Неизвестно, сколько бы еще продолжалась эта игра со смертью, как вдруг Таргитай, упоенный битвой, расслышал стремительный свист огромных крыльев. В разные стороны полетели окровавленные тела гарпий, и огромные черные когти вонзились в плечи юноши. Сильный удар по голове на миг лишил его сознания. В глазах у Таргитая потемнело. А когда тьма рассеялась, он ощутил, как некая злая сила поднимает его все выше и выше и несет за самые облака.

Тангха стремительно несла свои шумные воды к морю Вилайет, а по ее берегу двигались в обратном направлении — к северо-востоку, туда, где темнели на горизонте очертания Рипейских гор,— два человека.

Оба явно не были обитателями здешних мест, Какая же прихоть богов забросила их в край, куда даже гирканцы наведываются раз в полгода, в невероятную даль от Хайборийских пределов, и свела здесь вместе могучего уроженца Киммерии и долговязого, смуглого, желтоглазого человека в белой хламиде, по виду уроженца берегов Стикса?

— Слушай, ты, как там тебя... Kaxxa!— угрюмо проворчал гигант-киммериец, бросая исподлобья взгляд синих, как Вечное Небо, глаз на своего крючконосого спутника.— Раз уж ты такой волшебник, что тебе мешало отправить меня прямиком к сокровищам этих самых Грифов?

— Хе-хе-xe!— сипло засмеялся стигиец, отвечая на взгляд киммерийца своим немигающим взором.— Увы, мой дорогой варвар, все не так просто. Нам, наагам, доступно многое, что и не снилось нынешним чародеишкам, но боюсь, здесь даже я бессилен. Видишь ли, подобные перемещения требуют слишком большого напряжения магических сил. К сожалению, у меня нет под рукой талисмана, посредством которого я смог бы достичь требуемой концентрации энергии. Но зато, если я достигну сокровищ грифов и найду среди них заветный Шип Тиамат...

— Ну ладно, всё!— махнул рукой недовольно скривившийся киммериец.— Не можешь — так и скажи прямо. А то только болтать горазд!

— Я не болтаю, а объясняю, Конан,— мягко поправил Кахха своего грубоватого собеседника.— Да, и еще, мой любезный друг, прошу тебя, не называй меня Каххой при людях, которые станут попадаться нам в пути, Для них я буду просто Джехути, странствующий проповедник учения Сета.

— Да хоть Нергала проповедуй,— буркнул варвар, раздосадованный мягкой отповедью. Змей с его слащавой надменностью и поучениями приводил его в бешенство.— Ты только приведи меня к золоту и вытащи из этой дыры обратно в хайборийские земли, Надеюсь, хоть это ты сможешь сделать? Кстати, что за талисман ты там хочешь отыскать?

— Шип Великой Тиамат!— прошептал Кахха, и глаза его запылали, как у голодного питона.— Праматери всех Змей и Драконов! Тиамат, еще до начала времен отложившей в космической пыли Изначальное Яйцо, из которого вышел Великий Владыка Тьмы — Отец Сет! В самом начале человеческой истории восстали люди против священной власти Сета — великих зверобогов. И призвал Сет свою грозную матерь покарать неверных, посягнувших на возлюбленных детей его — наагов. И Тиамат восстала из пучины Праокеана, и ужасно было ее пришествие. Но вмешались Высокие Боги, взиравшие на Землю со своих Звездных Сфер. И с небес спустился бог Мардук, и в страшной битве одолел он Праматерь Змей и Драконов. Он вырвал из спинного гребня Тиамат источник силы — ее волшебный шип и низверг ее в пучину подземных вод — бездну Апсу. А магический шип похитили с поля битвы слуги вороватого Бела. Этот проклятый божок осмелился на святотатство — и лишил Расу Змей половины ее могущества. С тех пор владычество Отца Сета и детей его наагов стало клониться к закату. Долгие тысячелетия самые могущественные чародеи искали заветный талисман. Но лишь мне удалось, опираясь на опыт моих многочисленных предшественников, узнать о местонахождении сокровища. Мы на верном пути, Конан! Если Шип будет в моих руках, клянусь, что все золото и драгоценности достанутся тебе. Мне они не нужны! Для меня нет иного сокровища, кроме Шипа Великой Тиамат!

Конан заворожено смотрел на впавшего в экстаз наага, а тот в упоении продолжал:

— Когда-то, несколько тысяч лет назад, я уже пытался добраться до талисмана, но, как видишь, не успел. Отвлекли суетные дела. Мои подданные требовали от меня большой войны, завоеваний, крови, рабов. Ты, наверное, не знаешь еще, как тяжело быть королем, хотя и стремишься к этому сам. Удел короля, будь хоть он самым грозным и могущественным на земле,— выполнять необузданные желания своих вассалов. А потом, по нелепой случайности, я впал в эту проклятую летаргию, и недоумки-сатуры запаковали меня в саркофаг. Они обожествили меня! Дух мой скитался по иным мирам, а тело вынуждено было служить алтарем этим болванам. Ну что ж, зато они спасли меня от ярости потопа. Я не мог и предположить, что их потомки выродятся до такой степени в этих подземельях. Тем не менее, как трогательно, что единственное, что они сохранили от былого великолепия,— это поклонение моим останкам... Но, надо признаться, там было мрачновато, поэтому, как только ты меня разбудил, я предпочел выбраться наружу. На это моей магии хватило! Но чтобы сразу перенестись в Страну Грифов, к той заветной пещере, где, возлежа на грудах сказочных сокровищ, ждет своего часа Шип Тиамат,— на это мне, увы, нужна сила, равная магии самого Шипа. Как видишь, получается замкнутый круг. Но не надо унывать, Конан! Я уповаю на Сета: ведь замкнутый круг — это его символ! Именно поэтому нам приходится передвигаться подобно простым смертным,— закончил свое многословное объяснение Кахха, продолжая сверлить Конана глазами.

Странники продолжили свой путь. Впереди уверенно, мягкими неслышными шагами шел нааг, и даже через его нынешнюю человеческую оболочку сквозило что-то змеиное. Когда Кахха, немного оправившись после счастливого пробуждения, принял облик стигийского монаха, Конан не особенно удивился. От человекозмея можно было ждать чего угодно!

«Так я чувствую себя вольготнее»,— пояснил Кахха, пряча свою сверкающую корону в широкие складки хламиды, которая, появившись прямо из воздуха, укутала обнаженное тело перевоплотившегося наага.

И вот Конан шел следом за Каххой — точнее, как он просил себя называть, Джехути,— и угрюмо пялился на его тощую спину и голый смуглый затылок, Где-то в самой глубине его существа зрело желание поднять топор и со всего маху всадить прямо в башку нелюдя, но руки почему-то отказывались повиноваться, а в голове вкрадчиво шептал навязчивый голосок: «Что тебе это даст, Конан? Ты убьешь наага и останешься один в этом медвежьем углу.

Ведь ты же ничего не знаешь здесь, ты никогда тут раньше не бывал. Полно, Конан, к чему необдуманные действия? Конечно, ты ненавидишь Сета и змеелюдей, но у тебя нет другого выбора! Спокойно, спокойно... Кахха приведет тебя к несметным богатствам. Ты станешь богаче туранского владыки. Кахха вмиг вернет тебя в Хайборию с помощью Шипа Тиамат, вместе со всем твоим золотом. И ты купишь себе королевство. Ты отомстишь своим врагам! Ездигерд будет ползать у твоих ног, моля о пощаде! Ты станешь великим королем! Да что там,— императором, подобным древнему Калениусу!»

Голосок все напевал и напевал, и тело и душу Конана незаметно опутывало заклятье, творимое Каххой. И киммериец уже не пытался поднять свой топор. Оружие покоилось на его могучем плече, а сам варвар послушно следовал за уверенно шагающим наагом — вперед, к заветным сокровищам грифов...

... Неизвестное существо стремительно несло Таргитая, ветер свистел у него в ушах. Если бы он сейчас упал, то неминуемо разбился бы, однако черные когти цепко держали свою добычу. Оправившись от удара в голову, Таргитай постарался оглядеться. Он глянул вниз — и увидел далеко внизу под собой мелькающие холмы, луга, блеснувшую ленту реки.

На проносящейся под ним земной поверхности принц заметил огромную черную тень. Но очертания ее не позволяли угадать, что же за существо уносило юношу в поднебесье.