Дионис

(быстро меняя тон, с насмешкой)

Откуда же у тебя явилось такое страстное желание?

Пенфей

(стараясь овладеть собой, со смущением)

Желание? Нет! мне будет больно видеть их отягченными вином.

Дионис

(ядовито)

Как же так? Тебе хочется взглянуть на то, что тебе больно?

Пенфей

(со все возрастающим смущением)

Ну, да... но молча, сидя под елями.

Дионис

(с тоном притворного участия)

Напрасно; они выследят тебя, даже если ты придешь тайком.

Пенфей

(тщетно стараясь выпутаться)

Зачем тайком? Я пойду открыто; ты сказал правду.

Дионис

(протягивая Пенфею руку)

Итак, я поведу тебя, и ты отправишься в путь?

Пенфей

(судорожно сжимая руку Диониса)

Да, пойдем скорее; мне каждой минуты жаль. [820]

Дионис

(равнодушно)

Так облачись же в льняные ткани.

Пенфей

(удивленно)

Зачем это? Разве я из мужчины превратился в женщину?

Дионис

А чтобы они не убили тебя, если бы признали в тебе мужчину.

Пенфей

(злобно)

Недурно придумано! Да, ты мудр, я давно это заметил.

Дионис

(добродушно)

Это Дионис меня умудрил.

Пенфей

Как же назвать хорошим то, к чему ты хочешь склонить меня?

Дионис

Очень просто: мы войдем во дворец, и я наряжу тебя.

Пенфей

Да, но в какой наряд? неужто в женский?

Дионис кивает головой.

Нет, мне стыдно! (Хочет уйти во дворец.)

Дионис

(презрительно пожимая плечами)

Видно, ты не особенно хочешь взглянуть на вакханок. [830] (Делает вид, будто хочет удалиться.)

Пенфей

(быстро остановившись, вслед уходящему Дионису)

А скажи... что это за наряд, в который ты хочешь облачить меня?

Дионис

(тоже останавливаясь)

Я распущу твои волосы, чтобы они с головы свешивались на плечи.

Пенфей (после минутного раздумья одобрительно кивает головой, затем нерешительно

продолжает)

А в чем... вторая принадлежность моего наряда?

Дионис

Платье до пят, и митра на голову.

Пенфей

(сердито)

Не пожелаешь ли надеть на меня еще чего-либо?

Дионис

(добродушно)

Дам тебе тирс в руку и надену на тебя пятнистую шкуру оленя.

Пенфей

(резко)

Нет, я не в состоянии надеть женское платье!

Дионис

Итак, ты предпочтешь пролить кровь, дав битву вакханкам?

Пенфей

(со вздохом)

Лучше пусть будет что угодно, лишь бы мне не быть посмешищем для вакханок.

Дионис

Пенфей

(подумав немного, радостно)

Ты прав; следует сначала отправиться на разведку.

Дионис

(одобрительно)

Это благоразумнее, чем к прежним бедам добывать новые.

Пенфей

Но как же мне пройти по городу так, чтобы кадмейцы меня не заметили? [840]

Дионис

Мы пойдем по пустынным улицам; я буду твоим проводником.

Пенфей

(после краткой паузы)

Мы сначала войдем во дворец; там я решу, что лучше.

Дионис

Согласен; я везде готов служить тебе.

Пенфей

Я иду. (Нетвердой походкой поднимается на ступени; проходя мимо стражи, с достоинством.) А затем я или с оружием отправлюсь туда, или (вполголоса Дионису, который последовал за ним до колоннады) послушаюсь твоего совета! (Уходит во дворец.)

Дионис

(видя, что Пенфей ушел, вдруг обращается к хору)

Победа наша, подруги; он уже направляется к неводу; вакханок он увидит и в наказание примет смерть от них.

Дионис, теперь за тобой дело - а ты вблизи - накажем его. Прежде всего лиши его ума, наведя на него легкое помешательство; будучи [850] в здравом уме, он никогда не захочет надеть женского платья, а лишившись рассудка, наденет его. Я хочу, чтобы он стал посмешищем для фиванцев, после его прежних страшных угроз, ведомый в женском одеянии по городу.

Но я пойду и надену на него наряд, в котором он отправится в царство теней, убитый рукою матери; он узнает Зевсова сына, Диониса, бога столь же грозного для беззаконных, сколько кроткого [860] для благочестивых людей. (Уходит во дворец.)

ТРЕТИЙ СТАСИМ

Строфа.

Суждено ли нам наконец выступать легкой ногой во всенощных хороводах, резвясь в вакхическом веселье и закидывая голову навстречу влажному ночному ветру? Так лань играет, радуясь роскошной зелени лугов, когда она спаслась от страшной облавы, миновала загонщиков, перепрыгнула хитросплетенные тенета. И вот, пока охотник кричит своим гончим, ускоряя их прыть, она, бурноногая, хотя [870] и изнемогая в беге, несется по долине вдоль реки, радуясь безлюдию в зелени густолиственного леса.

В чем мудрость, в чем прекраснейший дар человеку от богов, как не в том, чтобы победоносною десницей смирять выю врагов? А что прекрасно, то и мило навеки. [880]

Антистрофа.

Не скоро движется божья сила, но можно довериться ей; она карает смертных, поклоняющихся неразумию и в угоду безрассудной мечте отказывающих в почете богам. Долгое время поджидают они нечестивца в хитрой засаде, но затем схватывают его. И они правы: не [890] следует в своих мнениях и помыслах возвышаться над верой; не требуется большого усилия мысли, чтобы убедиться в мощи того, что мы называем божеством, чтобы признать вечными и врожденными те истины, которые столь долгое время были предметом веры.

В чем мудрость, в чем прекраснейший дар человеку от богов, как не в том, чтобы победоносной десницей смирять выю врагов? [900] А что прекрасно, то и мило навеки.

Эпод.

Блажен пловец, избегший бури и достигший гавани; блажен и тот, кто усмирил тревогу в своей душе. В остальном прочного счастья нет; и в богатстве, и во власти другой может опередить тебя. Правда, есть и другие надежды, в несметном числе витающие среди несметного числа смертных; но из них одни в конце концов сводятся к достижению богатства, прочие же не сбываются. Нет! чья жизнь счастлива в своих минутных дарах, того и я считаю блаженным. [910]

ЧЕТВЕРТОЕ ДЕЙСТВИЕ

Дионис выходит из дворца; его лицо выражает озабоченность и тревогу.

Медленно спустившись по ступеням, он быстро оборачивается ко дворцу.

Дионис

Тебя, готового видеть то, что грешно видеть, стремящегося к тому, к чему гибельно стремиться - тебя зову я, Пенфей! Появись перед дворцом, дай мне увидеть тебя в одежде женщины, менады, вакханки... (спохватываясь, вкрадчиво) соглядатаем твоей матери и ее отрада!

Пенфей

(выходит из дворца)

Длиннополый женский хитон окружает его стан, с плеча свешивается небрида, волосы распущены, на голове митра, глаза блуждают. Походка у него нетвердая, старый раб его поддерживает. Вышедши на солнце, он в испуге вскрикивает и судорожно подносит руку к глазам; через несколько времени он,

боязливо косясь на Диониса, говорит ему дрожащим от ужаса голосом.

Что со мной? Мне кажется, я вижу два солнца, дважды вижу Фивы, весь семивратный город... мне кажется, что ты идешь впереди нас в образе быка и что на голове у тебя выросли рога... Уж не [920] подлинно ли ты зверь? С виду ты похож на быка...

Дионис

(стараясь успокоить его)

Отсюда видно, что бог, не расположенный к нам раньше, сопровождает нас, как друг; (насмешливо) теперь ты видишь то, что должно видеть.

Пенфей (невольно опустивший глаза, всматривается в свой наряд; мало-помалу его ужас

переходит в детскую веселость)

Как же тебе кажется? Не стою ли я в осанке Ино? или скорее Агавы, моей матери?

Дионис

(одобрительно кивая головой)

Глядя на тебя, я воображаю, что вижу одну из них; да и по наружности тебя можно принять за дочь Кадма. (Направляется к выходу направо, но затем вдруг останавливается; видно, он борется сам с собой; он оборачивается и смотрит на Пенфея взором, полным нежности и сострадания.) Однако вот эта прядь твоих волос не на месте; она свешивается не так, как я ее приладил под митрой.