— Почти, — осторожно сказал Хлынов.

— А чья это хата? Друзей?

— Почти…

Он не стал говорить ей, что снял эту квартирку на севере столицы всего несколько месяцев назад, и что до Риты здесь побывали всего две женщины. Вернее, девочки… Ч

— Что-то, дяденька, ты не больно разговорчивый, — заметила Рита. — Ну что, приступим ко второму номеру нашей программы?

Она перегнулась через Хлынова, обнажив почти до трусиков свои ноги, разлила остатки коньяка по чашечкам. Осторожно передала одну из них Хлынову, вторую оставила себе. Ее пьяно качнуло, и коньяк едва не пролился — Рита, быстро нагнувшись, успела втянуть в себя крошечную волну, возникшую в чашке.

— Осторожнее!

— Не боись, дяденька, мы привычные… За что пьем?

Хлынов улыбнулся, посмотрев ей прямо в глаза.

— За второй номер программы!

— Годится! — бесшабашно заявила Рита.

Выпила залпом. И сразу опьянела.

Ноги у девочки отяжелели, руки невольно опустились — Хлынов успел подхватить пустую чашечку. Она пьяно посмотрела на него. Приставила руку к виску, отдавая честь.

— Рядовая… — она невнятно произнесла свою фамилию, так, что Хлынов не расслышал, — готова…

— Готова?

— Да! — Рита обмякла. Казалось, еще немного, и она просто сползет на пол.

— Тогда пойдем. — Голос Хлынова задрожал от возбуждения. Он уже давно ждал этой минуты, сдерживая себя и прислушиваясь к внутренним ощущениям своего организма.

— Только презерватив не… — Рита не докончила, да и слово «презерватив» было произнесено так непонятно, что Хлынов догадался, услышав «пстиф», что речь идет именно об этом.

Он легко подхватил ее, поставил на ноги — теперь девочка действительно была похожа на огромную куклу: податливая и мягкая…

Санузел был совмещенным.

Необычно большая ванна, стены и пол, закованные в черный с красными брызгами кафель, сверкающая белизной раковина и такой же идеально чистый унитаз. Огромные зеркала увеличивали размеры комнаты. А несколько дорогих светильников лишь подчеркивали, что это помещение проектировал и оснащал человек со вкусом…

На пороге ванной комнаты (язык просто не поворачивался называть все это банальным определением «санузел»!) Хлынов остановился и улыбнулся. Ему нравилось все это великолепие стёкла, керамики и

блестящих никелированных частей итальянской сантехники. И он искренне вдруг захотел, чтобы это понравилось и девочке.

— Храм! — показал рукой Хлынов. — Чувствуешь?

Рита согласно кивнула. Ей сейчас было все равно и очень хотелось спать. Ну чего же он тянет, старый мудак?! Давай, кончай уж скорей. Раздеть хочешь? Раздевай. Помыть желаешь? Мой, сколько тебе влезет. Только побыстрее, ради Бога…

— Не торопись, — успокоил ее Хлынов.

Он закрыл дверь, которая была почему-

то обита плотным звукопоглощающим материалом, и усадил девочку на низенький стульчик, выдвинув его из-под раковины. Затем быстро раздел Риту. Она не сопротивлялась, послушно поднимая и опуская руки, затем — ноги… Хотела снять трусики, но Хлынов не разрешил.

— Потом, — сказал он и пустил воду.

Повертел кранами, подбирая нужный

напор и температуру. Наконец, найдя необходимые, на его взгляд, пропорции, обрадовался. Обернулся к девочке — та уже почти засыпала от выпитого и усталости, — подал руку и помог забраться вванну. Рита тут же хотела лечь — спать, спать, спать и только спать! — но Хлынов помешал.

— Встать! — резко приказал он.

Она хотела возразить ему, чтобы он не смел повышать на нее голос (не на такую

напал, дяденька!), однако на возражения уже не осталось сил…

Рита устало подчинилась. Пусть делает что хочет, от нее не убудет. Зато потом… Блаженство сна!

Струи воды мягко стекали по плечам. Ласкали упругие груди и живот. Трусики моментально промокли, черные курчавые волосы на лобке стали отчетливо видны. Хлынов невольно залюбовался точеной фигуркой девочки. Из нее могла бы получиться прекрасная модель, если бы не рост. И ноги, правда, коротковаты. Но это ничего. В этом даже есть какая-то своя прелесть. Тем более что модель из нее уже не получится. Никогда не получится…

ЭТО вновь нахлынуло, и мужчина на мгновение представил, что весь мир окрасился в пурпурный цвет. Окрасился — как вспыхнул. И тотчас потух, уступая место черному.

Пора было действовать, и если верить часам, на которые мельком взглянул Хлынов, у него в запасе оставалось всего часа четыре, не больше…

Прикрыв глаза, Рита замерла под струями приятной влаги, не сразу обнаружив, что Хлынова рядом нет. Она равнодушно вздохнула — ну не хочет, так и не надо! — и захотела выбраться из ванны, но тут дверь распахнулась, и вошел он, Хлынов. На нем был длинный, почти до пят халат. Глаза мужчины смотрели твердо и трезво, в них было что-то такое, от чего Рита замерла,

как замирает зверь, который инстинктом чувствует опасность.

Ну что он сделает? Ну трахнет. Оральный, анальный — это все ерунда, как говорит Крыша. Главное, настроиться. И тогда — даже станет приятно. Честно говоря, это Крыше приятно, потому что она — Крыша, и у нее от этого «крыша едет». А Рите секс до лампочки. Вот бухнуть хорошенько — это да! Наверное, гены, мать их в лоб…

— Я выхожу, — полуутвердительно произнесла Рита.

— Подожди, — остановил ее Хлынов.

Он что-то держал за спиной — она не

видела что именно, и от этого ей было неприятно. Может быть, он садист? И у него плетка? Я ему дам плетку! Я ему такое закачу, мудаку старому!..

Хлынов подошел ближе и внезапно набросил на шею девочки удавку. Сдавил несильно. Рита вытаращила глаза, нелепо взмахнула руками и упала бы, если бы Хлынов не подхватил ее. В глазах девочки вдруг потемнело, она на мгновение потеряла сознание, а когда вновь пришла в себя, то обнаружила, что уже стоит в ванне в какой-то неудобной позе. Еще секунда ушла на то, чтобы она поняла, что ее руки скованы наручниками, подняты вверх и пристегнуты к металлическому крюку. Рита попыталась дернуться, но ноги тоже оказались в наручниках. Она хотела закричать от ужаса и гнева, однако не смогла. Рот девочки был плотно залеплен скотчем…

— Все в порядке? — заботливо поинтересовался Хлынов.

Он снял халат, аккуратно свернул его и спрятал в пакет. Затем внимательно огляделся, думая о чем-то своем. Что-то убрал с полок, что-то отодвинул в сторону…

Со стороны казалось, что он решил заняться уборкой. Рита наблюдала за его действиями расширенными глазами. С каждой секундой реакция алкоголя улетучивалась, и девочка почувствовала, что она трезвеет. Этот голый мужчина — под халатом у Хлы-нова ничего не было — внушал ей не просто ужас, а что-то другое, нечто более страшное.

— Вот так! — заключил Хлынов, довольный тем, как он все расставил. — В нашем деле главное что?.. — он улыбнулся Рите. — Правильно, порядок.

Подошел ближе. Провел рукой по се лицу. Девочка отшатнулась.

— Не бойся, — успокоил он ее. — Это только игра. Самая настоящая игра, как, впрочем, и все остальное в нашем мире… — Палец мужчины скользнул подобно струйке воды: глаз, щека, шея, грудь, чуть задержался возле пупка (сделал круг), пошел дальше, оттянул резинку трусиков. — А там у нас что?.. Что-то очень интересное… — Хлынов усмехнулся. — Интересное надо оставлять на десерт. — Палец прошел по внутренней стороне бедра, Рите стало вдруг щекотно — она вздрогнула. — Нравится?.. Вижу, что нравится. Это очень

хорошо… — Палец добрался до щиколоток, некоторым усилием заставил приподнять левую ногу. — А вот и пяточка. Нежная. Молочная. Сладкая…

Рита неожиданно забилась, стараясь освободиться, заклепанный рот не пропускал воздуха, она замычала, как испуганное животное.

— Успокойся, — мягко сказал Хлынов. — Я же тебе сказал, что это игра. Может быть, странная, но — игра.

Он приблизил вплотную свое лицо, и Рита ощутила слабый запах дорогого одеколона.

— Ты только ничего не бойся, малыш. Я постараюсь, чтобы ты получила настоящее удовольствие. Ты испытаешь такое наслаждение в конце нашей игры, что тысячи оргазмов покажутся тебе пустяком… — Безумные глаза заглянули девочке в самую душу. — Ты готова?