«Чем бы вы заменили дисциплину? Без дисциплины возник бы даже больший хаос, чем теперь. Разве некая форма дисциплины не необходима для действия?»

Понимание ложного как ложного, видение истинного в ложном и видение истинного как истинного — вот что начало интеллектуального развития. Это не вопрос замены. Вы не можете чем-то заменить страх. Если вы так поступаете, страх все еще есть. Вы можете успешно прикрывать его или убегать от него, но страх остается. Именно устранение страха, а не нахождение его замены является важным. Дисциплина в любом виде вообще никогда не может привести освобождению от страха. Страх нужно наблюдать, изучать, понимать. Страх — это не абстракция, он возникает только по отношению к чему-то, и именно это отношение необходимо понять. Понимать не означает сопротивляться или противопоставлять. Разве тогда дисциплина, в более широком и более глубоком ее смысле, не фактор распада? Не является ли страх со следующим за ним подражанием и подавлением, силой распада?

«Но как освободиться от страха? В классе, где много студентов, если не будет какой-то дисциплины или, если вы предпочитаете, страха, как может быть там порядок?»

С помощью наличия небольшого количества студентов и правильной формы образования. Это, конечно, невозможно, пока государство заинтересовано в массово производимых гражданах. Государство предпочитает массовое образование, правители не хотят поддержки недовольства, поскольку их положение оказалось бы вскоре ненадежным. Государство контролирует образование, оно вмешивается и создает условия для человеческого развития ради собственных нужд. И самый легкий способ сделать это — через устрашение, через дисциплину, через наказание и награду. Свобода от страха — это другой вопрос, страх нужно понять, а не отвергать, подавлять или возвеличивать.

Проблема распада довольно-таки сложна, подобно любой другой человеческой проблеме. Разве противоречие — это не другой фактор распада?

«Но противоречие необходимо, иначе мы деградировали бы. Без борьбы не было бы никакого прогресса, никакого продвижения, никакой культуры. Без усилия, без конфликта мы были бы все еще дикарями».

Возможно, мы все еще и есть. Почему мы всегда перепрыгиваем к умозаключениям или противимся, когда что-то новое предлагается? Мы явно являемся дикарями, когда мы убиваем тысячи по одной или другой причине, ради нашей страны. Убийство другого человека — вот наивысшая дикость. Но давайте продолжим то, о чем мы говорили. Действительно ли конфликт — это не признак распада?

«Что вы подразумеваете под конфликтом?»

Конфликт в любой его форме: между мужем и женой, между двумя группами людей с противоречивыми идеями, между тем, что есть, и традицией, между тем, ч то есть, и идеалом, тем, что должно быть, будущим. Конфликт — это внутренняя и внешняя борьба. В настоящее время конфликт имеется на всех разных уровнях нашего существования, сознательный, также как неосознанный. Наша жизнь — это ряд конфликтов, поле битвы, и ради чего? Мы понимаем с помощью борьбы? Могу ли я понять вас, если я конфликтую с вами? Чтобы понимать, должен возникнуть некий мир. Творчество может происходит только в мире, в счастье, а не когда есть конфликт, борьба. Наша постоянная борьба происходит между тем, что есть, и тем, что должно быть, между утверждением и противопоставлением. Мы принимали такой конфликт как неизбежное, а неизбежное превратилось в норму, в истинное, хотя, возможно, оно ложно. Неужели с помощью конфликта можно преобразовать то, что есть, в его противоположность? Я есть это, и, борясь, чтобы быть тем, которое является противоположностью, изменил ли я это? Разве противоположность, противопоставление, это не видоизмененное проецирование того, что есть? Не имеет ли всегда противоположность элементы ее собственной противоположности? Через сравнение возникает ли понимание того, что есть? Разве не любое умозаключение относительно того, что есть, является помехой для понимания того, что есть? Если бы вы поняли что-то, не должны ли вы были наблюдать за этим, изучать его? Можете ли вы свободно изучать его, если вы предвзято за или против этого? Если вы поняли бы вашего сына, вам бы не пришлось изучать его, не отождествляя его с собой, не осуждая его? Наверняка, если вы конфликтуете с вашим сыном, то нет никакого понимания его. Итак, является ли конфликт необходимым для понимания?

«Разве нет другого вида конфликта, конфликта обучения, как делать что-либо, приобретения навыков? У кого-то может быть интуитивное видение чего-либо, но это необходимо доказать, и претворение его в жизнь — это борьба, она влечет за собой много беспокойства и боли».

В некотором роде, это так. Но разве само создание не есть средство? Средства неотделимы от цели, цель соответствует средствам. Выражение соответствует творчеству, стиль соответствует тому, что вам нужно сказать. Если вам есть что сказать, то само это «что-то» создает свой собственный стиль. Но если кто-то просто человек, знающий свое дело, то нет никакой жизненно важной проблемы.

Действительно ли конфликт в любой сфере полезен для понимания? Нет ли непрерывной цепи конфликтов в усилии, желании быть, стать, активно или пассивно? Разве причина конфликта не становится следствием, которое в свою очередь становится причиной? И нет никакого освобождения от конфликта, пока нет понимания того, что есть. То, что есть, никогда не может быть понято через призму идеи, к нему нужно приблизиться с чистого листа. Поскольку то, что есть, никогда не находится в статике, ум не должен быть привязан к знанию, к идеологии, к вере, к умозаключению. По своей сути, сам конфликт имеет свойство разделять, как и всякое возражение, и разве исключение, разделение не фактор распада? Любая форма власти, неважно, индивидуума или государства, любое усилие стать большим или стать меньшим, является процессом распада. Все идеи, веры, системы мышления являются разделяющими, исключающими. Усилие, конфликт не может ни при каких обстоятельствах привнести понимание, и так что это фактор вырождения как для личности, также как и для общества.

«Что же тогда является объединением в целое? Я более или менее понимаю, что является факторами распада, но это только отрицание. Через отрицание нельзя прийти к объединению. Я могу знать, что есть неправильное, но это не означает, что я знаю, что есть правильное».

Конечно, когда ложное рассматривается как ложное, истинное просто есть. Когда каждый осознает факторы вырождения не просто на словах, но глубоко, тогда разве это не объединение? Находится ли объединение в статике, это что-то, что можно получить и чем можно завершить? Объединение не может быть достигнуто, достижение — это смерть. Оно — не цель, результат, а состояние бытия, оно живое, а как может быть целью, результатом живое существо? Желание быть объединенным не отличается от любого другого желания, а всякое желание — это причина конфликта. Когда нет конфликта, есть объединение. Объединение — это состояние полного внимания. Не может быть полного внимания, если присутствует усилие, конфликт, сопротивление, концентрация. Концентрация — это фиксация, концентрация — процесс разделения, исключения, а полное внимание невозможно, когда существует исключение. Исключать означает сужать, а узкое никогда не сможет познать полное. Полное, всеобъемлющее внимание невозможно, когда присутствует осуждение, оправдание или отождествление с чем-то, или когда ум омрачен умозаключениями, предположениями, теориями. Когда мы поймем эти помехи, тогда только возникнет свобода. Свобода — это абстракция для человека в тюрьме, но пассивная наблюдательность разоблачает эти помехи, и со свободой от них, возникает объединение.