- Татьяна,- строго, как комиссар продотряда кулаку, сказал Женя.- Нужно объясниться.

- Объясниться?

- Да. Скажите, Татьяна... э-э... Марковна, есть ли в вашем номере не принадлежащие вам предметы?- строго спросил Танненбаум.

- Не принадлежащие мне? Полно! Перечислить?

- Да уж, будьте так любезны.

Татьяна Марковна ухмыльнулась. Толковая, видно, тетка и сразу просекла, что к чему. И теперь издевалась.

- Буду так любезна, Евгений Кириллович. В этой комнате мне не принадлежит диван, кровать, телевизор, стол и стулья, ваза... с цветами вместе, шторы, люстра, торшер, шкаф...

- Стоп!- сказал Танненбаум зло.- Давайте-ка на шкафу и остановимся.

- Ага,- ответила Татьяна, глядя с прищуром,- на шкафу? Мы с вами? Или все вместе?

- Вопрос серьезный, Татьяна Марковна. Дело, собственно, в том, что есть основания... есть, видите ли, серьезные основания...

- Ну что же вы, господин Танненбаум? Наберитесь решимости. Вы же мужчина... Про что вы хотите спросить? Про бинокль? Про парик?

Танненбаум кашлянул в кулак. Я подумал, что он испытывает неловкость, вспоминая, как мы воровались к нему накануне вечером.

- Про платье, милочка,- сказала, выдвигаясь вперед, Светлана.- Про мое платье, которое ты прячешь в этом самом шкафу.

Пришла очередь удивляться Татьяне Марковне.

- Про платье?- спросила она удивленно.

- Про платье. Когда я зашла за утюжком, ты как раз поспешно прятала его в шкаф.

- Я действительно вешала платье в шкаф. Поспешно? Не думаю, чтобы я куда-то спешила... Зачем мне спешить, если я убираю в шкаф свое платье?

- Твое платье? Твое?!

- Мое, милочка, мое... не твое же.

- Может, посмотрим в конце концов на это самое платье?- вмешался я.- И все станет ясно.

- Действительно,- сказал Танненбаум.

Татьяна Марковна кивнула, распахнула створку и извлекла платье на плечиках.

Я в моде ни фига не разбираюсь, для меня что Парфенова, что Юдашкин... но платье производило впечатление. Я даже подумал, что Анька была бы в нем изумительно хороша. Впрочем, она в любом платье хороша. Да и без платья, наверное, тоже.

- Оно!- закричала Светлана.- Оно!

Мой эксклюзив от Козлевича.

И так искренне она это прокричала, что я понял: это так и есть! Платье нашлось. Значит, нашелся и парик, и бинокль... Странно, никогда бы не подумал, что эта улыбчивая и обаятельная Татьяна Марковна способна на воровство. Тем более - у своих коллег. Впрочем - какая разница: у своих или нет? Кража все равно останется кражей.

- И ты можешь доказать, что это твой эксклюзив?- спокойно спросила воровка. Ее спокойствие ошеломляло.

- Еще бы!- победно ответила Светлана.- Минутку.

Она вышла из номера. Мы - оставшиеся - испытывали неловкость... Через минуту вернулась Светлана, в руке она несла лист бумаги. На вид очень солидный, свернутый в трубку.

- Вот! Извольте! Прочитайте, пожалуйста, вслух, Евгений Кириллыч.

Танненбаум взял лист в руки, развернул, прочитал вслух:

- Ателье авторской модели Эмилия Козлевича... настоящим подтверждаю, что платье "Каролина-изумруд" выполнено мною... по собственным эскизам... в единственном экземпляре... для Светланы Петрученко... дата. Подпись. Печать.

- Вот тварь!- сказала Татьяна.

- Сама ты тварь!- быстро отозвалась Светлана.

- Не кипятись, девочка. Я не про тебя, а про Козлевича.

- Не смейте. Не смейте так про Эмилия Вольфовича. Он - художник,звенящим голосом сказала Светлана.- Он - гений!

- Тварь он, деточка, а не художник.

У меня ведь тоже есть такая же бумажка:

"в единственном экземпляре".

- И вы можете ее нам показать?- спросил Танненбаум.

- Сейчас не могу. Я ее дома оставила.

- Конечно,- сказала саркастически Светлана,- дома. На рояле, где бумажник Бендера.

- Дома,- спокойно подтвердила Татьяна.- Но даже без всяких бумажек с подписью и печатью легко убедиться, что это мое платье.

"Нет,- подумал я,- голова у тетки все-таки пришита как надо, соображает".

- Как это понимать?- спросил Танненбаум.

- Буквально, Женечка,- вздохнула Татьяна.- Пусть Светик примерит мое платьишко-то. Можно прямо поверх свитера.

Все посмотрели на Светлану - на Татьяну - на платье. И все стало ясно. Нелепость ситуации стала очевидной. Танненбаум кашлянул. Валентина сказала: "Ой! Как же так?!" А Светлана опрометью выскочила из номера. Сквозь открытую дверь я увидел, как она извлекла из своего шкафа... "Каролину-изумруд", выполненную "в единственном экземпляре". Танненбаум густо покраснел.

Татьяна Марковна закурила и сказала Светлане то ли насмешливо, то ли участливо:

- Если у тебя, Светик, лифчик пропадет - приходи ко мне, дам взаймы. Подложим ватки - будет в самый раз.

Я пошел по коридору в сторону лестницы. Остановился, прикуривая. Ко мне подошел Евгений Кириллович.

- Андрей Викторович,- сказал Танненбаум.

- Талант ваш Козлевич, господин Танненбаум, гений! А главное - патриот. Никуда не уезжает, работает для своих... вот повезло-то.

- Да, неувязочка.

- Я вам, Евгений Кириллыч, скажу по секрету: я сам собирался в Екатеринбурге посетить Эмилия Вольфовича Козлевича.

- Зачем?- удивленно спросил Танненбаум.

- Пуговицу мне пришить нужно. У меня - видите?- всего одна. Но теперь не пойду к Козлевичу.

- Не пойдете?

- Не пойду. Где же он найдет мне две одинаковые пуговицы, раз у него все "в единственном экземпляре"? Нет, не пойду к Козлевичу.

Из-за истории с "эксклюзивными" платьями я опоздал на завтрак. "Ну и хрен с ним!" - подумал я. И решительно направился к домику Лукошкиной. Надо было разобраться, что за чертовщина у нас с ней такая получается.

Аню я встретил уже в дверях.

- Почему ты не пришел?- огорошила она меня вопросом.

- Куда?- не понял я.

- На свидание. С цветами.

- Да где я здесь цветы возьму?- в очередной раз возмутился я. Потом понял, что какой-то дурацкий разговор у нас с Лукошкиной получается.- Да при чем здесь цветы! Я тебя ждал, как договорились, а ты меня за нос водишь.

- И я ждала.

- Где?- я постарался вложить в вопрос максимальное ехидство.

- В бане, то есть - в сауне.

- Когда?

- В одиннадцать тридцать, как договорились. Погрелась полчаса в гордом одиночестве и ушла.