Горящий, черный, пупырчатый самотык, венец человечества, высшее достижение науки и прогресса несется стремглав, пока не разбивается в районе бульвара Сансет-стрип, поглотив взрывом остальных трех реактивных двигателей несколько районов города. Пожар источает тлетворный дым и растет, тянется к небу, чтобы слиться с закатным Багровым шаром. Взрыв по истине достойный Конца человеческой истории произошел в мировой «столице развлечений», цитадели голливудской «машины желаний» - Лос-Анджелесе.

Агат, брошенный в первых рядах на штурм города, своими глазами увидел, как истребилась Тайна Бессмертия. Симметричный внутренний взрыв произошел в его голове. Вспышка озарения. Он все понял, только теперь понял, во что посвятила его «невеста» - Великая блудница, что уготовило ему Провидение, на что избрал его дух Апокалипсиса.

«Печать Эдипа на мне, печать избранничества. Я есмь Христос Воскресший, Я - Новый Адам, Адам-революционер.

На мне замкнулся круг. Архетип уничтожен. Теперь же я, Христос, сущий Архетип займу место мне предназначенное».

Так внезапно и ясно родились эти слова в голове, словно нашептанные кем-то.

«Но сперва… уничтожить неверного, самозванца. Убить Отца. Убить… любимого».

В следующее мгновение Агат физически почувствовал, как зовет его к себе любовь Дамира, но в ней раскрылось что-то столь могущественное и притягательное, что личность возлюбленного как бы растворилась в Бездне Любви. И Агат почувствовал, что любит не Дамира, а любит просто из полноты и совершенства собственного…

«Я Христос Воскресший, новая матрица Сущего».

21 августа 2657 года.

Грузовик с наследником и Агатом движется в пустыне Мохаве. До Лас-Вегаса около шести километров.

-Я говорил, что не дотянем. – сказал мздователь за рулем второму телохранителю Дамира.

Агат, сидящий рядом с Дамиром, провалившемся в сон, услышал мздователя.

-Продолжай, пока есть топливо! – сказал он.

Мздователь повиновался. Все-таки Агат был приближенным самого Илии, хоть и в опале уже усопшего Катехона.

Спустя двадцать минут грузовик использовал все запасы топлива.

Прежде, чем водитель успел сказать слово, Агат застрелил его из личного револьвера и следом – второго мздователя.

Выстрелы разбудили и напугали Дамира.

-Все кончено. – сказал ему Агат.

-Что ты… Что ты, Агат! Мы же победили, Агатик! Возлюбленный, ты пугаешь меня! А-а-а… я понял, я все понял, ты наплевал на них, на всех наплевал - ради любви! Свободной любви! Так? Так? Почему… почему ты морщишься?

-Мне мерзко. Ты - мерзок…

-К-к-к-а-ак, Агатик?..

-С самого начала. Что уставился? Ха-ха! Да какой же ты исцелившийся? Еще и чудотворно. Ты урод! И вырождение ничем не смоется с твоего лица. Только разве что… огнем.

-Но что все это значит?

-Я использовал тебя. И больше ты мне не нужен. А теперь, если ты не против, я хочу вернуть себе по праву мне принадлежащие лавры. Лавры Антихриста!

Не понимая, что делает, Дамир медленно опустился на пол. Его члены сковал ужас и боль. Он быстро возвращается в парализованное состояние. Агат подошел к скованному, как заиндевевший труп, Дамиру. Рука его замахнулась, и он вонзил в глаз Дамира нож.

Ни звука. Только огромный, как бездна, зев. Немой крик разлился по морщинам на лице наследника, вывернувшись наизнанку, обратившись вовнутрь, как само Мздование.

Тело Дамира съеживается на глазах.

-Прости, мне просто интересно было узнать… насколько серьезно я вошел в роль. Великие должны быть великими во всем, ты не считаешь?

Нож в горло. Нож во второй глаз. Для быстрой смерти этого недостаточно.

«Но тем лучше».

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Аполлинарий Дохов приехал в Лос-Анджелес через три дня после крушения Утилитрониума – 23 августа.

Он понимает: «Мы все проиграли». После речи Дамира перед хлыстами Аполлинарий не заговорил ни с одним мздователем. Ему вдруг стало не о чем говорить с целым миром. Он осознал это гадкое чувство внутри себя: убили младенчика, вырезали Архетип.

И тогда, словно выйдя в заслуженный отпуск, Аполлинарий сел в командирский автомобиль и выехал в Лос-Анджелес, оставив за собой очаг самопожирающегося Мздования.

В городе множество людей и хлыстов, но все они как будто застряли между Прошлым и Будущим или безуспешно осмысляют, что произошло и что делать дальше. Аполлинарий тоже думает об этом, но понимает: «Все кончено». Несмотря на это, странное дело, в сердце его покой.

«Впрочем, со всеми оговорками… я доволен своей работой» сказал он себе и вышел из автомобиля.

Аполлинарий направляется в гостиницу, называющуюся «Святая София». Он просто проезжал мимо, и ему понравилось название. В лобби никого не нет и Аполлинарий спокойно взял ключ под номером «19» (ему нравится это число) и отправился в номер, по дороге захватив в баре бутылку коньяка и бутерброды с лососиной в холодильнике (выбирал тщательно и долго).

Аполлинарий провел бессонную ночь, покуривая махорку, подкрепляясь коньячком и бутербродами, а к утру услышал стук в дверь.

-Здравствуй, Аполлинарий!

-Столпник? Симеон Столпник? Вот уж не думал тебя увидеть…

-Нам есть, о чем поговорить.

-Как ты меня нашел? Хотя… какая разница… - махнул он рукой и продолжил. - Знаешь, Столпник, ночь напролет я смотрю в это запекающееся кровью небо и пытаюсь понять… понять, что дальше?

Столпник пощупал заживающие язвы на ногах.

-Хорошо, мы проиграли. – не оборачиваясь, говорит Аполлинарий. - Я это признаю. Мы отрубили голову Цивилизации, но не смогли остановиться. И вот наши же собственные ножи вспарывают наши животы, режут глотки. Это хаос. Мы проиграли… Проигрыш, Столпник? Что это такое? Что есть хаос?

-Вавилонская башня наконец-то завалилась. – отвечает Столпник. - Мы стоим на ее развалинах. Скоро настанет Второе Пришествие.

-Пришествие?!

-Аполлинарий, то, что я собираюсь тебе поведать требует от меня раскрыть некоторые тайны моей собственной жизни. Иначе ты не поймешь.

Столпник глотнул коньяка с горла.

-Ты знаешь, я славен своим подвигом столпничества... – начал он. - Многие думают, что я почти святой, но на самом деле, в богооставленном мире святости не существует. Я медитировал на труп Бога слишком долго… В общем, я и не человек вовсе, как его понимает хлыст или ты, Аполлинарий…

Столпник взглянул на бутерброды с лососиной и понял, что давно не вспоминал о еде.

-Когда-то очень давно, еще прежде того, как я пошел на свой подвиг ради Мертвого Бога, я был очень богатым человеком и принадлежал к либеральной элите. Как и у всех из ее числа, у меня был доступ ко всевозможным артефактам общечеловеческой культуры: книги, музыка, живопись. В Евразии выкорчевывались почти все пласты культуры, чтобы сформировать новый тип человека - хлыста.

На шестьдесят четвертом году своей жизни мое сознание перенесли в новое тело. Я живу уже слишком долго, словно Вечный Жид. Я боюсь смерти, но после «переноса сознания» возненавидел свое синтетическое тело. А вместе с ним и жизнь, такую же искусственную и суррогатную, как я сам. Поэтому я посвятил себя Мертвому Богу…

-Впечатляюще… Но зачем это откровение? Кто я такой, чтобы слушать его? И какое значение этот диалог имеет, если мы все равно скоро истлеем в объятьях Багрового шара?

-Я рассказал тебе об этом не просто так. В книгах, относящихся к периоду, когда люди еще верили в Живого Бога, я многое почерпнул и сейчас все предсказания тех дней сбываются. Особенно важно Откровение от Иоанна. В этой книге было написано о том, что Христос не умер, но грядет снова, что будет Второе Пришествие!

-Это же ересь! Бог умер за наши грехи и сгнил, согласно научной картине мира! Не могу поверить, что…

-Да, тогда я тоже не поверил… - перебил Столпник. - Но раньше эта книга входила в состав Евангелия.