На одном из обходов присутствовал академик Лан­дау — светило советской судебной психиатрии. По слу­чаю его присутствия обход проходил в торжественной ат­мосфере. Накануне была сделана генеральная уборка по­мещения, зекам поменяли пижамы и постельное белье.

Ландау в сопровождении свиты вошел в палату. Это был худенький, седовласый старичок, чем-то напомина­ющий гриб-мухомор. Он поочередно подходил к каждо­му зеку, стоявшему навытяжку возле своей кровати, и, заглянув в историю болезни, задавал два-три вопроса. Все, затаив дыхание, ловили каждое его слово. Заведующая отделением представляла каждого зека, называя его фа­милию, статью и предполагаемый диагноз по-латыни.

Шлихту нравились обходы. Больше половины вра­чей были холеные москвички, пахнущие дорогой парфю­мерией, не старше тридцати пяти лет. И он любил наблю­дать за ними.

Когда Ландау и заведующая отделением в сопровож­дении кандидатов, доцентов и аспирантов подошли к кровати Гуру Вара Веры, тот никак не отреагировал на их присутствие. Он сидел с закрытыми глазами в позе лотоса и медитировал.

— А это наш Гуру,— иронично представила его заве­дующая отделением и, обращаясь к академику, что-то добавила по-латыни.

Ландау внимательно посмотрел на Храпова и задал ему несколько вопросов. Гуру молчал. Психиатры недо­вольно зашушукались, возмущенные его нетактичным по­ведением.

Из всех присутствующих в палате только Шлихт знал, что Гуру сейчас здесь нет. На кровати в позе лотоса нахо­дилась только его физическая оболочка, а его астраль­ное тело, или душа, путешествовало далеко в космосе.

«Гриб-мухомор» наклонился к Гуру и провел ладо­нью перед его глазами.

Гуру несколько раз глубоко вздохнул, открыл глаза и медленно поднялся с кровати.

Ландау выпятил грудь и, победно посмотрев на ок­ружающих, задал ему несколько вопросов. Тот отвечал вяло и неохотно.

- Я слышал, что йога может творить чудеса,— сказал академик с язвительной улыбкой.

Гуру достал литровую пластмассовую банку, тщательно вымыл ее и, наполнив до краев водой, поставил на край стола. Врачи обступили Храпова, внимательно наблюдая за его действиями. Гуру снял штаны, достал висяк и опустил его в банку. Сделав несколько втягивающих движений животом, он втянул в себя из банки всю воду. Это упражнение Гуру Вара Вера называл «наули». Спрятав член, Гуру сел на кровать в позу лотоса и ста медитировать. Все женщины одобрительно заулыбалис и посмотрели на него с нескрываемым интересом.

На последней беседе с Ольгой Святославовной, ког­да они были наедине, Шлихт сказал напрямик:

— Оля, мы же с тобой земляки. Помоги. Сидеть не охота. Может, еще увидимся на свободе, ты мне не без­различна.

— Не надо об этом. Сейчас не время,— ответила она.

На следующий день была комиссия. Возглавлял ее академик Морозов. Шлихта признали здоровым и от­правили в Бутырку. На этапе он узнал, что Гуру постиг­ла та же участь, и он уже был на пересылке, на Красной Пресне.

Шлихт тогда и подумать не мог, что жизнь сведет их еще раз, и при таких необычных обстоятельствах.

Мне нравится все то, что принадлежит другим

Сейчас, глядя на фотографию, на которой он

пози­ровал на фоне царского туалета, Шлихт понял,

что он плебей по рождению, и как бы он ни пыжился,

останется им навсегда. У него оставалась только

одна возможность — стать аристократом.

Он дол­жен стать аристократом духа.

Сева

С Севастопольским, сокращенно Севой, Шлихт позна­комился очень давно. Впервые увидел его на катране. Вне­шность у Севы была неброская. Был. он среднего роста, худощавый, немного сутулый и чем-то напоминал Шлих­ту батьку Махно. Но при всей своей неприметной внешно­сти Сева был отважным и целеустремленным человеком.

Оба были неравнодушны к картам, но против Севы Шлихт никогда не играл, зная, что в выигрыше остается не тот, кто сильнее играет, а тот, кто умеет правильно выбрать партнера. Сева был старше Шлихта лет на де­сять, и Шлихту было чему у него поучиться. Их объеди­няло то, что оба были авантюристами.

Вскоре Шлихт и Сева были в Севастополе. Без денег, полные радужных надежд. Как-то в разговоре Шлихт казал, что им пора организовать какое-нибудь прибыль­ное дело.

- Ты прав, дружище,— поддержал Сева и, помолчав, глубокомысленно произнес: — Большинство людей чего-то стоят лишь тогда, когда у них есть деньги. Лиши этих лю­дей денег — и они ничто. Не нужно быть такими, как они.

Севастопольский на миг задумался и тут же убежден­но добавил:

— Когда у меня нет денег, я сам — деньги.

Формулировка была туманная, но произнес он это так уверенно, что Шлихт не стал возражать.

«Гонка»

Работать стали по «гонке». Это не значит, что они стали автогонщиками. Так называлась одна из афер того времени. Суть ее заключалась в следующем. Трое картеж­ников находили лоха, создавали игровую ситуацию и обыгрывали его в карты за все, что у него было в нали­чии. Причем, если все было исполнено профессионально, то лох воспринимал это как чистую случайность и считал, что ему просто не повезло.

На следующий день Сева привел к Шлихту в гости­ницу высокого темноволосого парня лет тридцати и представил:

— Знакомься. Это Утурбек. Он будет работать с нами.

Утурбек, протянув волосатую руку, сказал:

— Для близких — просто Утури.

Шлихт сразу понял, что Утурбек им подойдет. Высо­кий рост, мужественное лицо, дорогой костюм, нетороп­ливые движения горца — все это выгодно выделяло его из толпы. Он чем-то напоминал Остапа Бендера. На ло­хов он должен был производить впечатление. Утури раз­говаривал почти на всех кавказских языках и был очень веселым и общительным человеком.

На следующее утро они были на севастопольском ав­товокзале. Пока завтракали в буфете. Сева куда-то исчез и вернулся с коренастым мужчиной в кожаной куртке.

— Это наш водила,— представил его Сева.— Его зо­вут Витек.

Шлихт взял сумку, и они с Витьком пошли к машине. Все было готово. Дело оставалось за лохом. И он не за­ставил себя долго ждать. На привокзальной площади по­явился парень-красавец — моряк севастопольского тра­лового флота, одетый во все заграничное и очень доро­гое. На голове у него была лихо заломлена морская фуражка с «крабом», а руки отрывали два пузатых кожа­ных чемодана.

— Тебе далеко, капитан?— спросил водила.

— В Симфер. В аэропорт,— ответил моряк.

— Садись нам по пути. Вот мужика завезем в Симфе­рополь, на железнодорожный вокзал,— Витек указал на Шлихта ,— а там и аэропорт рядом. По червонцу с носа — идет?

— Согласен,— важно ответил мореман.

— Тогда ставь чемоданы в багажник, сейчас поедем. Пойду только путевку отмечу.

Моряк поставил чемоданы в багажник и уселся на заднее сиденье.

— Вы в загранку плаваете? — поинтересовался Шлихт несмело.

- Плавает говно. Моряки ходят,— ответил «капи­тан» и важно засопел.

Шлихт смутился из-за своей некомпетентности и не стал продолжать разговор.

Вскоре пришел таксист и привел Утурбека.

— Вот вам еще попутчик. Вместе будет веселее. Все-таки ехать больше часа.

Утурбек уселся рядом с моряком и с кавказской не­принужденностью начал знакомиться. После крепкого ру­копожатия он начал рассказывать чисто мужской анек­дот. Тем временем машина выехала на симферопольское шоссе. Километра через полтора они увидели «голосую­щего» Севу.

Таксист остановил машину.

— До Симферополя подкинешь, шеф? Не обижу,— попросился Сева.

Шофер молча кивнул, и Сева оказался на заднем си­денье рядом с Утурбеком и моряком. До Бахчисарая все дремали. Каждый думал о чем-то своем. Когда проехали столицу крымского ханства, Утури начал рассказывать смешные истории и анекдоты. Мореман, поднатужив­шись, выдавил из себя корабельный анекдот. Что-то про связь боцмана с коком. Все дружно и весело смеялись.