Я лежал с Кетту на диване рядом. Гладил её, разговаривал с ней. Вспоминал, как до болезни мы с женой смеялись над моей способностью вводить собаку в транс (так мы это в шутку называли).

Это случалось так: я начинал гладить Кетту по голове, захватывая и мордочку, и уши, и шею и ласково говорил с ней низким хрипловатым голосом. Сначала собака блаженно закатывала глаза, потом вообще закрывала их, после чего вдруг вся расслаблялась и засыпала. На всё действие у меня уходило не больше трёх-четырёх минут. И за этим было так забавно наблюдать со стороны.

Сейчас, в последние часы её жизни я делал тоже самое. Гладил Кетту и разговаривал с ней ласковым хрипловатым голосом. Нам уже не было смешно, как раньше. Но это помогало собаке хоть ненадолго заснуть.

К вечеру у Кетту усилились судороги. Она стала громко скулить. Часто, каждые двадцать-тридцать минут, просилась в туалет. И почти всё время проводила на руках у жены. Собака была завёрнута в пелёнку и шаль и была похожа на больного грудного ребёнка.

В девять часов вечера я ввёл собаке внутримышечно магнезию. Через час – назначенный врачом цефатоксин, который, как я уже знаю сейчас, был абсолютно бесполезен. Когда ставил последний укол, мне показалось, что я проткнул собаке бедро насквозь, и лекарство вылилось наружу. Я долго щупал собачью шерсть, но она была совершенно сухая. Укол причинил щенку боль. Я чувствовал это. Я просил у Кетту прощения, гладил её, гладил место, куда ввёл инъекцию. Слёзы капали на моего маленького пушистого лисёнка.

К ночи Кетту стала шевелить лапками и скулить громче обычного. Мне показалось, что она оживает и идёт на поправку.

Я заснул около часа ночи. Примерно через два часа Кетту попросилась в туалет. Жена взяла её с дивана и подержала над тряпочкой. Кетту сходила по маленькому, харкнула кровью и умерла.

Я проснулся от того, что во сне у меня сильно заболело сердце. Жена сидела на диване и, плача, гладила собаку. Она сказала: «По-моему Кетту не дышит». Кетту вытянулась на пелёнке в неестественной позе и казалась больше обычного. Я потрогал её. Собака была безжизненной. Я попытался сделать ей непрямой массаж сердца, но вскоре бросил это, поняв, что ей ничего уже не поможет.

Я посмотрел на часы. Время было ровно три часа.

V

Утром мы отвезли Кетту в тайгу. Выбрали красивое место среди цветущих рододендронов, которые собака так любила. На дно выкопанной ямки положили подстилку Кетту, а саму её укутали пелёнкой и тёплой шалью, в которых прошла её мучительная болезнь. Рядом с собакой разместили три её игрушки: Спанч Боба, Микки Мауса и жёлтый теннисный мячик. Туда же опустили ошейник и поводок, которые предназначались только ей, и которые я покупал только для неё.

Перед тем, как засыпать собаку землёй, мы с Юлькой молча курили. Я сказал жене, что когда смотрю на шаль, в которую укутана Кетту, мне кажется, что она еле заметно шевелится, как будто бы собака дышит. Юлька ответила, что ей тоже это кажется.

Мы решили развернуть Кетту и ещё раз убедиться, что она не живая. Я потрогал собаку, она не дышала и была холодной. Я отломал веточку и легонько ткнул Кетту в полураскрытый глаз, чтобы проверить рефлексы…

«Наверное, мы с тобой сходим с ума» - сказал я жене.

Издалека приближался поезд (в нескольких сотнях метров проходила железная дорога) и раздался долгий и печальный гудок локомотива…

На маленький холмик мы положили несколько веточек рододендрона.

Пластиковую клетку, которую так не любила Кетту, мы отвезли на карьер и сожгли.

Мы не поехали домой сразу. Мы поехали в тайгу. Побывали на реке, на озёрах, посетили некоторые мои любимые места, о которых я так много рассказывал Кетту, и которые так и не успел ей показать.

Домой мы вернулись вечером.

Сейчас я понимаю, что Кетту умерла не от чумки, от которой её лечили ветеринары, а от пироплазмоза. Было несколько симптомов, которые с большой вероятностью указывали на это. Но врачам мы это не смогли объяснить.

Много нелепых случайностей сплелось вокруг моей бедной собаки. И то, что её захотели сфотографировать перед отправкой. И то, что из сотни здоровый клещей её укусил один единственный заражённый. И то, что ветеринары поставили неправильный диагноз. И то, что мы не смогли убедить их в неправильности этого диагноза.

Но теперь уже ничего не изменить.

…Я ждал собаку так долго, что мой младший сын, перед сном, желая мне «Спокойной ночи», часто добавлял к этой традиционной фразе ещё одно пожелание: «И пусть тебе приснится лайка».

Я говорил уже: лайки мне никогда не снились, мне вообще редко снятся сны. Но сегодня, на третью ночь после смерти Кетту, мне приснилась лайка. Маленькая, пушистая рыжая лисичка.

Мне приснилась моя девочка, моя Кетту, которую я не смог спасти, оградить от беды.

22.05.2012 г.