Валя с облегчением вздохнула, а Нируин, уличив момент, когда на них никто не смотрел: Ульфрик советовался со своими подручными, ласково улыбнулся ей.

Ярл закончил короткую беседу со стариком и здоровяком и поднял руку, делая знак присутствующим замолчать:

— Ты, — он кивнул Вале, — и ты, — взглянул на Нируина, — назовите ваши имена, чтобы мой управитель мог их записать.

— Меня зовут Анориат, — не моргнув глазом соврал босмер.

Старикашка быстро записал что-то в маленькой книжечке, как по волшебству оказавшейся в его руках.

— Я — Валентина, — ответила Валя.

— Просто Валентина? — сощурился управитель ярла. — Клан, семья, фамильное имя?

— Просто Валентина, — с нажимом сказала женщина. На самом деле у Вали была выдуманная фамилия, которую она планировала использовать в Сиродииле, но, к своему стыду, она её забыла.

— Прекрасно, — старикашка покончил с записями и выжидательно посмотрел на ярла, который всё это время с полуулыбкой изучал Валентину.

— Босмер Анориат, — начал Ульфрик, не отрывая при этом глаз от Вали, — сами по себе твои слова не вызывают у меня доверия, но показания глубоко уважаемой мною Хелгирд — другое дело. Я снимаю все обвинения с женщины, именующей себя Валентиной, и дарую ей свободу.

Валя широко улыбнулась, увидев, как просиял Вилкас после приговора ярла.

— Господин, ещё остался тот безумный Соратник, который избил ваших стражников, — противный старик мгновенно развеял поднявшееся было настроение Вали.

Ульфрик кивнул, и Вилкаса вывели туда, где по прежнему торчала Валентина в компании Нируина и Хелгирд. Ярл вгляделся в лицо Соратника и улыбнулся:

— Вилкас? Ты ли это? Во имя Талоса всемогущего, снимите с почтенного Вилкаса кандалы!

Бедняга Обер снова покраснел и принялся возиться с замками от оков. Когда наконец кандалы со звоном уволокли прочь, а Вилкас растёр затёкшие от тяжелого металла запястья, ярл заговорил снова:

— Как же тебя угораздило поколотить мою стражу? Когда мне донесли, что Соратник дебоширит в городе, я подумал о твоём брате, или том кретине-данмере, что ошивается в Йорраваскре, но ты…

— Ярл Ульфрик, я всего на всего заступался за девушку, которая стоит сейчас рядом со мной, — учтиво ответил Вилкас.

— Девушку? Эту, что ли? — правитель Виндхельма удивлённо взглянул на Валю. — Она из ваших?

— Нет, она не из Соратников, но она прибыла в Виндхельм со мной и находится под моей защитой и попечительством. Каково же мне было, когда её без суда и следствия обвинили в убийстве и потащили в тюрьму!

После слов Вилкаса Ульфрик помрачнел и тихим голосом приказал притихшему старику:

— Йорлейф, будь добр, приведи ко мне капитана стражи, — тон ярла не предвещал ничего хорошего.

Управитель ярла кивнул и исчез в одной из боковых дверей Большого Чертога. В то время, пока все ожидали его возвращения, горожане шумно обсуждали убийства, а Ульфрик поманил к себе Вилкаса пальцем и принялся о чём- то с ним тихо переговариваться. По красноречивым взглядам, бросаемым на неё то одним, то другим нордом, Валя поняла, что речь идёт о ней. Она не без труда справилась с нахлынувшим раздражением, убеждая себя в том, что приезжие настолько редки в этом всеми Богами забытом месте, что она представляется весьма интересной персоной.

Лысый капитан, вошедший в зал в сопровождении Йорлейфа, представлял собой жалкое и смешное зрелище. Броня стража Виндхельма с отличительной брошью на шарфе выглядела откровенно комично, на фоне подбитого глаза и грязной повязке на сломанной челюсти. Завидев Вилкаса, мирно беседующего с ярлом, капитан выпятил грудь, будто надутый индюк и с мрачной угрозой взглянул на Соратника. Так же хорохорясь, он подошёл к трону и церемонно поклонился Ульфрику, прошамкав что-то невразумительное.

— Скажи мне, капитан, на каком основании вы арестовали женщину, за которую поручился один из членов Круга Соратников? Или тебе неизвестно, что Кодлак Белая Грива и его окружение пользуются большим почётом?

Лысый блюститель порядка мгновенно сдулся, вздохнул и пробормотал что-то, будто оправдываясь.

— Даэдра тебя побери, капитан, я ничего не понимаю! — рявкнул Ульфрик. — Молчи и слушай! Ты должен был отпустить женщину на поруки. Она бы и без твоей помощи явилась на разбирательство ко мне, если это обещал Соратник. А ты мало того, что кинул ни в чём не повинного человека в тюрьму, ещё и спровоцировал драку, и занимаешь моё время! Я веду войну, капитан, я мог сейчас заниматься чем-то более важным, чем доказательство невиновности женщины, которая и без того непричастна к убийству. А ещё и выполняла вашу работу, в то время как вы набирались дешёвого пойла в кабаке! — последние слова Ульфрика прозвучали так грозно, а сам ярл так сверкнул глазами, что все присутствующие затаили дыхание.

Валя удивлённо обернулась, создалось впечатление, будто горожане и сам капитан, ожидали, что лысого беднягу сейчас поразит молния. Но ничего не произошло. Ярл взял себя в руки и снова сел на трон.

— Убирайся с глаз моих, — тихо произнёс он, сверля капитана глазами, — поговорим, когда сможешь отвечать внятно.

Глава стражников спешно поклонился, теперь не осталось ни следа былой бравады, лишь провинившийся солдат с виноватыми глазами. Валентине едва не стало его жаль, но она вовремя вспомнила как он со своими дружками честили несчастную данмерку, и проводила лысого капитана испепеляющим взглядом.

— Что касается вас, — Ульфрик обратился к разношерстной четвёрке, стоявшей перед ним, — можете быть свободны. Вилкас — оплатишь Йорлейфу штраф, в пятьдесят золотых септимов за драку. Валентина — приношу извинения от имени Виндхельма. Анориат — благодарю за честные показания. Хелгрид — жду подробностей о трупе и возможном убийце, но позже, я пошлю за вами, — осадил он старуху, которая уже открыла было рот, — а теперь, пусть вас благословит Талос, меня ждут ещё дела.

Ярл встал с трона, все горожане последовали его примеру. Ульфрик удалился быстрой походкой, за ним последовал пожилой громила норд, окинув Валю и Нируина ненавидящим взглядом.

Суд ярла Ульфрика был окончен.

***

Валя, Вилкас и Нируин вышли на свежий снег.

Виндхельм оделся в белоснежное убранство и казался невероятно чистым. Чистым от грязи и скверны. Чистым от человеческих пороков и преступлений. Валя вздохнула, понимая насколько это ощущение чистоты и невинности обманчиво.

— Один долг я вернул, — улыбнулся Нируин.

Валя почувствовала, как рука босмера обвила её талию, и одёрнула себя, когда непроизвольно прильнула к негодяю. Вилкас с угрюмым выражением шёл рядом, изредка зыркая на Нируина так, что не будь вор менее беспринципным, он провалился бы сквозь землю.

— Значит с тебя ещё и сытный обед, — непринуждённо ответила Валя, стараясь разрядить обстановку, — я жутко голодна. Вилкас, ты как?

— Само собой, я тебя одну не оставлю. Пойдём в таверну, — на редкость коротко ответил Соратник.

— Нет, нет, нет! — Нируин остановился и оживлённо замахал руками. — Мне в том царстве ненависти к мерам делать нечего. Предлагаю отправиться в “Новый Гнисис”. Там компания приятнее, а еда не менее вкусная.

Вилкас выразительно фыркнул в ответ на слова босмера. Вор внимательно взглянул на Соратника своими янтарными глазами:

— Ты что-то имеешь против данмеров? Не думал, что местная зараза уже добралась до голов Вайтранцев.

Вилкас замер, хищные черты проступили сквозь бледную кожу, а глаза его недобро сузились:

— Я имею кое-что против тебя, босмер, — с явной угрозой сказал норд, — Скайрим не так уж велик, а такие рожи как у тебя неплохо запоминаются. Ты мог провести этого самовлюблённого индюка Ульфрика, но я-то вижу, из какого ты теста слеплен.

— Это тесто, — голос Нируина странным образом исказился, в нём проступил металл и холод, — только что вытащило кое-чьи задницы из подземелья дворца Ульфрика.

— Можно подумать, что не было очевидно, что все обвинения против Валли — не более вероятны, чем великаны, танцующие под звуки лютни.

— Конечно, это всё бред пьяной стражи, — высокомерно заявил эльф, — только вот этих бредней вполне могло хватить для того, чтобы Валли продержали в тюрьме ещё пару-тройку недель. А тебе, остолопу, осталось бы только бродить по городу и гадать, когда же местный ярл с дурными наклонностями соизволит раскрыть свои полуслепые глаза.

— Может, вы перестанете? — вмешалась Валя.

Помимо того, что ей было неприятно то, что о ней говорили в третьем лице, ещё и место для беседы было наиболее удачным: то самое кладбище, где она увидела убийцу. Кладбищ Валя не боялась, но неприятный осадок от недавнего не давал ей покоя: хотелось быстрее уйти с этого места, хотя бы на время.

— Прости, — коротко ответил Нируин, мгновенно завершая перепалку. Вилкас, куда менее виртуозно владевший мастерством самоконтроля, всё ещё тяжело дышал и пялился на босмера, но заставлял себя молчать.

— Идёмте в этот “Гнисисис” или как его там называют? Только дайте мне пожрать, иначе я съем кого-то из вас.

Спустя полчаса блуждания по заснеженному городу, Валентина, Нируин и хмурый Вилкас отдавали должное вкуснейшему супу и нежнейшему мясу, которое им подал учтивый трактирщик Амбарис. Клуб “Новый Гнисис” пустовал в этот час. По словам хозяина, все его завсегдатаи в такое время работали, а обеспеченные норды никогда не захаживали в глубины Квартала Серых, ссылаясь на жуткую вонь. Запах в этом районе Виндхельма действительно был не ахти, амбре исходившее от сточных вод хорошо ощущалась даже в морозный день, а общее запустение района бросалось в глаза. Да и сама таверна, по-видимому, знавала лучшие времена. Но, несмотря на бедную обстановку, чистота в заведении была идеальная, а еда прекраснейшая, что не могло не радовать. Мужчины налегали на спиртное, Валентина же, решив сохранить трезвость ума, ограничилась приятным травяным отваром, который, как заверял данмер-хозяин, готовился по совершенно особому рецепту его родины.