Откуда-то из темной глубины сцены на Келексела внезапно нахлынула волна леденящего страха, продвигавшаяся сквозь сеть проецирующих устройств. Келекселу пришлось напомнить себе, что это просто мастерски созданный сюжет, что он нереален… для него. Он лишь испытывает страх другого существа, пойманный и сохраненный при помощи чувствительных записывающих устройств.

В центре сцены появилась бегущая женщина-туземка, одетая в свободный зеленый халат, края которого вздымались вокруг ее бедер. Она тяжело дышала. Ее обнаженные ноги гулко прошлепали по газону и затем по покрытию шоссе. Ее преследовал приземистый мужчина, мертвенно-бледный в лунном свете. В руках у него был меч. Его лезвие сверкнуло в свете фонаря, как серебристое жало змеи.

Женщина застыла в ужасе. Потом выдохнула:

– Нет! Пожалуйста, Господи, нет!

У Келексела перехватило дыхание. Когда бы он не смотрел на совершающийся акт насилия, всякий раз это поражало его. Он уже догадывался о последующих действиях. Вот меч приподнимается высоко над головой…

– Перерыв!

Паутина вверху потускнела. Возбуждение схлынуло, словно аудиторию окатили ледяной водой. Сцена погрузилась в темноту.

До Келексела вдруг дошло, что это был голос Фраффина. Он раздался откуда-то справа. На мгновение Келексела охватил гнев на Фраффина, прервавшего сюжет. Следователю потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя, но все равно он чувствовал себя разочарованным.

Вспыхнул свет, и он увидел ряды сидений, клином расходящихся от диска сцены. Келексел заморгал, а потом стал оглядывать персонал корабля историй. «Какая же опасность может здесь таиться?» – спросил он себя. Келексел доверял своим инстинктам – в этой комнате скрывалась опасность. Но что же это за опасность?

Вокруг него расположился персонал: в задних рядах сидели стажеры и свободные от дежурства члены съемочных групп наблюдения, в центре – кандидаты в члены экипажа и наблюдатели, а рядом со сценой – съемочная группа. С виду самые обычные Чемы, но Келексел все еще ощущал угрозу для себя, уверенность, что они способны причинить ему вред. Он чувствовал это в возбужденности Чемов, в той образовавшейся цепочке, которая связала воедино их жизни.

Сейчас в зале наступила странная тишина. Они чего-то ждали. Далеко внизу у сцены склонились друг к другу люди, о чем-то неслышно переговариваясь.

«Может, мне все это только мерещится? – подумал Келексел. – Но ведь несомненно они подозревают меня. Но почему тогда они разрешили мне присутствовать здесь и наблюдать за их работой?»

Их работа – насильственная смерть.

И снова Келексел почувствовал разочарование от того, что Фраффин остановил работу над этим эпизодом. Уже то, что он видел, шло в разрез с его опытом, хотя он знал, как будет развиваться сюжет дальше… Келексел покачал головой. Он был в замешательстве, взволнован. Еще раз он окинул взглядом аудиторию. Его окружало разноцветье униформ, указывающих на род занятий: красные принадлежали пилотам флиттеров, оранжево-черные – съемочным группам наблюдателей, зеленые – сценарным группам, желтые – обслуживающему персоналу и ремонтникам, фиолетовые – актерам и белые – гардеробщикам, и то тут то там встречались черные отметины Манипуляторов, помощников Режиссера, входивших в ближайшее окружение Фраффина.

Группа у сцены разделилась. Фраффин забрался на сцену и прошел в самый центр, куда было направлено внимание присутствующих. Он умышленно совершил это движение, чтобы отождествить себя с тем, что происходило на сцене всего несколько минут назад.

Наклонившись вперед, Келексел внимательно оглядел Режиссера. У Фраффина, человека небольшого роста, укутавшегося в черный плащ, была худощавая фигура, копна черных волос над серебристым овалом лица, прямая щель рта с выступающей верхней губой. Он вдруг показался Келекселу призраком из какого-то далекого и ужасного королевства, которого никто из Чемов еще не видел. В нем была видна недопустимая индивидуальность.

Фраффин поднял свои глубоко посаженные глаза и поискал Келексела.

И тогда мурашки пробежались по коже Следователя. Он откинулся на спинку кресла, почувствовав тревогу. Казалось, словно Фраффин обращался к нему: «Вот он, этот дурак Следователь. Я заловил его в свою ловушку! Ему теперь не выбраться из нее! Никогда!»

Мертвая тишина охватила зал – словно у всех присутствующих перехватило дыхание. Все не отрывали глаз от центра сцены.

– Повторяю: наша цель – в утонченности, – тихо сказал Фраффин.

И снова посмотрел на Келексела.

«Да, теперь он точно испытывает страх, – подумал Фраффин. – Страх усиливает сексуальное влечение. А он видел дочь жертвы, женщину, способную завлечь в ловушку любого Чема – экзотичную, но не слишком грубую, миловидную, с глазами, подобными зеленым драгоценным камням. А как же любят Чемы все зеленое. Она привлекательна, и он должен почувствовать к ней физическое влечение. Ха! Келексел! Ты вскоре попросишь разрешения поближе познакомиться с туземцами… и мы разрешим тебе это».

– Вы недостаточно уделяете внимания зрительному восприятию, – сказал Фраффин. Его голос внезапно стал холодным.

Легкая дрожь пробежала по амфитеатру.

– Нам не нужно, чтобы наш зритель оказывался слишком погруженным в страх, – продолжал Фраффин. – Зритель должен лишь почувствовать присутствие страха. Не нужно заставлять его переживать это чувство. Он должен наслаждаться этим – забавное насилие, занятная смерть. Зритель не должен понимать, что им манипулируют. В каждой сцене должно содержаться нечто большее, чем простая интрижка для нашего развлечения.

Келексел почувствовал, что в сказанном Фраффином есть более глубокий смысл. Да, определенно, здесь скрывается какая-то угроза. Вокруг велась какая-то игра, но он до сих пор не понимал, в чем она заключается.

«Я должен заполучить одно из этих существ, чтобы узнать их поближе и заодно поразвлечься, – подумал Келексел. – Наверное ключ к разгадке этой тайны могут дать только туземцы».

Эта мысль как бы открыла запертую дверь искушению – Келексел вдруг понял, что его разум заполнили мысли о той женщине из сюжета Фраффина. У нее еще такое экзотическое имя – Рут. Рыжеволосая Рут. В ней было что-то от Суби-существ, а Суби были известны благодаря тому морю эротического удовольствия, которое они доставляли Чемам. Келексел припомнил одну Суби, которой некогда он обладал. Хотя, кажется, она очень скоро увяла. Так всегда происходит со смертными, их срок жизни несоизмерим с бесконечной жизнью Чемов.

«Возможно, я смогу объяснить это Рут, – подумал Келексел. – Людям Фраффина проще простого будет доставить ее сюда ко мне».

– Утонченность, – повторил Фраффин. – Аудитория не должна терять ощущение некоторой отчужденности от происходящего. Думайте о нашей истории как о каком-то танце, это не настоящая жизнь, какой мы живем, а лишь ее отражение, вроде волшебной сказки Чемов. И теперь вы все должны понимать, в чем заключается цель нашей истории. Сознавать, что добиться этой цели можно только при помощи должной утонченности.

Фраффин поплотнее запахнул черный плащ, чувствуя удовлетворение, которое должен был испытывать хозяин балагана после удачного представления. Потом он спустился со сцены.

«У нас хороший экипаж, – напомнил себе Фраффин. – Они будут выполнять свои функции с вышколенной аккуратностью. А этот занимательный сюжетец нужно сохранить и ввести в банк историй. Может быть его даже удастся использовать в качестве вступительной части перед другими сюжетами как образец художественного искусства. Но в любом случае, он выполнил свою задачу, если заставил двигаться Келексела в нужном направлении – здесь страхом, там похотью, и всякий его шаг теперь будет фиксироваться группами наблюдения. Всякий шаг».

«Им так же легко манипулировать, как и туземцами», – подумал Фраффин.

Он прошел по служебному туннелю, ведущему от задней части сцены к голубому холлу, из которого извилистым коридором, где располагались склады, можно было попасть в его личные апартаменты. Фраффин позволил силовому полю-капсуле опуститься и обхватить его, и затем капсула устремилась вперед со скоростью, при которой люки, расположенные в стенах коридора, сливались в одно расплывчатое пятно.