— Двадцать золотых.

— Хорошо. Остальные средства будут лежать на вашем счету. Номер счёта, — откуда-то из-под стола девушка достала желтоватый конверт, — и все прочие реквизиты здесь. И вот ваши двадцать золотом — на столе материализовался небольшой холщовый мешочек, затянутый верёвкой с жёлтой нашивкой «ЛТБ». — Всего доброго вам! До свидания!

И девушка со столом испарилась.

Мари выскочила из банка красная как рак, судорожно засунув в карман конверт и деньги. Ощущение было, словно её надули, и не видать ей этих денег как своих ушей. Понимания того, сколько это «семьсот золотых», пока не было даже близко. Однако то, как оттягивали карман всего лишь двадцать монет, внушали робкую надежду.

Живот свело от голода. В последний раз она наскоро перекусила перед балом. Боже, это было словно в прошлой жизни, хотя даже еще и суток не прошло! Мари огляделась по сторонам: широкая улица, правда, без тротуаров, выложенная грубым почти чёрным камнем, высокие и совсем низкие здания перемежаются друг с другом, столь же разнокалиберные вывески, приглашающие в самые разные заведения… Кафе нашлось быстро.

Стараясь соответствовать тому образу, который она создала, Мари шагнула туда. Не было ни души, кроме скучающего за стойкой официанта — молодого паренька не самого опрятного вида. Девушка села за один из столиков. Официант, ленивой походкой приблизился к ней и бросил на столик меню. Мари открыла книжицу из светло-бежевой кожи… Официант стоял над душой. Мари нервничала, перелистывая страницы. Парень так и продолжал нависать над ней.

Нервозность стала раздражением, а спустя еще минуту — злостью.

— Тебе больше нечем заняться? — фыркнула Мари, бросив взгляд на официанта.

— У меня полно работы, особенно когда посетитель не вызывает доверия. — Ухмыльнувшись, ответил тот.

Придуманная накануне Анита взяла верх: глаза злобно сузились, губы словно стали тоньше. Она отшвырнула меню и кинула на стол золотой. Паренёк выпучил глаза: перед ним лежало его двухмесячное жалование.

— Неси сюда сыр, буженину, свежий хлеб, масло, чай с мятой. Понял?!

Официант, уже лебезя, закивал и попытался взять со стола золотой…

— Э, нет! Только по счёту!

…Спустя полчаса Анита вышла из кафе вполне довольная собой, сытостью, Лысой Горой, а также тем, что теперь, помимо оставшихся девятнадцати золотых монет, в холщовом мешочке лежали ещё десять серебряных и пара медяков. «И впрямь, сумма недурная!» — довольно думала про себя она, заходя в одну из лысегорских гостиниц с мыслью снять номер на ближайшие пару недель.

* * *

Владлена сидела на одной из шатких скамеечек в Центральном Кладбище Лысой Горы и от волнения рвала на мелкие кусочки бумагу. Чувство беспомощности было невыносимым, а паника не давала трезво соображать.

Рядом с ней сел человек.

— Добрый день, мисс Владлена, — не глядя в её сторону, тихо приветствовал он.

— Добрый. Вы можете мне помочь в поиске этой девушки? — она протянула господину фотографию своей сестры. — Её зовут Мария Курт.

На мгновение глаза господина от удивления расширились, он бросил опасливый взгляд на Владлену…

— Насколько мне помнится, — осторожно начал он, — вы водите весьма недурные отношения с нашей тёмной княжной? Так почему бы не обратиться к ней?

Владлена молчала. Не могла же она придти к Дюве со словами: «Дюва, хорошая моя, у меня пропала сестра, которую пару месяцев назад завербовали белые. Не поможешь?» Э, нет, у неё с головой всё в порядке.

— У вас есть информация о моей сестре, или нужно время? — нетерпеливо спросила она.

— Нет же, зачем ждать! Я знаю, что это девушка мертва. И знаю я это лично от Дювы.

— Что? — Влади не верила своим ушам.

— Она мертва. — Медленно повторил он.

Владлена откинулась на спинку скамейки. Свет вокруг неё погас второй раз в жизни.

И она даже не заметила, как удалился господин Бомптириус Славный.

По Лысой Горе уже начали подниматься обычные для этого места густые тёмно-синие тени, когда Владлена наконец смогла подняться со своего места. Она думала все эти часы о том, что ей сделать ещё, где она может обрести надежду, и по её искреннему убеждению, такое место оставалось лишь одно: замок тёмной княжны.

Ворота парка перед замком как всегда приоткрылись при появлении тёмной ведьмы, у которой не было дурных намерений. Она пешком преодолела за пару минут расстояние до входа в резиденцию тёмной княжны. Здесь, отдавая дань традиции, скучали пара оболтусов — боевых магов — бритых громил в кожаных чёрных куртках. Они покосились на ведьму, входящую в стены замка, и тут же забыли о ней.

Владлену колотило, в висках стучало, руки, бледные, с проступившими на них капиллярами, едва слушались её. В голове была каша. Бомптириус сказал, что ему сообщила о смерти Мари княжна. И она идёт к ней, чтобы спросить о чём? Чем же Дюва сможет ей помочь?… Дюва же всё поймёт с полувзгляда…

Наконец, она предстала перед тёмной княжной.

Когда-то Владлене посчастливилось найти ключик к холодному сердцу Дювы и стать ей почти другом. Благодаря её везению, а еще — многим и многим часам на светских раутах и приёмах у Владлены, дочери обывателей, ученицы отщепенца и светской львицы, был шанс завести множество полезных связей. В том числе, и с Дювой. Никогда Владлена ничего не просила у владычицы, и никогда бы не сделала этого и впредь… Но ради сестры стоило рискнуть.

Тёмная княжна, готовая к ежеминутным посетителям, восседала на огромном троне, на котором поместилось бы три женщины её комплекции. Рядом с троном парила массивная мраморная столешница, заваленная бумагами.

Губы Владлены дрожали. Она не знала, с чего ей начать. Казалось, будто ещё до начала разговора Дюва внимательно изучила содержимое её, Владлены, черепной коробки.

— Приветствую тебя, о властительница! — склонила голову ведьма.

— Здравствуй, — Дюва кивнула.

— У меня огромная просьба к тебе, Дюва, она не обременит тебя…

Княжна хмыкнула:

— Ну, это моя прерогатива судить, что мне просто, а что сложно.

— Разумеется! — поспешила согласиться девушка. — Однако выслушай мой вопрос…

Владлена с этими словами бухнулась на колени перед княжной. Дюва удивленно приподняла бровь: не принято было так вести себя при дворе. Не при ней, не при Дюве. Вот раньше, при тёмной княжне Эстер и её соратнице баронессе Гнильвецких, — вот при них очень любили подобное. Самоуничижение тогда стало почти нормой при дворе. И это было первое, что Дюва изменила, сев на трон. Смотреть на валяющихся в ногах вельмож было, конечно, занятно. Однако, чем более рьяно вылизывали они сапоги, тем быстрее были готовы предать.

Княжна удивилась, но не предложила Владлене подняться.

— Слушаю-слушаю…

— Умоляю, помоги мне найти мою сестру. Или скажи мне, что с ней случилось?

— Как её имя? — отрывисто спросила Дюва.

— Мария Амалия Курт.

Княжна вздрогнула. Встала с трона, спустилась к Владлене. Та подняла на неё влажные, полные надежды глаза.

Только усилием воли Дюве пришлось заставить в этот раз, чтобы серьги-змеи недовольно зашипели и уставились глазками-изумрудинками на Владлену:

— Откуда мне знать, что случилось с твоей сестрой? — притворным гневом она пыталась скрыть растерянность.

Владлена ожидала чего-то подобного, и всё равно была растеряна.

— Мою сестру забирали светлые.

Притворный гнев сменился настоящим.

— А я тут при чём?? Иди к Амалии с такими вопросами!

— Я не могу!

— Что за глупости! Да хоть живи в Прабеле! — фыркнула Дюва. Этот разговор начинал её нервировать, навевал нехорошие подозрения и всё же успокаивал: хоть один раз за последние полсотни лет Бомптириус что-то сделал на совесть.

— Амалия — причина того, что Мари пропала. Она хотела её смерти, и я не могу сказать, что она могла бы мне помочь…

— Да умерла она, умерла. Теперь спокойна? — не сдержалась Дюва. Сегодня успех Бомптириуса был очевидным. — Я сама позаботилась об этом.