Я молчал.

– Что? – спросил Сэм, почувствовав мое настроение.

– Как только мы ему скажем… назад дороги не будет, – сказал я. – Все будет кончено.

– Что именно?

– Его жизнь, Сэм.

– В каком смысле?

– Сейчас он надеется, что его мама вернется. Но стоит сказать ему… и все будет кончено. Потом нам придется объяснить ему, что даже если она и вернется, то жить с ней он больше не сможет. Для него раз и навсегда все изменится. Я не знаю, как он это воспримет.

– Он испугается. Но рядом с ним будем мы.

– Будем ли?

– Естественно, будем.

Сделав паузу, я посмотрел на его красивое лицо. Оно было озарено солнечным светом, отчего казалось, что ему снова двадцать.

– Мы справимся, – заверил меня он, словно мог читать мои мысли, видеть все мои сомнения и все страхи.

– Это поможет? – спросил я, наклоняясь и целуя его.

Когда Ишмаэль обернулся на нас, Сэм в преувеличенной манере застонал.

– Возможно, – сказал он с усмешкой. – Чего смотришь, ковбоец?

– Ты поцеловал дядю Хена.

– Верно, потому что он секси, и я люблю его.

Ишмаэль улыбнулся неуверенной, смущенной улыбкой.

– Твой дядя Хен – мой бойфренд, – объяснил Сэм.

Ишмаэль выпятил губы и нахмурился.

– Но не волнуйся, – продолжил Сэм. – Я и тебя могу поцеловать, если хочешь.

– Гадость!

– И вовсе не гадость! Будешь так говорить, я точно тебя поцелую.

– Фу!

Сэм вскочил на ноги.

– Я тебе пофукаю тут, маленький ты засранец.

Хихикнув, Ишмаэль уронил удочку и повернулся было, чтобы убежать, но Сэм подхватил его на руки и звучно, смачно поцеловал его в щеку.

– Я не умею плавать, – сказал Ишмаэль, глядя на меня испуганными глазами.

– Это не сложно, – сказал я. – Я тебе покажу.

– Но мне страшно.

– Тут нечего бояться.

– Дядя Хен, у меня нету плавок.

– Поплаваем в трусах. Мы с Сэмом постоянно так делаем. Хотя вообще нам больше нравится нагишом.

– Как это?

– В чем мать родила – вот как, ковбоец, – объявил Сэм, раздеваясь до нижнего белья. – Я собираюсь прыгнуть с того пригорка. Хочешь со мной?

– Нет, – твердо отказался Ишмаэль.

Сэм прошелся по берегу и взобрался на невысокий уступ над глубоким местом реки.

– Вы готовы? – крикнул он.

– Прыгай уже, – отозвался я.

– Иши, хочешь прыгнуть вместе со мной?

– Нет! – крикнул он.

– О, ну давай же…

– Нетушки, дядя Сэм.

Сэм отошел назад для разбега, устроив из этого целое шоу. Потом с громким воплем спрыгнул с пригорка. Ишмаэль, стоя с бледным, испуганным лицом, смотрел, как он, подняв фонтан брызг, бултыхнулся в воду, а затем, картинно фыркая и отплевываясь, вынырнул на поверхность.

– Хочешь поплавать? – спросил я.

Мы стояли где-то по колено в воде.

– Я не умею.

– Я тебя научу. Не волнуйся.

– Нет!

Он отпрянул от меня и быстро пошел к берегу, к надежности твердой земли под ногами.

– Давай же, ковбоец! – крикнул Сэм, пытаясь заманить его в воду.

– Нет, – твердо заявил он. – Я не стану плаваться, дядя Сэм. Это глупо.

– Не надо бояться. Я буду рядом, – пообещал Сэм. – Мы оба будем рядом с тобой.

– Нет!

– Ты же большой мальчик. Что ты…

– Дядя Сэм, нет.

– Все нормально, – сказал Сэм. – Эй, ковбоец… все хорошо. Не хочешь плавать – не плавай.

Ишмаэль промаршировал обратно к костру и уселся там спиной к нам.

Я посмотрел на Сэма и нахмурился.

В тот вечер у нас был на ужин жареный сом, пойманный Сэмом и Иши, кукуруза в початках, кукурузный хлеб и стручковая фасоль. Мы расселись вокруг обеденного стола, взялись за руки и прочли благодарственную молитву, что напомнило мне о временах, когда мы с Сарой сидели за столом с мамой и папой. Мама всегда настаивала на молитве. Не в пример прочим баптистам, наша никогда не менялась и была, слава богу, короткой.

– Нам надо кое о чем рассказать тебе, Иши, – сказал Сэм, когда мы поели, и я встал, чтобы убрать со стола.

У меня упало сердце.

Иши вопросительно поднял лицо.

– Нам обязательно делать это прямо сейчас? – спросил я.

– Да, – твердо ответил Сэм.

Ишмаэль перевел взгляд с него на меня, и в его глазах заплескалось внезапное беспокойство.

– Мы разговаривали с социальным работником, которую зовут мисс Дарлин, – сказал Сэм. – Твою маму еще не нашли, и никто не знает, где она. Но даже если ее найдут, то у нее будут большие проблемы из-за того, что она тебя бросила. Иши, ее посадят в тюрьму.

– Нет, – в ужасе простонал он.

– Сэм! – воскликнул я.

– Что?

– Полегче.

– Он должен знать.

Ишмаэль перевел глаза на меня. Потом выдернул свою ладошку из руки Сэма и сунул большой палец в рот.

– Мне жаль, ковбоец, – произнес Сэм. – Она поступила нехорошо, когда вот так тебя бросила. Ты ведь еще ребенок.

– Но она не хотела, – не вынимая пальца, пробормотал он.

– Это не имеет значения. Когда ее найдут, у нее будут проблемы.

Ишмаэль выглядел потрясенным.

– Дело в том, Иши, что ты останешься с нами. Со мной и Хеном. Мы будем заботиться о тебе. Ты будешь жить вместе с нами, пойдешь здесь же в школу. Мы будем как семья. Хорошо, ковбоец?

– Но я хочу домой.

– Я знаю.

– Но я хочу к маме.

– Мне жаль.

– Нет, – провозгласил он сердито. Вскочил на ноги, бросился, поскуливая, к кухонной двери и выбежал наружу.

– Да… прошло как по маслу, – проговорил я.

– Мы были обязаны ему рассказать.

Ишмаэль со всех ног мчался по тропке к реке. Он был быстрым, но я нагнал его на первом же повороте. Поймал за руку и заставил остановиться.

– Нет, дядя Хен! – крикнул он. – Нет!

– Мне жаль, малыш, – сказал я.

– Нет!

– Все хорошо.

– Отпусти меня. Я тебя ненавижу.

– Перестань, Иши. Все будет хорошо.

– Я тебя ненавижу.

– Неправда.

– Я не хочу оставаться у вас.

– Но так надо.

– Я не хочу.

– Но, Иши, так надо.

– Почему? – пытаясь высвободиться, требовательно спросил он.

– Я знаю, что тебе страшно.

– Я хочу к маме.

– Знаю, малыш.

– Я хочу домой. Я хочу к маме!

– Мне жаль.

– Я хочу домой, дядя Хен. Я хочу к маме. Пожалуйста, дядя Хен, ну пожалуйста!

Он безуспешно пытался вывернуться. Куда, как он думал, понесут его ноги, я не знал. Наконец его лицо словно обрушилось, и он разразился судорожными всхлипами.

Вместе с ним я сел на бревно и притянул его поближе к себе. Его мучительные стоны уплывали в тишину леса.

– Я держу тебя. Дядя Хен с тобой, Иши. Все будет хорошо.

Он плакал навзрыд, уткнувшись мне в грудь.

Мы просидели так достаточно долгое время.

Сэм наблюдал за нами издалека. На его лице было выражение ужаса.

Наконец Ишмаэль отодвинулся и, вытирая слезы, спросил:

– Куда ушла мама?

– Мы не знаем, малыш.

– Но почему она ушла?

– И этого мы тоже не знаем.

– У нее все хорошо?

– Уверен, что у нее все в порядке.

– Но почему она не приходит домой?

– Я не знаю. Но пока она не вернулась, ты можешь остаться со мной и со своим дядей Сэмом. Хорошо? Нам будет весело вместе. Будем ходить с тобой на рыбалку. Запишем тебя в школу. Ты заведешь новых друзей. Вот увидишь… все будет хорошо. Для тебя в нашем доме всегда будет место. Мы станем настоящей семьей. Знаешь, другие дети тоже через это проходят. Иногда случаются вещи, которые можно лишь пережить. Этим мы и займемся. Переживем их.

Он глядел на меня своими узкими глазками-щелочками так, словно не доверял мне, словно не мог осмыслить, что я сказал.

– Все будет хорошо, малыш. Вот увидишь.

– Обещаешься?

– Обещаю.