– Я не могу объяснить это.

– Как же мог ты что-то видеть, в то время как я не могла?

– Может из-за того несчастного случая… с моими глазами, в результате чего я ношу теперь поляризованные очки.

– Ты уверен, что тогда были повреждены лишь одни твои глаза?

Он подавил в себе уже готовую выплеснуться наружу ярость. Как же это легко – воспылать гневом. С трудом он постарался произнести ровным голосом:

– Меня неделю держали на искусственной почке и проводили исследование. Ожоги изменили систему ионного обмена в сетчатке глаз. Вот и все. Но мне кажется, что-то случилось с моими глазами, потому что теперь я вдруг стал видеть вещи, о которых раньше не подозревал. Этого не должно быть, но я их вижу.

Он снова приблизился к ней, схватил за руку и потащил к выходу из аллеи. Она ни на один шаг не отставала от него.

– Но что же это за существа? – спросила Рут.

– Я не знаю, но они реальны. Поверь мне, Рут. Поверь во все это. Они реальны. – Он знал, что умоляет ее поверить и возненавидел себя за это, но Рут приблизилась к нему, и он повел ее под руку.

– Все в порядке, дорогой, я верю тебе. Ты видел это. И что ты теперь собираешься делать?

Они вышли с аллеи и вступили в эвкалиптовую рощу. Вдалеке среди теней темнел силуэт машины. Фурлоу направился к ней.

– Трудно было поверить мне? – спросил он.

Несколько секунд она молчала, потом ответила:

– Да… трудно.

– Хорошо, – сказал он. – А теперь поцелуй меня.

– Что?

– Поцелуй меня. Хочу убедиться, что ты не ненавидишь меня на самом деле.

– Энди, да ты просто…

– Ты что, боишься меня поцеловать?

– Конечно же, нет.

– Тогда в чем дело? – Он притянул ее к себе. Их губы соединились. Мгновение он ощущал сопротивление, потом она расслабилась в его объятиях, руки ее обвились вокруг его шеи.

Наконец он отодвинулся.

– Если это ненависть, то я хочу, чтобы ты продолжала меня ненавидеть, – заметил он.

– И я тоже.

И снова она прижалась к нему.

Фурлоу почувствовал, как сильно забилось сердце. Он резко отодвинулся от женщины.

– Иногда я жалею, что ты не викторианка, – сказал он. – Но, возможно, тогда бы я не полюбил тебя.

Он убрал прядь рыжих волос с ее щеки. Ее лицо слабо светилось в тусклом свете фонарей.

– Мне кажется, сейчас мне лучше отвезти тебя домой… к Саре.

– Мне не хочется домой.

– Так что, может отправимся ко мне?

– Да.

Рут уперлась руками в его грудь и оттолкнула его от себя.

Они забрались в машину, чувствуя неожиданно возникшую неловкость. Фурлоу завел двигатель и начал осторожно разворачиваться. Передние фары осветили стволы коричневых деревьев. Неожиданно фары погасли. Двигатель чихнул и заглох. Снова напряженное, тягостное ощущение охватило Фурлоу.

– Энди! – закричала Рут. – Что происходит?

Фурлоу заставил себя взглянуть налево, почему-то точно зная, в какую сторону нужно смотреть. Он увидел там, прямо рядом с рощицей, приближающееся к земле свечение четырех радужных кругов, цилиндрические опоры и зеленый купол. В воздухе парил объект, безмолвно, угрожающе.

– Они вернулись, – прошептал Фурлоу. – Вон там. – И показал рукой.

– Энди… Энди, мне страшно. – Рут прижалась к нему.

– Что бы не происходило, ты не должна ненавидеть меня, – приказал он. – Ты любишь меня, запомни! Любишь! Ни на секунду не забывай об этом.

– Я люблю тебя, – слабым голосом подтвердила она.

Фурлоу начала охватывать ярость, но он еще не знал, на что ее направить. Сначала был просто гнев, не имевший объекта. Потом он понял, что они пытаются заставить направить его на Рут.

– Я… хочу… ненавидеть тебя, – прошептала она.

– Ты любишь меня, – напомнил он ей. – Помни об этом.

– Я люблю тебя. Да, Энди, я люблю тебя. Я не хочу ненавидеть тебя… Я люблю тебя.

Фурлоу поднял кулак и погрозил в сторону зеленого купола.

– Ненавидеть надо их, – прохрипел он. – Ненавидеть этих ублюдков, которые пытаются манипулировать нами.

Ее голова дергалась и дрожала на его плече.

– Я… ненавижу… их, – произнесла она.

– Ну что, ты теперь веришь мне?

– Да! Да, я верю тебе!

– Может ли у машины быть истерический паралич?

– Нет. О Энди, просто я не желаю ненавидеть тебя. Не желаю. – В том месте, где она сжимала его руку, он почувствовал боль. – Кто они такие? О Господи! Что это?

– Не думаю, чтобы это были люди, – сказал Фурлоу.

– Что мы будем делать?

– Все, что в наших силах.

Радужные круги под куполом изменили цвет: сначала они стали голубыми, потом фиолетовыми и, наконец, красными. Аппарат начал подниматься над рощицей и вскоре исчез во мраке ночи. Вместе с ним исчезло и ощущение давления.

– Все кончилось, да? – прошептала Рут.

– Да.

– Твои фары снова горят, – заметила она.

Фурлоу посмотрел на лучи света сдвоенных фар, освещавших рощицу.

Потом он припомнил очертания той штуковины… напоминавшей гигантского паука, готового к броску. Он вздрогнул. Что же это за существа в зловещей машине?

Похожей на гигантского паука.

В голове всплыло воспоминание из далекого детства: «Стены дворца Оберона сделаны из паучьих лапок».

«Откуда берут свое начало мифы?» – подумал он. Он вдруг осознал, что из полузабытой безоблачной поры юности всплыл один стишок:

В страну волшебную вдвоем Сегодня ночью мы пойдем, Меж папоротников и холмов Дорожку к счастью мы найдем.

– Не лучше ли нам поскорее уехать? – спросила Рут.

Фурлоу завел двигатель, руки его действовали автоматически.

– Они выключили двигатель и фары, – сказала Рут. – Зачем?

«Они, – подумал Фурлоу. – Теперь у нее пропали последние сомнения».

Выехав из рощицы, он направил машину вниз с холма к автостраде.

– Что мы будем теперь делать? – спросила Рут.

– А что ты предлагаешь?

– Если мы начнем распространяться об этом, нас просто посчитают сумасшедшими. Кроме того… мы ведь были там… вдвоем…

«Да уж, мы в ловушке», – подумал он. И представил, что бы сказал Уили, если бы ему сообщили об этом ночном происшествии: «Так ты говоришь, что был с чужой женой, так? Наверное, угрызения совести и вызвали у вас одинаковые галлюцинации?» А если бы они стали возражать и пытаться объяснить все, то добавил бы: «Какой еще волшебный народец? Мой дорогой Фурлоу, с тобой все в порядке?»

Рут прижалась к нему.

– Энди, если они могут заставлять ненавидеть, может тоже самое они могут делать и с любовью?

Он свернул к обочине, выключил двигатель, поставил машину на тормоза и потушил фары.

– В данный момент их здесь нет.

– Откуда ты знаешь?

Он посмотрел в ночное небо – сплошная темень, на небе, затянутом облаками, не было видно даже звезд… и никакого свечения таинственного аппарата… Но что это там, за деревьями, стоящими у дороги… что там мелькнуло?

«Неужели они способны внушать нам любовь?

Черт бы побрал ее за этот вопрос!

Нет! Я не должен проклинать ее. Я должен любить ее… должен!»

– Энди? Что ты делаешь?

– Думаю.

– Энди, даже хотя мы оба пережили это… но все равно это мне кажется таким нереальным. Может, существует и другое какое-то объяснение? Я хочу сказать, почему вдруг ни с того ни с сего заглох мотор… Ведь почему бы мотору не заглохнуть, а фарам не выключиться. Правильно?

– Что ты хочешь от меня? – спросил он. – Чтобы я сказал тебе: да, я псих, мне все это привиделось, я…

Она приложила палец к его губам.

– Я хочу, чтобы ты никогда не переставал любить меня.

Он попытался обнять ее за талию, но она оттолкнула его.

– Нет. После того что произошло, я хочу быть уверена, что мы сами занимаемся любовью, а не по чьему-то принуждению.

«Черт бы побрал ее прагматизм! – мысленно выругался он, но потом поправил себя: – Нет! Я люблю ее… но действительно ли я ее люблю? Может, мне внушает это чувство кто-то другой?»

– Энди? Ты можешь кое-что сделать для меня?