— Хаан аасши?

Там за Гранью есть лишь один язык — это мысль. И даже разные виды понимают друг друга там. Души говорят одинаково. Здесь, в мире живых, нам с хранителем предстоит время слияния и каждый пройдёт через него сам и только так мы обретём друг друга.

— Прости, я не понимаю тебя, — отвечаю той, что станет моей тенью.

Здесь в моём подсознании выжженная пустыня. Губы обветрились и высохли, неимоверно болит горло и сил двигаться нет. Сидящая напротив девушка с белоснежной кожей и чёрными как крыло вайриса волосами слегка наклоняет голову набок. Изучает меня, так же как и я её.

Стоящее высоко в зените солнце ослепляет раскалённым белым светом, воздух обжигает лёгкие. Отсюда у нас только два выхода: жизнь или смерть. Усталость накатывает на измученное сознание. Сколько мы здесь? Час? День? Год? Сколько я ещё смогу вынести? И жизнь в Хайренхельме среди рода Торану уже не кажется такой уж плохой.

Очередное сражение. Очередной риск. Её чувства должны стать моими чувствами, мои будут принадлежать ей. Каждая из нас должна стать сильнее себя самой. Слияние чувств, слияние жизней, слияние душ. Почему-то она меня выбрала, но если я слишком слаба, то всё что мне уготовано — жизнь на задворках сознания. Без права голоса, без права мысли. Лишь безвольное наблюдение за тем, как моё тело и моя жизнь подчиняется кому-то другому. Если слаба и она — пустыня рано или поздно нас уничтожит.

Злость на тех, кто лишил меня прошлого, жжёт не хуже пустынного зноя. Все мысли лишь о том, где добыть хоть каплю воды. Мы с Тенью прошли сотни миль в поисках оазиса. Мы орали друг на друга каждая на своём наречии, мы расходились в стороны, лишь чтобы снова встретиться, мы обнимались после отчаяния вынужденного одиночества. Усталость взяла своё и привела нас сюда.

Песок набился в волосы. Кожа зудит и чешется, ногти оставляют на ней красные расчёсы с обрывками верхних слоёв. Первое время моя и её нагота смущали, сейчас нам обеим всё равно.

Чёрные глаза незнакомки словно большие плошки на остром вытянутом лице. Шея длинная, плечи узкие, и сама она хрупкая, тонкая. Она вскидывает четырёхпалую руку и проводит по своему лицу, прикасается к шее.

— Наатэли ма?

Мы обе измождены и ослабли. Странно, но я не чувствую потребности в еде. Все мысли занимает лишь животворящая влага.

— Я не знаю где вода, — отзываюсь на её голос.

— Во-да? — она смешно по-птичьи склоняет голову на бок.

— Да, вода, — опускаю ресницы, чтобы прикрыть воспалённые глаза.

— В те-бе, — шелестит голос рядом.

— Что? — изумлённо вскидываюсь и тут же оседаю обратно на песок. — Ты поняла меня?

Тень смотрит на меня не менее ошарашенно.

— По-ня-ла, — вытягивает слова черноволосая. — Во-да в те-бе. По-зо-ви её.

— Позвать? — я понимаю её! — Как?

Девушка протягивает ко мне руку и указательным пальцем дотрагивается до переносицы.

— Позови её здесь, у себя в голове.

Я снова смыкаю опухшие веки и пытаюсь думать. Позвать воду? Как это возможно? Я вспоминаю как сотни дней (или уже лет?) назад лежала в бадье в своей комнате в Магистериуме. Вода ласкала моё тело, обнимала и кутала в своих плавных течениях. Кажется, что это было так давно, что даже воспоминания об этом — лишь бледная тень былого.

— Не так! — толкает меня в плечо Тень. — Вспомни имя!

— Имя воды? — открывать глаза всё тяжелее.

— Нет! — она почти кричит. — Моё имя, вспомни его. Позови воду через меня!

Имя Тени. Что из её бормотания на странном тягучем наречии было именем?

Из темноты Грани я вынырнула в этой пустыне. Девушка лежала рядом, свернувшись клубком, подтянув колени к груди и обнимая себя за худенькие плечи. Её огромные глаза не сводили с меня настороженного взгляда.

— Ваэте инаан? — Шёпот едва слышимый через завывающий рядом пустынный ветер.

Я разглядываю её такую беззащитную и хрупкую. Как она выжила там среди подобных Айреку? Как попала туда?

— Ина Айвери, — прикасаюсь к своему лбу и слегка наклоняю голову.

— Инавеэри? — вопросительно вглядывается незнакомка.

— Ина, — улыбаюсь и снова прикасаюсь ко лбу.

Она морщит свой лоб и сосредоточенно кусает губу.

— Таэши, — девушка указывает на себя и повторяет мой жест.

— Таэши — шепчут мои губы, не сводя глаз с сидящей напротив меня Тени. — Твоё имя Таэши.

Черноволосая улыбается и кивает, а я снова закрываю глаза и повторяю про себя её имя. Первая упавшая на нос капля заставляет вздрогнуть и распахнуть глаза. Над пустыней собралась иссиня-чёрная туча. То здесь, то там о песок с шипением ударяются крупные капли и тут же испаряются. Их становится всё больше и вот уже сильный ливень изо всех сил колотит наши тела, смывая пыль и жар, остужая горящую кожу. Счастливый смех рвётся наружу, я ловлю ртом прозрачную жидкость и улыбаюсь. Таэши вскакивает на ноги и танцует под дождём, радостно размахивая руками. Она заразительно звонко кричит и, не выдержав, я присоединяюсь к ней. Наши голоса разносятся по округе, вспарывая застывший тяжёлый воздух. Справилась!

Я открываю глаза и встречаюсь с обеспокоенным взглядом Фары Фарот. Она пытливо рассматривает меня и с облегчением улыбается.

— Добро пожаловать домой, Ина!

Тело будто наполнено лёгкостью. Рубиновый подвес в моей руке сияет в глубине и от этого тепло разрастается в душе.

— Что у тебя с куратором? — заговорщицки шепчет напарница.

— С куратором? — мысли сбиваются в кучу, я судорожно пытаюсь понять что и когда произошло. — Сколько я была без сознания?

— Три дня, Фарейн ни на шаг от тебя не отходил и не пускал никого, даже магистра! — зачастила блондинка. — Только когда у тебя лихорадка спала ушёл к себе и попросил меня побыть с тобой. Он какие-то травы заваривал, чтобы ты выздоровела. Ещё там на Перекрёстке твоё тело начало разрушаться, у тебя кожа шелушилась. На Айлисе ты бы уже умерла. Куратор тебя спас. Только не знаю, как ему это удалось.

Девушка снова пытливо уставилась на меня, но мне нечего было ей ответить. Фара разочарованно вздохнула и, взяв со стола тетрадь, углубилась в чтение своего конспекта по Магической привязке, как гласила надпись на титульном листе. Интересно, что это за предмет?

Я лежала разглядывая Оплот хранителя, искра в его глубине билась и сияла ровным тёплым светом, гипнотизируя и заманивая в свои глубины.

Стук в дверь прервал мою медитацию, а Фара бросилась открывать.

— Как она? — раздался обеспокоенный шёпот Минара из-за двери.

— Проснулась, — девушка отступила вглубь комнаты, открывая проход.

Я села на кровати, поправляя длинную ночную рубашку и улыбнулась. Минар и Сайн с радостными воплями ворвались в комнату, устроив в маленьком помещении настоящий хаос, а следом за ними настороженно вошёл Сарастэль. Мальчишки уселись на полу рядом с кроватью, в то время как Фара устроилась подле меня и обняла за плечи. Сарастэль замер возле входа.

— Прости, — буркнули от двери.

— Сарастэль, ты обещал! — заныл Минар и умоляюще уставился на шэдоу, который в ответ закатил глаза и устроился на полу возле воплощённого и молодого дракона.

— Ина, прости меня, — тёмный взгляд совсем не содержал сожалений. — Я не подумал, что у берсерков по началу сохраняются чувства и… Ты же Целитель душ! У тебя нет эмоций! Откуда у тебя чувства? Ты бы всех здесь порезала и даже не ужаснулась!

Слова разъярившегося Сарастэля впивались в душу раскалённым железом, а слёзы незаслуженной обиды брызнули из глаз.

— Какой же ты… Ты же обещал! — Фара неожиданно расплакалась и вылетела из комнаты, шэдоу бросился за ней, а Минар и Сайн, пожав плечами, остались где были.

— Ина, — протянул воплощённый. — Ему тоже сложно, берсерк убил его семью, выжил только он и…

— Её семью тоже убил берсерк, — раздался от двери полный ярости голос магистра. — Но она не обвиняет всех подряд из-за этого. И кому, как ни вам, понять, через что она прошла за эти три дня. Каждый из вас ощутил лишь отголоски, а вы скулили как щенки! Ваша связь должна крепнуть, а вы пытаетесь её порвать. Да ни в один дозор не возьмут Стерегущих Грань, которые грызутся друг с другом по любому разногласию! А теперь пошли прочь и приведите в чувство своего контролёра!