«Но как узнать, который интерес является настоящим? У меня было несколько интересов, но все они иссякли. Как я узнаю, что тот настоящий интерес, который я могу обнаружить, также не иссякнет?»

Никакой гарантии нет, конечно же. Но так как вы осознаете, что он способен иссякнуть, в вас будет присутствовать внимательная наблюдательность для того, чтобы обнаружить настоящее. Если позволите мне сказать, вы не ищете ваш реальный интерес, но, находясь в пассивно наблюдающем состоянии, настоящий интерес проявит себя. Если вы попытаетесь выяснить, каков ваш настоящий интерес, снова вы будете выбирать один по сравнению с другим, вы будете взвешивать, вычислять, судить. Этот процесс только взращивает сопротивление, вы тратите свою энергию, задаваясь вопросом, правильно ли вы выбрали, и так далее. Но когда есть пассивное осознание, а не активное усилие с вашей стороны найти, тогда в это осознание проникает движение интереса. Поэкспериментируйте с этим и вы увидите.

«Если я не слишком спешу, мне кажется, что я начинаю ощущать свой подлинный интерес. Возникает жизненно важное оживление, новая стремительность».

Это был дивный вечер. Солнце садилось за огромными, черными облаками, а перед ними стояла группа высоких, стройных пальм. Река отливала золотом, а отдаленные холмы сверкали от садящегося солнца. Гремел гром, но ближе к горам небо было ясным и синим. Домашние животные возвращались с пастбища, и маленький мальчик вел их домой. Ему не моло быть больше, чем десять или двенадцать лет, и хотя он провел один целый день, он что-то напевал и иногда стегал животных, которые отбивались от стада или были медлительны. Он улыбнулся, и его темное лицо засветилось. Остановившись из-за любопытства и слегка из-за любознательности, он начал задавать вопросы. Он был деревенским мальчишкой и не получил никакого образования. Он никогда не научится читать и писать, но ему уже было известно, что значит быть наедине с собой. Он не осознавал, что был один на один с собой, это, вероятно, никогда даже в голову ему не приходило, и к тому же ничуть не угнетало. Он был просто один и был доволен. Он не был доволен чем-то, он был просто доволен. Быть довольным чем-то значит быть недовольным. Искать удовлетворенность через взаимоотношения значит быть в страхе. Удовлетворенность, которая зависит от взаимоотношений, — это всего лишь удовлетворение. Удовлетворенность — это состояние независимости. Зависимость всегда приносит конфликт и неприятие. Должна возникнуть свобода, чтобы быть довольным. Свобода есть и должна всегда быть в начале, это не результат, не цель, которую нужно достичь. Никогда нельзя быть свободным в будущем. Будущая свобода не имеет никакого отношения к настоящему, это всего лишь идея. Настоящее — это то, что есть, а пассивное осознание того, что есть, является удовлетворенностью.

Профессор сказал, что он преподавал в течение многих лет, с тех пор, как он закончил колледж, у него в подчинении было большое количество парней в одном из правительственных учреждений. Он выпускал студентов, которые могли сдать экзамены, что являлось именно тем, чего хотели правительство и родители. Конечно, и исключительные юноши попадались, которым предоставлялись специальные возможности, давались ученые степени и тому подобное, но подавляющее большинство были безразличны, глупы, ленивы и несколько разбалованы. Были и те, кто кое-чего добивался в любой области, какой бы они не занимались, но только в очень немногих горел огонь творчества. На протяжении всех лет, пока он преподавал, исключительные юноши были большой редкостью. Время от времени появлялся тот, кто, возможно, обладал качествами гения, но обычно случалось так, что он тоже вскоре был задушен своим окружением. Как преподаватель он посетил много частей света, чтобы изучить этот вопрос исключительности юношей, и всюду было то же самое. Он теперь отходил от профессии преподавателя, поскольку после стольких лет его все это сильно опечалило. Как бы хорошо мальчики не были образованы, в целом они оказывались глупцами. Некоторые были умными или положительными и занимали высокие посты, но за призмой их престижа и влияния, они были столь же мелочны и снедаемы беспокойством, как и остальные.

«Современная система образования — это провал, поскольку она породила две разрушительные войны и ужасную нищету. Умение читать и писать и приобретение различных навыков, что является тренировкой памяти, явно недостаточно, так как это привело к неслыханному горю. Что вы считаете конечной целью образования?»

Разве оно не должно воспитать цельную натуру, личность? Если это — «цель» образования, то нам должно быть понятно, то ли личность существует для общества, то ли общество существует для личности. Если общество нуждается и использует индивидуума для его собственных целей, тогда оно не заинтересовано в пестовании цельного человека.

То, что оно хочет, это продуктивную машину, приспосабливающегося и уважаемого гражданина, и это требует лишь очень поверхностного объединения. Пока индивидуум повинуется и желает полностью соответствовать условиям, общество будет считать его полезным и будет тратить на него время и деньги. Но если общество существует для индивидуума, то это должно помочь в освобождении его от влияния созданных им же, обществом, условий. Оно должно обучить его быть цельной личностью.

«Что вы подразумеваете под цельной личностью?»

Чтобы ответить на этот вопрос, надо приблизиться к нему пассивно, косвенно, нельзя рассматривать его активно.

«Я не понимаю, что вы имеете в виду».

Активно заявлять, что значит цельная личность, значит только создавать образец, некую форму, пример, которому мы пробуем подражать. И разве имитация образца — это не признак распада? Когда мы пробуем копировать пример, разве может возникнуть объединение? Несомненно, имитация — это процесс распада, и разве это не то, что происходит в мире? Мы все превращаемся в отличные граммофонные пластинки: мы повторяем то, чему нас учили так называемые религии, или то, что сказал самый последний политик, экономист или религиозный лидер. Мы твердо придерживаемся идеологий и посещаем политические массовые митинги. Существует массовое увлечение спортом, массовое поклонение, массовый гипноз. Разве это признак объединения? Соответствие — это ведь не объединение, не так ли?

«Это ведет к самому фундаментальному вопросу дисциплины. Вы против дисциплины?»

Что вы подразумеваете под дисциплиной?

«Существует много видов дисциплины: дисциплина в школе, дисциплина гражданства, партийная дисциплина, общественная и религиозная дисциплина и самодисциплина. Дисциплина может быть по внутреннему или внешнему авторитету».

По сути, дисциплина подразумевает некоторое соответствие чему-то, не так ли? Это соответствие идеалу, авторитету, это культивирование сопротивления, которое вынужденно порождает неприятие. Сопротивление — это неприятие. Дисциплина — это процесс изолирования, неважно, это изоляция обособленной группой, или изоляция при индивидуальном сопротивлении. Имитация — это форма сопротивления, разве не так?

«Вы имеете в виду, что дисциплина уничтожает объединение в целое? Что случилось бы, если у вас в школе не было бы дисциплины?»

Неужели не важно понять суть значения дисциплины, а не перескакивать к умозаключениям или приводить примеры? Мы пробуем увидеть, каковы факторы распада, или что препятствует объединению. Разве дисциплина в смысле соответствия, сопротивления, противостояния, противоречия, это не один из факторов распада? Зачем нам соответствовать чему-то? Не только для физической безопасности, но также и для психологического комфорта, безопасности. Сознательно или подсознательно, страх оказаться в опасности приводит к соответствию, и внешне, и внутренне. Нам всем нужна определенная физическая безопасность, но именно страх психологической опасности делает физическую безопасность невозможной, кроме как для немногих. Страх — вот основа всякой дисциплины: страх не быть успешным, страх наказания, страх не получить что-то и так далее. Дисциплина — это уподобление чему-то, подавление, сопротивление, и либо сознательно, либо подсознательно она — это результат страха. Разве не страх — один из факторов распада?