Что уж тут говорить о прогрессе медицины древних исследователей, практически не нуждавшихся ни в приборах, ни в инструментах, ни в реактивах. Главным, а порой и единственным прибором - и в лечении, и при диагностике - являлся сам медик с его развитой наблюдательностью и сильным, стройным и ярким мышлением: медик мудро использовал разнообразные природные лекарственные средства и собственные паранормальные психоэнергетические способности восприятия и воздействия.

В китайском трактате "Хуанди Нэй-цзин" есть сведения о замкнутом характере кровообращения у человека. Согласно же данным историков медицины, в Китае всегда строжайше запрещалось вскрытие трупов. Возможно, данные эти были получены без анатомирования тела человека. Да и вряд ли придворные врачи, в ведении которых находилась практически вся "издательская" деятельность, пошли бы на риск получения анатомических данных против императорского указа. Анатомия не была важна для постановки диагноза и назначения лечения. Ведь фундаментом китайской медицинской теории была физиологическая биоэнергетика. Структурной же основой сохранения равновесия внутренней среды организма признавалась система протекания биоэнергии "Ци" по энергоканалам и энергоцентрам тела.

Можно допустить, что анатомические познания могли быть приобретены иным, не совсем привычным для современного медика, но столь характерным для подлинного врачевателя способом. Ведь известны экстрасенсы, которые буквально "насквозь видят" человеческое тело.

Почему бы не предположить, что древние владели и такими методами познания человека и Мироздания, тем более, что занятия йогой, развивающие, среди прочих качеств, и паранормальные психические способности, вменялись в обязанность каждому претенденту на звание Врачевателя.

На высокий уровень развития медицины на Древнем Востоке указывает также и высокое положение медицинских наук в ряду изучаемых дисциплин. К примеру, в иерархии предметов в системе обучения в Тибетских монастырях существовало множество ступеней.

Сначала нужно было научиться грамоте, затем окончить обычную монастырскую школу, потом - школу реалики Буддизма, школу символики и высшую школу символики. Наиболее успешные из учеников поступали на факультет философии Буддизма. И лишь те немногие, кто проходил все эти этапы образовательного роста, допускались на факультет Восточной Медицины и принимались за изучение практического врачевания.

На каждом из переходов в "следующий класс" устраивался не просто экзамен, но многодневный диспут, когда оппоненты - старшие коллеги учащегося ("возражающие", как их тогда называли) - старались вопросами сбить с толку, сомневались во всем, оттачивая тем самым его психические способности и совершенствуя его представления о себе и мире.

Еще один пример тщательности медицинского обучения. Для того, чтобы стать целителем в Кении - стране, расположенной в Центральной Африке, - нужно проучиться у местного знахаря - "ньянги" - не менее 30 лет! Все эти долгие годы изо дня в день необходимо жить в доме учителя, ежедневно ему во всем помогать, десятилетиями перенимая опыт Мастера. Нужно жить подмастерьем и непрестанно впитывать крупицы бесценного опыта подлинного Знатока своего искусства.

Лишь по истечении долгих 30 лет претенденту разрешается заняться самостоятельной врачебной практикой. Это и неудивительно. Ведь то огромное количество лекарственных трав, грибов, насекомых и животных, части тел и органы которых используются как высокоэффективные лекарственные средства, необходимо, как минимум, запомнить и обрести навыки изготовления лекарств, навыки диагностики и проведения разнообразных лечебных процедур. По-видимому, и за 30 лет по-настоящему выучиваются лишь наиболее талантливые. Зато какие это специалисты!

Дело в том, что в древности просто не существовало отоларингологов или, скажем, психиатров. В прошлом врач был специалистом в области Целостного Человековедения. Он диагностировал и исцелял большинство известных в те времена заболеваний самостоятельно, ему не к кому было направлять "не своего" больного, как это часто делается в наше время.

Нужно было уметь справляться самому, полагаясь лишь на собственные силы, на личный опыт и собственное мастерство и знание. Да и не могло в древности быть узких специальностей с чисто анатомическим принципом классификации врачебных "умений". Ведь сам человеческий организм рассматривался как единое неделимое целое, которое всегда нужно было и диагностировать, и лечить именно как целостность. Были болезни человека, и древние медики лечили данного, конкретного пациента, а не болезни "уха, горла и носа".

Было бы ошибкой представлять, что только безжалостное Время и особенности передачи опыта от учителя ученику повинны в невосполнимой ущербности того, что на сегодня нам известно о высоких познаниях древних врачевателей. Как мало дошло до нас письменных источников при поражающей глубине разработанности теорий и высокой практической эффективности многих рекомендаций!

Одна из причин потери знаний заключается в том, что сами люди порой лишали себя возможности воспринять и передать бесценное наследство. В книге "Загадки древнейшей истории" А.А. Горбовский приводит ряд свидетельств того, как в Древности и в Средние века беспощадно уничтожались огромные библиотеки. Эти хранилища манускриптов за долгие века накапливали мудрость многих поколений. И все это собиралось к моменту трагедии словно для того только, чтобы в горящих библиотеках было легче уничтожить все "одним махом". Уничтожались рукописи, доставлявшиеся со всех концов света, - словно для того, чтобы закрыть древним Знаниям дорогу к потомкам, обреченным на открывание уже известных истин заново, в ходе самостоятельных изысканий.

Из всех библиотек и летописей майя и ацтеков испанскими конкистадорами было уничтожено практически все. Библиотеки Карфагена насчитывали не менее полумиллиона рукописей. После уничтожения этого древнего города-государства римлянами уцелела единственная книга, которая была, к счастью, переведена на латинский язык.

Вообще все завоеватели, стремясь уничтожить культуру порабощаемого народа, его историческую и культурную память, прежде всего, уничтожали ученых и письменные свидетельства древности. В огне войн всегда сгорали бесценные сокровища человеческой культуры.

Нелишне напомнить, что "императоры" середины 20 в. - Шикльгрубер и Джугашвили - то же самое делали с культурами подвластных им народов. Чего только стоит история с уничтожением арабской письменности на советском Среднем Востоке, сопровождавшимся и физическим истреблением ученых-арабистов - хранителей традиций этой письменности.

Так же поступали в 20 в. и с христианской литературой, и со многими другими "опасными для народа" книгами. Даже если их не сжигали, а просто хоронили в "спецхране" - ведь это для книги равносильно смерти, так как она исчезает из сферы общественного внимания, хотя формально сохранена.

Кстати, идеологический монстр III Рейха "доктор" Геббельс очень любил устраивать костры из книг "неправильно писавших" авторов: Толстого, Томаса Манна, Гете и других "ошибавшихся" писателей и поэтов. Века проходят - методы сохраняются!

Согласно свидетельствам древних историков, были сожжены все сочинения греческого философа Протагора в 5 в. до н.э. А в 3 в. до н.э. вспыхнули костры в Китае: первый император династии Цинь решил сжечь все сочинения ненавистного ему философа Конфуция.

Обозревая историю уничтожения истинных ценностей - книг и памятников Культуры, - поражаешься провидению Николая Рериха, призвавшего незадолго до начала Второй мировой войны все государства мира к заключению Пакта о спасении культурных ценностей при ведении военных действий. Великий мыслитель и глубочайший художник прекрасно осознавал опасность уничтожения наследия Науки и Искусства. Потенциал Культуры слагает потенциал и духовного, и телесного здоровья будущих поколений. Горели древние библиотеки - прекращался доступ традиции Древнего Знания в будущее, пресекался ток животворящего опыта к потомкам. Поколения вынуждены сначала проходить теми же путями.