чешско-польской камарильей.

К л о ц. Но это будет крушение всех немецких идеалов!

П р о ф е с с о р. Это будет их спасение.

5.

Грунерт, Лотта и др. кельнерши, Клоц, проф. Ионшер, посетители.

(Входят две дамы в сопровождении мужчин. Разодеты по-праздничному.)

П е р в а я д а м а. Боже, как это было прекрасно! Какие звуки! Как на волнах!

В т о р а я. А должно быть трудно господину Вагнеру: такая уйма музыкантов. Он даже вспотел.

П е р в а я. Но какая музыкальная ученость у этих капельмейстеров. Подумайте, ведь они умеют играть на всех инструментах!

В т о р а я. Неужели на всех?

П е р в а я. Ну, да. Как же иначе управлять оркестром?

В т о р а я. И на контрабасе?

(Проходят к дальнему столу.)

Г р у н е р т. Изволили быть на концерте?

П е р в а я. Да, мы только что с симфонии...

Г р у н е р т. Кончилось?

П е р в а я. Увы, так жаль!

К л о ц. Гардэ.

П р о ф е с с о р. Не страшно...

К л о ц. Шах.

П р о ф е с с о р. Это другое дело, гм-м...

(Входят Данини, Генарт и др. актеры.)

6.

Грунерт, Лотта и др. кельнерши, Клоц, проф. Ионшер, посетители, Данини, Генарт и др. актеры. Немного спустя - новые посетители и - из кухни - фрау Грунерт.

Д а н и н и (к Генарту). Нет, зачем он отнял у меня роль? Я человек маленький, больной, моя песенка спета. Но свое дело я исполняю честно. И потом, разве я не такой же актер королевской оперы, как все другие? Я инвалид, но оскорблять себя безнаказанно не позволю. Не позволю!

Г е н а р т. Пора бы тебе позабыть всю эту историю, Данини.

Д а н и н и. Позабыть? Да знаешь ли ты, что не так давно, королевскому капельмейстеру, Рихарду Вагнеру, нечего было на зуб положить, и второй актер Данини делился с ним на репетициях последним ломтем хлеба?

П е р в ы й а к т е р. Пропоем бывало ансамбль, и все в карман за кошельками: маэстро на пропитание. Он так привык к этому, что всегда, бывало, шляпу свою вверх дном на фортепиано кладет. А потом смотришь - королевский капельмейстер бежит в лавочку за селедкой. Ха-ха!

В т о р о й. Ну, с той поры много воды утекло. До Вагнера теперь не дотянешься: знаменитость!

Д а н и н и. Зазнался!

(Постепенно пивная оживает. Группы новых посетителей занимают все столы, кроме двух передних. Все оживлены.

Грунерт низко раскланивается.

Лотта и др. кельнерши снуют взад и вперед с кружками пива и закусками.

Выплывает громадная, толстая фрау Грунерт и становится за стойку разливать пиво.

Сдержанный шум...)

Г е н а р т. Чему здесь удивляться? Театральная слава и черная неблагодарность - родные братья... Ваше здоровье. (Пьет.) Меня удивляет другое. Закадычного друга маэстро - господина Рекеля - выкинули из театра за пропаганду, что вполне справедливо: королевское учреждение не может терпеть в своих стенах государственного изменника. Однако, в то же время, в том же королевском учреждении, другой государственный изменник продолжает занимать почтеннейший пост.

Д а н и н и. То-есть как? Кто же это?

Г е н а р т. Милейший, да наш маэстро, сам Рихард Вагнер!

В с е. Да неужели, что ты? Не может быть! Откуда ты взял?

Г е н а р т. У меня, собственно, данных нет, то-есть фактов, я хочу сказать. Но кому же неизвестно, что маэстро панибратствует с Рекелем и заведомыми республиканцами, всякими чехами и поляками?

П е р в ы й а к т е р. Это ничего.

Д а н и н и. Республика ничего, по-твоему? Но кто за республику, тот против короля. По-твоему, можно без короля?

В т о р о й а к т е р. Что же будет, в таком случае, с королевским театром?

П е р в ы й. Республика сама собой, но король, конечно, должен остаться.

Г е н а р т. Э-ге, коллега, да ты, я вижу, сам-то якобинец!

П е р в ы й. Нет... видишь ли, так говорил маэстро в Отечественном союзе...

Г е н а р т. Отечественный союз - вредное общество.

В т о р о й. А какое по-твоему полезное?

Г е н а р т (торжественно). Союз немецкий.

П р о ф е с с о р И о н ш е р (отрываясь от шахматной доски, демонстративно громко). Совершенно правы, сударь. Единственно достойное общество в королевстве Саксонском и других германских землях, это - Немецкий союз.

К л о ц. Шах королю.

Г о л о с и з п о с е т и т е л е й. Немецкий союз получает деньги от старого правительства! (Шум. Голоса: верно, верно, позор! Ложь! Правда! Клевета!)

П р о ф е с с о р (приподымаясь). Гражданина, бросившего грязную клевету на Немецкий союз, прошу повторить свои слова!

(Мгновенная тишина.)

Г о л о с и з п о с е т и т е л е й. Немецкий союз получает деньги от старого правительства!

(Взрыв смеха.

Шум.)

К л о ц (усаживая профессора). Доктор, оставьте. Ваш король под ударом.

Г р у н е р т. Ох, Господи! Народ, что порох: брось искорку, так и вспыхнет. Лотта, пива господам актерам!

(Входят Вагнер и музыканты с инструментами в футлярах.)

7.

Грунерт, Лотта и др. кельнерши, Клоц, пр. Ионшер, посетители, Данини, Генарт и др. актеры, фрау Грунерт, Вагнер, музыканты.

Г р у н е р т. Честь имею, господин капельмейстер. Прошу покорно, честь и место. Лотта!

П е р в ы й м у з ы к а н т (показывая на передний большой стол). Вот здесь, маэстро.

(Становится тихо.

Вагнер, раскланиваясь, проходит к столу.

Кругом перешептываются, многие привстают, чтобы лучше рассмотреть капельмейстера.

Музыканты здороваются с актерами.)

Д а н и н и. В нашу сторону даже не поклонился...

В т о р о й м у з ы к а н т (к актерам). Были на концерте?

Г е н а р т. Ну, как же, конечно. (Подходя к Вагнеру.) Маэстро! По праву старшинства позволю себе передать от имени актеров, наслаждавшихся сегодня вашим искусством, искреннее удивление и восторг.

В а г н е р (устало). Не правда ли, дирижируя чужими произведениями, я имею больший успех, чем в своих операх?

Г е н а р т. Помилосердствуйте, обожаемый маэстро! Ваши оперы прекрасны! Мы счастливы работать под вашим начальством.

В а г н е р. Начальством?

Г е н а р т. Вашим талантливым музыкальным руководством. (Отходит).

В а г н е р. Льстят...

П е р в ы й м у з ы к а н т. Поверьте, дорогой маэстро, поверьте - не льстят! Вся зала была охвачена необыкновенным восторгом.

В т о р о й м у з ы к а н т. Прямо экстазом!

В а г н е р. Спасибо. Я чувствую, что провел хорошо. Но... все не то! Господа, позвольте мне покинуть вас, здесь...

П е р в ы й м у з ы к а н т. Маэстро, выпейте хотя вина!

П е р в а я д а м а (тихо подойдя к столу, кладет перед Вагнером букетик подснежников. Робко). Примите это, господин капельмейстер, и простите за скромность...

В а г н е р (быстро встает, протягивает даме руку). Я очень, очень благодарен вам, сударыня!

П е р в а я д а м а. Боже, если бы я могла выразить, как вы божественно ведете оркестр!

В а г н е р (очень живо). Что вы скажете о музыке, сударыня?

П е р в а я д а м а (жеманясь). О, она упоительна! Представьте, я нипочем не могла достать афишу - их положительно рвали на части. Как называется эта ваша дивная вещь?

В а г н е р (опускается на стул). Эта вещь называется... девятой симфонией Бетховена...