- Песня? Что же такое она пела?
- Она пела песню, которую не могла слышать. Текст существовав только на кассете диктофона, украденного у меня.
Воздух на улице был бодрящим и свежим. Я прошел мимо джипа, подмигнул ему, и он подмигнул мне в ответ огоньком сигнализации... "Жаркий взгляд... Как опасен твой тигриный взгляд!"
Я вернулся в коттедж Лукошкиной, отобрал у Коли Повзло коньяк и наказал больше не пить. Потом изложил ситуацию. Потом мы отправились на прощальный ужин.
Первым делом я поймал Соболина, еще раз извинился за "потерянный" диктофон и поинтересовался между делом: не давал ли Володя послушать свой бессмертный шлягер марсианской тигрице? Володя ответил: нет, не давал. Текст сыроват, да и вообще... хочу сделать сюрприз. Ну-ну, сказал я, сюрприз святое дело. Сам люблю делать сюрпризы. Сомнений у меня больше не было тигрица! Осталось только поймать ее в ловушку. И я построил эту ловушку.
После того как отзвучали дежурные тосты за гостей и за хозяев, и обстановка сделалась непринужденной, а зал заполнился голосами, я попросил слово. Слово мне дачи и начали наполнять рюмки и фужеры напитками.
- Коллеги,- сказал я,- я отвлек ваше внимание не ради тоста, а для того, чтобы сделать небольшое объявление. Мы с вами не худо поработали и не худо повеселились... Все это здорово, но наш семинар был омрачен некоторыми известными вам происшествиями крайне неприятного свойства. (После этих слов слушать меня стали гораздо внимательнее.) Я знаю, что кое-кто из вас, коллеги, склонен был подозревать нас... Для нас это было крайне неприятно, но... Мы, дорогие друзья, провели свое собственное расследование и вычислили вора.
По залу прокатился гул. Быстрый, неразделимо-слитный, как накат волны на галечный пляж. А потом несколько голосов почти одновременно выкрикнули:
- Кто?
- Имя! Назовите имя.
- Не назову,- ответил я.
- Почему?- выдохнул зал.
- Потому,- ответил я,- что я хочу дать ему шанс... (Гул.) Да, я хочу дать ему шанс. Сейчас двадцать один ноль три. Ровно в полночь я назову имя... Если до этого времени похищенные вещи не будут возвращены, я назову имя. Ровно в полночь.
Некоторое время за столом царила тишина. Затем зазвучали голоса:
- Назовите сейчас!
- Серегин, вы даете преступнику шанс избавиться от украденного.
"Правильно,- подумал я,- даю... или, во всяком случае, предлагаю это сделать.
А уж как он поступит - одному Богу известно". Голоса звучали, я молчал. Я молчал до тех пор, пока не прозвучал главный вопрос - тот вопрос, которого я ждал.
- Ну, допустим, Андрей, вы назовете имя... А чем вы подтвердите свои обвинения?- спросил какой-то бородач. Молодец! Умница! Я ждал, чтобы кто-то задал этот вопрос.
- Хороший вопрос, коллеги,- ответил я.- Очень правильный вопрос. Итак, чем я подтвержу свои обвинения?.. Украденными вещами, коллеги. Но при одном условии.
- При каком?- спросил один голос.
- Что за условие?- спросил другой.
- Почему вы навязываете нам какие-то условия?- выкрикнул третий.
- Я не навязываю, я предлагаю. А условие простое: мы должны разделить ответственность,- сказал я и обвел взглядом зал.
На меня смотрели глаза: заинтересованные, насмешливые, удивленные, негодующие...
Виктория смотрела с ироничной улыбкой, и я вдруг подумал: "А если сорвется? Если я не прав и - сорвется?"
- Какую ответственность?- спросил бородач.- Объясните, Андрей.
- Охотно. Я знаю, коллеги, где лежат похищенные вещи. Точно знаю, наверняка. Но - коли воришка не захочет сам их вернуть - нам придется провести обыск.
Абсолютно незаконный обыск. Я, со своей стороны, гарантирую, что вещи окажутся именно там, где я скажу. Но нам, однако, придется проголосовать.
Проголосовали единогласно. Вот так.
Наш прощальный ужин продолжался.
Ко мне парами, группами или поодиночке подходили коллеги и задавали вопросы: а кто же все-таки вор, Андрей?.. Расскажите, как вы его вычислили?
Но чаще всего говорили: зачем вы загодя предупредили злодея? Он сумеет спрятать награбленное!
Я отвечал, что имя назову в полночь. Что обязательно расскажу, как мы его вычислили. Но - опять же - в полночь. Что же касается "предупреждения", то я надеюсь, что воришке хватит здравого смысла вернуть вещи, и тогда инцидент будет исчерпан...
Кто-то со мной соглашался, кто-то нет.
Вечер продолжался, горячительные напитки текли рекой, и о моем заявлении вспоминать стали реже. Вот тогда-то ко мне подошел Володя Соболин. Мы с ним выпили по рюмке, и Володя задал мне те же самые вопросы: кто? Как? Зачем я предупредил?
Я напустил туману, обещая раскрыть суть дела чуть позже, а на последний вопрос ответил:
- Это ловушка, Володя. Вор, конечно, захочет избавиться от краденого. Но сделает это ближе к полуночи, когда все будут основательно пьяны. А мы до полуночи ждать не будем. В двадцать три часа мы с Танненбаумом неожиданно и негласно произведем обыск. Просек?
- Просек,- серьезно ответил Володя и стал набиваться в помощники.
Я отказал. Я довольно язвительно и жестко ему отказал, и он пошел к Виктории... Честно сказать, мне было его очень жалко.
Из сумки вывалился диктофон и запел голосом Соболина: "Жаркий взгляд... Как опасен твой тигриный взгляд..." Щелкал затвор фотоаппарата, и пыталась отгородиться от него рукой марсианская тигрица... или, вернее, марсианская гиена.
На этом можно было бы поставить точку. Вполне можно было бы, но какая-то незаконченная у нас получается история, усеченная, оборванная... не хватает какого-то штришка, что ли?
Мы попрощались с Танненбаумом в зале аэропорта. Нормально попрощались, по-дружески вполне.
- Ну вы, ребята, не обижайтесь,- сказал Женя.
- Брось ты, Женя,- ответил Повзло за всех.- Плюнь. Всякое бывает. Езжай себе домой со спокойной душой.
- Нет,- сказал Женя,- я сейчас не домой. Я сейчас в парикмахерскую к Львовичу заеду.
- Зачем вам, Женя, в парикмахерскую?- спросила Анька.- У вас с прической все в порядке.
- Это только на голове порядок,- отозвался Танненбаум и провел ладонью по бритому черепу.- А вот кулаки сильно заросли.
Он сжал и показал кулак, покрытый рыжеватыми волосками. Хороший у него кулак, вызывает уважение.