— Я позабочусь о ней, — ответил он, уводя нас от всех. Я не сомневаюсь, что все были в замешательстве.

— Что ты делаешь? Знаешь ли, я вообще-то сама могу ходить.

Он закатил глаза.

— Нет, не можешь. Ты уже пыталась подвигать лодыжкой, и смотри, как далеко это зашло. Просто заткнись и дай мне донести тебя до гольф-кара.

Бабочки в моём животе теперь дико трепетали. Тёрнер сейчас заботился обо мне так, будто знал то, что делал. Я знала, что Камден владел спортзалом, таким образом, я предполагаю, что они все знали, что сделать в случае, если кто-то был ранен. Но я чувствовала себя так, будто бы была помехой для его игры с семьей. Из-за головной боли перед моими глазами, я закрыла свой рот и приняла решение не спорить, а просто расслабиться, пока мы не возвратились в дом. Когда Тёрнер посадил меня на раскалённое пластиковое сидение, то обошёл кругом и скользнул на место рядом со мной. Обернувшись обратно к полю, я заметила, что игра продолжилась, но Киган остановилась, помахала мне и послала грустную улыбку. Я помахала ей в ответ, непосредственно перед тем, как Тёрнер повёз нас обратно. Каждая небольшая встряска на дороге сотрясала мою лодыжку, и я скрежетала зубами, чтобы удержаться от нытья о его скорости езды. Естественно он должен знать, что тряска заставляет ушиб ещё больше болеть. Вжимая мои кулаки в сидение, я заметила, как взгляд Тёрнера опустился на мои руки, и он немного сбавил скорость, хотя и продолжил молчать. Я думала, что он, возможно, спросит, всё ли у меня хорошо, но он не спросил. Мужчина продолжал молчать, так же, как и я. Сложив руки на груди, я закрыла глаза и позволила ровному шуму двигателя уморить меня, пока я не почувствовала, что мы останавливаемся.

Когда Тёрнер выключил двигатель, я открыла глаза, развернула ноги в сторону выхода и использовала спинку сидения, чтобы поднять себя, поддерживая свою воспаленную ногу. Он обошел кругом и выглядел так, будто собирался снова взять меня на руки. В этот раз я подняла свою руку, чтобы остановить его.

— Нет, я сама справлюсь, — сказала я, качая головой.

— Аннабелль, я могу легко занести тебя внутрь.

Я встретилась взглядом с его голубыми глазами.

— Я сказала, нет.

Его челюсти сжались, и он был раздражен, прежде чем мы вошли в дом.

Я сделала маленький прыжок, слезая с сидения. Шатаясь, я почти потеряла равновесие, но восстановила его и прыгнула еще раз. Я сделала несколько прыжков, держась за разные вещи в гараже, пока добиралась самостоятельно. Очень раздраженный Тёрнер стоял около двери в прихожую. Когда я наконец-то подошла к нему, он опустил взгляд на меня. Он и так был намного выше моих пять-с-половиной футов, но когда стоял на ступеньке, то вообще возвышался надо мной. Как будто пытаясь запугать меня своим ростом, он продолжал блокировать мне вход в дом. Моя нога, которая в настоящее время держала весь мой вес, устала, и я просто хотела сесть. Схватившись за дверную раму, я сделала небольшой прыжок и почти врезалась в него, когда запрыгнула внутрь. Он отступил назад до того, как наши тела соприкоснулись, и я, признаться, была разочарована, что он это сделал. Выбросив эту мысль из головы, я взглянула на него через плечо, держа свой путь через узкий коридор.

— Ты можешь показать мне, где у вас хранится лёд и какая-нибудь тряпка, чтобы вложить его в нее? Мне неудобно копаться на кухне твоей матери, — я повернулась и направилась к нему.

Я слышала, что Тёрнер проворчал, прежде чем ответил:

— Я принесу.

Я заметила, что еда с ланча всё еще была на кухонном столе и осмотрела просторную комнату. Шкафчики, окрашенные в цвет грецкого ореха, окружали подковообразный кухонный стол, с изумительным золотым гранитом и приборами из нержавеющей стали. Посередине был островок, на котором стоял кувшин в форме петуха, как декорация. Я направилась к нему, чтобы держаться за него, пока Тёрнер пошёл за тряпкой. Всё в этом месте излучало шик и теплоту. Если бы я когда-нибудь переехала из дома моих родителей, или отремонтировала его на свой вкус, я сделала бы именно так. Эта комната заставляла чувствовать себя желанным гостем, тебе хотелось сесть, съесть кусок пирога и выпить чашку кофе. Я осматривалась, когда Тёрнер вернулся на кухню и направился к морозильной камере, чтобы достать несколько кубиков льда. Я сглотнула, чувствуя, как очередной раз появляются маленькие бабочки. Почему он заставляет меня так себя чувствовать?

Когда мы ели ланч, я наблюдала за ним. Мои глаза периодически блуждали туда, где он сидел. Я не хотела смотреть на него, но чувствовала притяжение. Я была заинтригована им. Он без сомнения был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела. Я подглядывала за ним, когда он разговаривал со своим отцом. Он был спокоен, расслаблен. Его голубые глаза излучали кладезь знаний, а слова, которые слетали с языка, говорили о том, что он образованный мужчина. Тёрнер держал свои плечи и спину прямо. Я никогда не видела такие широкие плечи. Но с другой стороны, когда я осмотрелась вокруг стола, я увидела, что у всех мужчин в этой семье такое же телосложение. Тёрнер производил впечатление доминанта, волны, которые исходили от него, были успокаивающими и сильными. Это были, как будто, маленькие невидимые сети, которые тянулись через всю комнату и обматывались вокруг тебя, тихо затягивая тебя без твоего ведома. Это было пугающе.

Бросив на него взгляд, в то время как он двигался через кухню, я утонула в его красоте. У него были высокие скулы и крепкий квадратный подбородок с лёгкой небритостью. Мои пальцы покалывало странным образом, мне хотелось встать и дотронуться до этой шероховатой поверхности. Порыв дотронуться до мужской кожи никогда не был чем-то, с чем я действительно боролась. И это было потому, что я никогда не хотела прикоснуться к мужчине, желание было для меня лишним источником раздражения. Я поняла, что меня влечет к Тёрнеру.

«Это плохо».

Когда Тёрнер подошёл ко мне, я сделала то, что обычно… осталась равнодушной. Я посмотрела на него, когда он встал передо мной, встретившись с его кристальными глазами. Я чувствовала доминантность, превосходство, идущее от него, но я отмахнулась от этого ощущения и сделала маленький прыжок к уголку для принятия пищи. Там был маленький столик с двумя стульями, и я просто хотела чуть-чуть отдохнуть. Прежде чем я была в состоянии двинуться дальше, чьи-то ладони оказались под моими руками, и Тёрнер поднял меня как маленького ребёнка и посадил на кухонный островок. Камень под моими ногами был прохладным. Я хотела было возразить, что он опять поднял меня без моего разрешения, но то, что я не стою на земле, заставило меня держать свой рот на замке. Я видела небольшую ухмылку в уголке его полных губ, и мне стало любопытно, ожидал ли он, что я что-нибудь ему скажу.

— Подними ногу и положи свою лодыжку на другое колено, пожалуйста.

Я подняла бровь.

— У дикаря есть манеры. Интересно.

Я сделала то, что он просил, и он осторожно приложил полотенце к моей уже опухшей лодыжке.

— Конечно, у меня есть манеры. Что тебя заставило подумать, что нет? — спросил он в замешательстве.

Я чувствовала, как мой рот борется с улыбкой.

— Это потому, что ты два раза поднял меня без моего разрешения, а затем даже не потрудился извиниться за вторжение в моё личное пространство. Так что, услышать «пожалуйста» из твоих уст… круто.

Он усмехнулся.

— Доктор во мне склонен действовать прежде, чем думать, поэтому я могу быть навязчивым. Так что, за это я приношу свои извинения.

— Доктор? — спросила я из любопытства.

— Киган тебе не рассказывала? — его пронзительные голубые глаза встретились с моими.

Я покачала головой.

— Нет. Я только немного знаю о Камдене и Доджере. До сегодняшнего дня я даже не предполагала, что у Камдена ещё есть два других брата.

Его ребяческая усмешка стала еще шире, и бабочки в моём животе сделали сальто.

— Я являюсь сотрудником «УГА Медикал».

Это было абсолютной новостью для меня. Во время ланча он спросил меня, в какой сфере деятельности я хотела бы работать. Я ответила, что-либо в спортивной медицине, либо в родильном отделении. Он немного надавил на меня и попросил выбрать одну из этих сфер, которая мне нравится больше. Я действительно не знала. Я выбрала спортивную медицину, но когда дело дошло до наличия работы, это не имело значения. Я просто хотела быть медсестрой и помогать людям. Кроме того, я не могла продолжать жить за счет сбережений и страховки жизни моих родителей. Хорошо, на самом деле, могла, но я хотела иметь свои собственные деньги.