Он неожиданно притянул Риту к себе. Острая боль пронзила запястья девочки, она изогнулась, замычала от страха. Но Хлынов, казалось, этого не замечал. Волна безумия охватила его, вытеснив из больного сознания весь остальной мир, кроме собственного «Я».

— Не «хочу», не «могу» — а «могу себе позволить»! Чувствуешь разницу?

Он затряс ее. Затряс с силой.

— Чувствуешь? Чувствуешь? Чувствуешь?..

Голова девочки моталась из стороны в сторону, руки, казалось, были сжаты огненными обручами. Боль была такая, что

Рита уже почти не стонала. Просто не было сил.

— Я могу позволить себе все. Я сам себе могу позволить. Я САМ МОГУ ПОЗВОЛИТЬ, — отчетливо повторил он. — И никто мне не может помешать. Никто. Никто. Никто. Никто.

В его глазах было безумие. И Рита вдруг поняла, что это конец. До этого самого мгновения ей еще казалось, что этот странный мужчина — о Господи, да кто же он, как его зовут, она же ничего не знает?! — ее отпустит. Поиздевается, конечно же, немного, может быть, побьет, исполосует бритвой, отхлещет плеткой или ремнем, заставит исполнить все прихоти…

Но — отпустит.

Главное — отпустит.

ОТПУСТИТ.

Ее. Риту. Совсем. Навсегда.

Нет. Не отпустит. Такие не отпускают. Это конец. Это и есть тот самый настоящий конец — первый и единственный. Конец, после которого уже не будет ничего. Ни этого безумного мира. Ни людей. Ни самой Риты…

Никого и ничего!

Не хочу…

Хлынов вдруг резко сорвал скотч, освобождая девочке рот. Она вскрикнула от неожиданной боли, почувствовала на губах привкус крови, видимо, была содрана кожа. Но думать об этому жене было времени и сил. Рита изогнулась от спазма, и ее стошнило.

Хлынов едва успел убрать руку, чтобы не испачкаться…

Когда спазмы кончились и в голове немного прояснилось, Рита закричала изо всех сил — громко-громко. Но из горла вырвался лишь сдавленный, сиплый, как у сильно простуженной, шепот. От шока она потеряла голос.

— Не получается? — заботливо поинтересовался ее мучитель. — А ты еще попробуй, малыш, еще…

Однако и следующая попытка ничего не дала.

— Хватит! — остановил самого себя Хлынов. — Прелюдия закончилась. Теперь — игра…

Рита приготовилась к самому худшему, но она, к счастью, даже представить не могла, что ее ожидало.

Для начала Хлынов сделал ей какой-то укол. Девочка не почувствовала боли, ее тело вдруг стало легким, бесплотным, и волна безразличия прочно вошла в сознание. Воля была парализована, с Ритой можно было делать все что угодно.

Хлынов ударил ее по щеке. Ей было все равно.

Он ударил ее в живот, сильно ударил, по-мужски. Результат — тот же самый.

Не глядя нашарив скальпель, Хлынов полоснул девочке грудь. Рита равнодушно посмотрела на тонкий порез, на кровь, которая медленно выступила и скопилась в конце царапины большой черной каплей. Она не чувствовала боли, и это привело мужчину в восторг.

Он подцепил пальцем кровь и поднес черную каплю ко рту. Лизнул, садистски улыбаясь. Рита никак не отреагировала. Действие лекарства, которое ввел ей истязатель, было настолько сильным, что теперь, казалось, она могла выдержать все, не теряя сознания.

Хлынов выдавил из пореза еще крови и поднес к лицу девочки свою красную ладонь.

— Лизни! — приказал он.

Она лизнула.

— Еще!

Она повторила. Как робот. Бездумно. Безвольно.

Хлынов засмеялся — он был доволен. И ЭТО, в плену которого он находился, тоже было довольно, страшное красно черное чудовище требовало еще, еще, еще и еще…

И он подчинился. Он не мог не подчиниться. Не мог.

Девочка его уже не интересовала. Ну, в самом деле, какая разница, что находится перед тобой. Жертва, она и есть жертва. На месте этой девчонки могла быть любая другая. Просто звезды так расположились, что сегодня на его пути встретилась именно она, а не какая-то другая. Сегодня — ты, завтра — следующая. Не надо обижаться на

судьбу. Вот Хлынов же не обижается, что ЭТО выбрало именно его. Надо относиться ко всему спокойно и научиться с этим жить. И все.

Мысли метались в голове мучителя, как загнанные звери в клетке, — он все никак не мог решить, что делать ему в первую очередь. Безумный взгляд перебегал с одного медицинского инструмента на другой. Сильные пальцы шевелились в такт необузданным, диким желаниям. Мужчину била крупная дрожь, и он никак не мог с ней справиться.

«Что же с ней сделать?..»

«Все, что хочешь!»

«Выколоть глаза?..»

«Не торопись, она должна все э го видеть!»

«Отрезать грудь?..»

«Она быстро умрет, не почувствовав ничего!»

«Трахнуть?..»

«Позже!»

«Но что?! Что?! Что?!»

Уже больше не сдерживая себя и ничего не понимая, он бросился на жертву…

Сначала пальцем туда, в горячую щель, где за губами прячутся вторые, нежные, скользкие от выделений и ночных желаний. Что? Кричит?.. Ах ты, тварь! Получай, получай… Рукой, второй. А теперь ногой. Мало? Получай еще. Что же ты молчишь, малыш? Больно? Это еще не боль. Боль будет впереди, когда кончится действие укола.

Но я тебя подержу, подержу…Вколю еще один раз. И еще. И еще…И так до тех пор, пока от тебя ничего не останется. Не понимаешь? И не нужно! Тебе, малыш, ничего не нужно понимать. Что? Палец в крови? Класс! А теперь — в рот его, в рот. Не хочешь?!Тебе зубы мешают…Мешают, я вижу. И не надо дергаться. А то я тебя!..И еще раз — попочкам, попочкам. Обоссалась? И еще обоссышься, малыш. Еще не раз…Где специальный молоток? Молоток, мой молоточек. А вот и ты! Хорошенький мой, гладкий и нежный…Ну ка, открой рот! Шире! Шире, малыш. Молодец! Какая ты у меня молодец. Сейчас поиграем в дантиста. Вот этот зубик мы выбьем в первую очередь. Не дергаться! Я сказал, не дергаться! Укола захотела?!Получай! Получай!..Уже ничего не чувствуешь? Ну ка, скажи…Говори громче. Еще громче! Я не слышу! Говори, малыш: «Я тебя люблю»…Вот так! Ты меня порадовала. Но остальные зубки я тебе все равно выбью. Что бы не мешались. Что? Кровь? Конечно, кровь. Будет много крови. Ты даже не представляешь, малыш, сколько в человеке крови. Сколько в человеке всякой гадости! А кишки!..Малыш, если бы ты знала, как воняют человеческие кишки. Бррр!..Но не волнуйся, сейчас ты все это увидишь. Как на уроках анатомии. Ты ходила на уроки анатомии?..Молчишь. Опять вырубилась? Ничего, ничего…Сейчас приведем тебя в чувство. Вот так!..А теперь — рот. Открой шире рот! Бери! Я кому сказал, бери…Вот так. Так. Ты у меня будешь глотать. Ты у меня все будешь делать…Ну ка!..Не трепыхайся. Попробуй. Я кому велел! Сейчас же разинь свою пасть и жуй. Жуй!..А теперь — глотай. Вот так! Молодец. Знаешь, что проглотила? Хаха…Вкусно? Кивни, если вкусно. Да не спиты, подавишься ведь, дура. Вот так. Так…Вкусно? А попробовала ты сейчас собственные соски. Соски, малыш, соски! Давай пожуем их вместе!..Только не отключайся. Я кому сказал!..Игра лишь началась. Впереди у нас много времени. И женского тела много. Мы еще с тобой такое придумаем!..Что?!..Тварь! Сучка! Ее стошнило. А ну, назад!..Все назад. Ты у меня все будешь жрать. Все! Все! Все! Все! И собственные пальцы. Вот этот! Вот этот! И вот этот!..И собственные глаза!..Не дергаться! И мясо! И жир! И кожу! И печень!..Все! Все! Все! Ешь себя! Ешь! Ешь!.Когда Хлынов пришел в себя, перед ним висел, подвешенный к специальному кольцу труп девочки. Хотя какая э го теперь была девочка! Искромсанный ножами кусок мяса. Тело непонятного существа. Клочья вырванного с нечеловеческой силой мяса валялись на дне ванны вперемешку с остатками кишок, лохмотьями кожи, калом, мочой, кровью…

В стороне от этого страшного «натюрморта», как будто специально кем-то положенный, лежал глаз. Он был целым, хотя Хлынов с силой ударил им о стенку, сразу

же после того, как вырвал глаз из головы Риты, и что самое удивительное — он выглядел как живой. Казалось, еще немного и он подмигнет.

Хлынов равнодушно посмотрел на труп — сейчас он не испытывал ничего, кроме усталости, какая наступает после тяжелой физической работы. Затем включил воду, сунул окровавленные руки под теплые струи. Ему стало приятно, и он увеличил напор воды. Прислушался к себе. Все правильно, ЭТО ушло. ЭТО и должно было уйти. Оно всегда уходит, когда наступает развязка. Теперь он вновь свободен. Осталась только самая малость — убрать следы.