ТРЕТЬЕ ДЕЙСТВИЕ

ПЕРВАЯ СЦЕНА (КОММОС)

Непосредственно после песни хора, принявшей после унылого вступления мало-помалу радостный и торжествующий характер, раздается из внутренней

части дворца оглушительный голос Диониса.

Ио! Услышьте мой голос, услышьте его! Ио, вакханки! ио, вакханки!

Вакханки, пораженные удивлением и страхом, оглядываются кругом.

Корифейка

Кто это, кто? Откуда голос благословенного бога донесся до нас?

Голос Диониса

Ио, ио! Еще раз взываю я к вам, я, сын Семелы, сын Зевса! [580]

Корифейка

Ио, ио! Владыка, владыка, явись же в наш лик, Бромий, Бромий!

Голос Диониса

Сотряси почву земли, могучий Землеврат!

Корифейка

Га! Тотчас распадутся чертоги Пенфея. Дионис во дворце! Поклоняйтесь ему!

Вакханки

Мы поклоняемся!

Все простирают свои руки ко дворцу. Раздается оглушительный треск, сопровождаемый продолжительным подземным гулом; фасад дворца зашатался, колонны пошатнулись, ворота разверзлись, вся стена кажется готовой

обвалиться.

Корифейка

(пораженная ужасом, вполголоса)

Смотрите, как пошатнулись каменные перекладины колонн! Это Бромий торжествует победу внутри дворца!

Голос Диониса

Зажги лучезарный светоч перуна! Воспламени, воспламени чертоги Пенфея!

Корифейка

Га! Видите, видите ли огонь, окруживший святую могилу Семелы? Это - то пламя Зевсовой молнии, которое она некогда оставила, сраженная перуном! Падите ниц, объятые трепетом! владыка наш, сын Зевса, появится [600] среди нас, превратив в груду развалин эти хоромы.

Падают на землю.

ВТОРАЯ СЦЕНА

В ответ на последнее воззвание Диониса поднялся с могилы Семелы огненный столб и стал приближаться к шатающемуся дворцу; пока вакханки лежат на земле, не видя того, что происходит, пламя охватывает весь дворец, кажется, что он горит, но это продолжается лишь несколько мгновений; внезапно призрачный огонь исчезает, дворец по-прежнему стоит на своем месте, и в

открытой его двери появляется - в том же виде как и раньше

Дионис

Что с вами, варварки? До того ли вы испугались, что упали на землю?.. А вы, верно, заметили, как Бромий потряс до оснований дворец. Встаньте и ободритесь, забыв о трепетном страхе. (Спускается на сцену; вакханки, узнав своего "пророка", быстро поднимаются и радостно окружают его.)

Корифейка

О ты, давший нам свет благословенных вакхических даров, с какою радостью смотрю я на тебя после моего безотрадного одиночества!

Дионис

(полунежно, полунасмешливо)

Вот оно что! Вы впали в уныние, когда меня вводили во дворец, [610] и казалось, что я буду заключен в мрачную темницу Пенфея?

Корифейка

А то как же! Кто был бы нашим защитником, если бы с тобой случилось несчастье? Но как же был ты освобожден из уз нечестивого мужа?

Дионис

Я сам себя освободил - легко, безо всякого труда.

Корифейка

И он не заковал тебе рук в оковы узников?

Дионис

В том-то и состоит причиненная ему обида, что он, думая меня вязать, даже не коснулся меня, а наслаждался в одном лишь своем воображении. Найдя у яслей, близ которых он велел меня запереть, быка, он стал скручивать ему веревками колена и копыта, с трудом переводя дыхание, обливаясь потом, кусая губы. А я между тем [620] спокойно сидел вблизи и смотрел на его усилия. В это время явился Вакх, потряс дворец и зажег огонь на могиле матери; когда Пенфей увидел это, он - воображая, что дворец горит, - стал метаться туда и сюда, приказывая рабам носить речную воду, и вся челядь засуетилась, понапрасну трудясь. а я, спокойно вышедши из дворца, вернулся к вам, не обращая внимания на Пенфея.

Но вот мне кажется - судя по стуку сандалий внутри дома, - что он собирается тотчас появиться перед дворцом. Что-то скажет он, после всего, что случилось! Но как бы он ни горячился, мне не трудно будет противостоять ему; мудрому человеку приличествует соблюдать [640] разумное хладнокровие.

ТРЕТЬЯ СЦЕНА

Из дворца быстро выходит Пенфей в сопровождении начальника стражи; остальная стража следует за ними. Он занят оживленной беседой с начальником, которого он, по-видимому, намерен послать вслед за бежавшим Дионисом;

последнего он замечает не сразу.

Пенфей

Вообрази, что за странное приключение! Бежал тот чужестранец, который только что был в моей власти, будучи закован в цепи. (Замечает Диониса, стоящего вблизи в полусмиренной, полунасмешливой позе.) Но что я вижу! это он. Что это значит? Как удалось тебе проникнуть наружу и явиться перед дверьми моих чертогов?

Дионис

Остановись и замени свой гнев спокойствием духа.

Пенфей

Как освободился ты от оков? Как проник ты наружу?

Дионис

Ведь я говорил тебе - или ты не расслышал? - что кто-то освободит меня.

Пенфей

(судорожно сжимая голову руками, с признаками сильнейшей боли)

Кто такой? Ты все говоришь одну странность за другой! [650]

Дионис

Тот, кто даровал смертным плодоносную виноградную лозу.

Пенфей

Дионис

Упрек в бешенстве почетен для Диониса.

Пенфей

(поборов свое волнение, обращается к начальнику стражи)

Заприте все ворота стены, окружающей кремль. (Начальник с частью стражи удаляется; Пенфей вздыхает свободнее.)

Дионис

Что же ты думаешь? Разве боги не сумеют перешагнуть через стену?

Пенфей

(насмешливо)

О да, ты мудр, мудр - а все-таки, где мудрость была уместна, там ты ею не воспользовался.

Дионис

Напротив; именно там я умею ею пользоваться, где она всего уместнее.

Начальник стражи возвращается; с ним вместе приходит пастух, который, проходя мимо Диониса, робко косится на него, а затем отвешивает Пенфею,

который его не замечает, низкий поклон.

Но обратись сначала к этому человеку и выслушай его весть; он пришел с гор рассказать тебе кое о чем. (Замечая, что Пенфей хочет дать страже знак обступить его, с насмешкой.) А я останусь в твоем распоряжении и не убегу.

ЧЕТВЕРТАЯ СЦЕНА

Пенфей окидывает пастуха гневным взглядом; тот после вторичного поклона

начинает свою, видимо заученную, речь.

Пастух

Пенфей, владыка нашей фиванской земли! Я прихожу с высот [660] Киферона, которых никогда не покидает сверкающий покров белого снега...

Пенфей

(нетерпеливым жестом обрывая его)

А что за важная весть заставила тебя прийти?

Пастух

(торопливо)

Вакханок могучих видел я, государь, легкой ногой бежавших из нашей земли, и пришел возвестить тебе и гражданам об их неслыханных и более чем удивительных делах... (Пенфей болезненно прижимает руки к сердцу; пастух в смущении прерывает начатую речь и обиженным тоном спрашивает.)

Но я хотел бы узнать, должен ли я откровенно сказать тебе, как там все обстоит, или же мне умерить свою речь; боюсь я быстроты твоих решений, государь, боюсь твоего вспыльчивого и слишком [670] повелительного нрава.

Пенфей

(быстро и необдуманно)

Говори! что бы ты ни сказал, я обеспечиваю тебе безнаказанность; (спохватываясь) за правду ведь не должно гневаться. (Замечая насмешливое выражение лица Диониса, который не спускал с него глаз.) А чем неслыханнее будет то, что ты расскажешь мне про вакханок, тем строже накажем мы его, который научил женщин этим делам.

Пастух

Стал я, не торопясь, гнать в гору на пастбище своих коров - к тому времени, когда солнце начинает согревать землю своими лучами, - вдруг я увидел три сборища женщин; одному повелевала Автоноя, [680] другому - твоя мать Агава, а впереди третьего находилась Ино. Все они были погружены в глубокий сон; одни покоились на еловых ветвях, другие - на листьях дуба, положив голову на землю, как кому было удобнее, скромно и прилично, а не так, как ты говоришь - что они, одурманенные вином и звуками флейты, уединяются в леса, ища любовных наслаждений.