– Ладно, дорабатывайте, а я домой. Нехорошо мне что-то…

Направившись к своей «Волге», Арнаутов на полдороге остановился и достал сотовый телефон. Долго смотрел на него, потом вздохнул и набрал домашний номер Кожуриной.

– Да, я слушаю, – ответила она после первого же гудка. Кроме ее голоса был слышен звук включенного телевизора: шел какой-то концерт, Верка Сердючка пела: «А я не знаю почему, но ты мне нравишься…»

– Привет, это я.

Звук телевизора плавно угас. Было слышно, как Татьяна положила «лентяйку». Только после этого сухо ответила:

– Здравствуй.

– Не хочешь в гости позвать?

– Зачем?

– Давно не виделись.

– И что?

– Я соскучился…

– Прикажешь мне теперь от радости зайчиком прыгать? Извини, мне завтра рано вставать. – Татьяна положила трубку.

Арнаутов посмотрел на погасший дисплей мобильника. Звонить больше некому. Домой ехать не хочется. В отдел, что ли, отправиться? Там он опять полается с Пашкой, а ребятам, которые честно отработали в выходной день и теперь надеются немного расслабиться, распив пару бутылок под нехитрую закусь и разговоры на рабочие темы, будет только мешать.

Сильно хлопнув дверью, Железный Дровосек сел в машину и сказал в ответ на вопросительный взгляд водителя:

– Домой. Только тормозни у магазина какого-нибудь…

– И последняя приятная новость, – сказал Шилов, заканчивая утреннее совещание. – К нам едет ревизор.

– Сколько можно? – Джексон стукнул кулаком по столу. – Только в прошлом месяце проверяли. И тоже из Министерства.

– В позапрошлом, Женя, в позапрошлом. А что ты хочешь? Мы ведь криминальная столица. И хватит дискуссий по этому поводу. Лучше лишний раз посмотрите, чтобы с бумагами было нормально. К тебе, Женя, это относится в первую очередь.

– Чего я-то? Как что, так сразу я!

– Все, хватит болтовни, мы не в парламенте. Начинаем работать.

Все вышли из кабинета. Остался только Стас, сидевший за своим столом. После вчерашнего пикника вид у него был немного помятый. Потирая щетинистый подбородок, он спросил:

– Кто возглавляет проверку, известно?

– Известно. Некто генерал Бажанов.

– Что это за хрен с горы?

– Новый зам управления. Перевелся из Минобороны.

– Слава богу, что не из Минздрава.

– Неизвестно, что хуже. По слухам, основное внимание Бажанов уделяет тому, чтобы дела были правильно сшиты и чтобы даже по столетней давности «глухарям» имелись свежие справки о мероприятиях.

Скрябин презрительно фыркнул и, продолжая тереть подбородок, посмотрел на чайник, стоявший на маленьком приставном столике у стены рядом с Шиловым. Усмехнувшись, Роман дотянулся до чайника и нажал кнопку. Почти сразу зашумела вода.

– На две чашки не хватит… Помнишь, о чем мы вчера говорили?

– Помню. А что?

– Про Нижний Тагил не забыл?

– Про Петруху? Нет, конечно. – Скрябин посмотрел на фотографию Соловьева, висящую в траурной рамке на стене около двери. – Я уже даже в справочную позвонил, есть вечерний рейс через Екатеринбург. Если успею командировку оформить, сегодня и улечу.

– Я видел Громова перед «сходкой», сказал ему. Бери у Кожуриной поручение, а он с канцелярией и с бухгалтерией договорится, чтобы они тебе все приготовили еще до обеда.

Стас покачал головой:

– Где мы живем? Начальник управления розыска нижайше просит канцелярию и кассиршу, чтобы они…

Щелкнул, выключившись, чайник. Шилов перебил Скрябина:

– Пей кофе и дуй в прокуратуру. И не забудь вечером ключ от сейфа оставить, мало ли, этот Бажанов захочет твои дела посмотреть.

Через десять минут Стас уехал. Шилов принес воды, вскипятил, заварил кофе себе. Не успел сделать глоток, как в дверь, коротко постучав, заглянул незнакомый мужчина лет сорока. Среднего роста, темноволосый, усатый, в кожаном плаще.

– Можно?

– Да, заходите, конечно.

Мужчина обвел взглядом кабинет, чуть задержавшись на фотографии Соловьева. Представился:

– Вот, зашел познакомиться. Ткачев Сергей Константинович. Новый начальник Управления собственной безопасности.

Ткачев протянул для пожатия руку. Шилов посмотрел на нее, но не пожал. Присел на край стола Скрябина, скрестил руки на груди:

– Не могу сказать, что очень рад.

Ткачев как-то очень понимающе кивнул и сел на стул у стены, справа от входа:

– Кофе угостите?

– Да, конечно. Прошу! – Шилов отдал ему свою кружку. – Пейте на здоровье!

– Зря вы так, Роман Георгиевич. Нет плохих служб, есть плохие люди.

– Вы, значит, хороший?

– Для того, кто работает, да. – Посмотрев в кружку, Ткачев поставил ее на стол Шилова, не притронувшись.

– Прямо революция какая-то!

– Наша служба потому и называется «собственной безопасностью», чтобы обеспечивать безопасность сотрудников.

– Всю жизнь мечтал об ангеле-хранителе.

– Как видите, мечты сбываются.

– Вот, значит, ты какой, Санта-Клаус.

Ткачев усмехнулся. Взял кружку, выпил, поставил. Вздохнул:

– Санта-Клаус по сравнению со мной просто мальчишка. Появятся проблемы – обращайтесь.

– Они должны появиться?

– А что, разве у сильного опера может быть по-другому? До скорого…

– Ну и где я? – вопросил Кальян, отрывая голову от подушки.

В расстегнутых брюках и голый по пояс, он лежал на огромном квадратном диване в VIP-зале восточного ресторана. Рядом дрыхла какая-то смуглая девица в полупрозрачном наряде исполнительницы танца живота. Кальян похлопал ее по заду:

– Эй, подруга, вставай. Утро уже!

Девушка что-то пробормотала и немного отодвинулась от него.

На столике рядом с диваном стояло множество разномастных бутылок. Целых не было, самое большее – полупустые. Кальян взял текилу, сделал из горла несколько глотков. Откинулся на подушки, полежал, глядя в потолок и припоминая вчерашнее. Сколько бы он ни пил, сильного похмелья у него никогда не бывало. Хотя все считали, что после загула он не меньше суток приходит в себя и страдает провалами в памяти.

Большая светлая комната, где он находился, была оформлена в стиле, соответствующем восточной ориентации заведения. Ковры, ширмы, принадлежности для курения опиума. Пахло какими-то благовониями. На полу валялись пиджак и залитая красным вином рубашка Кальяна. Он опустил руку, проверил содержимое карманов пиджака. Все на месте. Кто бы там чего ни думал, но даже в состоянии глубочайшего опьянения Кальян умел себя контролировать и алкогольной амнезии не был подвержен.

– Эй, есть кто живой? – крикнул он.

Тут же приоткрылась дверь, в комнату вошел метрдотель. Вид у него был немного напуганный. Оно и понятно: заранее неизвестно, чего ждать от такого клиента, как Федя Кальян, – то ли мордобоя, то ли царских чаевых, то ли и того и другого одновременно.

– Звали, Федор Аркадьевич?

– Если бы не звал, ты бы сюда сунуться не посмел. В Багдаде все спокойно?

– Да, Федор Аркадьевич. Мы еще не открылись, здесь только свои, первая смена.

– Шахиду позвони.

– Уже позвонили, Федор Аркадьевич. Уже едут…

– Свободен.

Метрдотель, скрывая облегченный вздох, хотел скользнуть за дверь, но замер, услышав окрик Кальяна:

– Отставить! Тело это забери.

Метрдотель с испугом посмотрел на спящую танцовщицу.

– Да жива она, жива, – усмехнулся Кальян, беря со столика прямоугольную бутылку текилы. – Нажралась просто.

Метрдотель безуспешно попытался растолкать девушку, потом просто взвалил ее на плечо и ушел, плотно затворив резную дубовую дверь. Но в одиночестве Кальян оставался недолго. Прошло, может быть, минут пять, и появился Шахид. Он был, как всегда, подтянут и деловит. На помятого Кальяна смотрел со скрытым презрением.