Предполагалось, что иностранные туристы на этой "зеленой стоянке" будут оставлять много зеленых денежек...
Получалось, что до клиники туда и обратно - двадцать четыре километра.
Успеть к отплытию можно, но - рискованно.
- А если - напрямую?
- Восемь километров. Но - лесом.
- Бежим! Все равно я без тебя дорогу к теплоходу не найду. У меня, как говорит мама,- географический кретинизм.
В поселке, как рассказал по дороге Марэк, для местных жителей фактически нет работы. Живут, можно сказать, на подножном корме. Делать мужикам нечего, а выпить от тоски хочется часто.
Однажды в поселок пришел незнакомый мужчина, прилично - по-городскому одетый. Поговорили хорошо за жизнь, угостил их приезжий в тот день тоже хорошо. Заодно сказал, между прочим, что бывает кайф и получше, чем от водки. Снова пришел (вкрадчивый такой, убедительный), снова угостил.
Через неделю Марэк с другом опять встретились с ним - уже в условленном месте: в отремонтированном здании бывшего скита. Тогда-то первый раз они с приятелем и укололись. Понравилось. И стали захаживать.
Уже через пару месяцев желание получить "дозу" стало невыносимым. А тут и "ломки" начались.
А незнакомец - "Сергей Кириллович" - вдруг из ласкового и обходительного стал жестким, несговорчивым. Сказал, что может помочь, но теперь уже за услугу. Услуга заключалась в том, что за получаемую "дозу" парни должны периодически ложиться в новую маленькую больничку на так называемое "обследование". И никому ничего не рассказывать, иначе - им же хуже будет.
С того самого дня Марэк и живет в постоянном страхе. Потому что не ходить в больничку не может ("ломает"), а ходить - страшно.
- А как происходит это "обследование"?
- Ложишься в больницу. Сначала вколят "дозу", потом дадут что-то выпить, потом подключают к голове какие-то электроды (там у них супертехника: и компьютеры, и сканеры). Параллельно делают анализы с кровью. Но главное, что ты в тот момент - в полной отключке и не знаешь, что делают с твоей головой.
- И что, совсем ничего не помнишь?
- Да в том-то и дело, что воспоминания странные. Какие-то видения, люди незнакомые, разговоры. Иногда "картинки" повторяются. Иногда они добрые, иногда страшные. Мэри мне говорила, что это подкорка "выплевывает" самое потаенное. Она вообще считает, что и при алкогольном опьянении, и при наркотическом "закрываются" какие-то одни участки мозга, а "открываются" другие. И что все эти механизмы "захлопывания форточек" надо изучать, что это очень важно для науки. Но ей - для самого главного - надо заглянуть в мозг. И нужна особая аппаратура... Света, а вдруг однажды они вскроют мне череп?..
Мы быстро шли по лесу, иногда переходя на бег. Если бы не Марэк рядом, я бы уже сто раз умерла и от вскриков ночных птиц, и от падающих шишек.
- И много у нее таких подопытных?
- Человек десять - всегда. Их привозят сюда из Питера, из разных центров и фондов.
Об этом я уже догадалась.
Прошел где-то час нашей ходьбы-бега.
Марэк замедлил шаг:
- Уже близко. Надо идти осторожнее.
Они не должны тебя увидеть Последний километр мы шли совсем медленно, боясь выдать себя треском сухих веток под ногами. От такой ходьбы я быстро замерзла (черт дернул меня одеть с утра шорты). Я с тоской подумала о далеком утре уходящего дня, о своем радостном настроении, об ощущении новых открытий. Вот и наоткрывала...
Лес кончился неожиданно. Из-за низких кустов виднелась широкая поляна с крепким домом на высоком старинном фундаменте из огромных булыжников. Фундамент переходил в высокий цоколь, и я с тоской поняла, что - окна дома находятся слишком высоко над землей. Кругом не было ни души. Дом показался бы совсем мертвым, если бы не слабый свет, сочившийся сквозь занавески из двух окон.
Я взглянула на Марэка. Его взгляд стал совсем отсутствующим. Надо было спешить.
"Пошли!" Мы быстро и бесшумно пересекли поляну и оказались под стеной больницы. Прямо над головой тускло светило окно с отдернутой занавеской. "Иди",- шепнула я ему. И он медленно пошел вдоль стены по направлению к дверям.
У стены - чуть в стороне - я заметила березовую чурку и, легко подкатив ее под окно, встала на цыпочки и дотянулась до нижнего наличника.
Это напоминало обычную больничную палату. Шесть коек в два ряда со спящими молодыми мужчинами. За столом, под настольной лампой, сидела женщина в темной одежде и таком же платке. Вдруг она подняла голову от компьютерного монитора и посмотрела в окно - прямо на меня. Я втянула голову в плечи и чуть не полетела на землю. Минуты через три я снова заглянула в окно. Женщина уже стояла у одной из кроватей. Одеяло было отброшено, и я увидела, что к телу и голове пациента подключено множество каких-то датчиков. Женщина передвигала их с места на место, поглядывая куда-то в сторону (возможно, там стояла какая-то невидимая мне аппаратура).
Я спрыгнула на землю. Заглядывать в соседнее окно было бесполезно (занавески были задернуты слишком плотно, возможно, за ними был Марэк). Я медленно пошла вдоль дома. В пяти метрах от меня почти бесшумно открылась дверь; я вжалась в стену, к счастью, меня скрывала тень от фронтона крыши. На крыльцо вышли трое мужчин. Причем тот, что в центре, шел как-то странно, как сомнамбула или лунатик. Движения его были неуверенными, поэтому те двое поддерживали его за локти. Они сделали несколько шагов и остановились. Парень в центре что-то невнятно говорил. Мне показалось, что один из его сопровождающих записывал его речь, поскольку в руках он держал какой-то прибор.
Вдруг средний парень развернулся в мою сторону и поднял лицо к небу. "Мама!- услышала я жалобное.- Один... Зачем?.. Мама!.." Голос показался мне очень знакомым. Было в нем что-то такое отчаянное, безнадежное: еще секунда, казалось, и он завоет на Луну. Я напряглась, всматриваясь. Он чуть опустил голову, и я ахнула: Юрка! Сосед!
Я попятилась назад, возвращаясь к той стороне дома, откуда мы с Марэком начали свой путь. Через полчаса появился и он. И бодрый, и смущенный одновременно. Поляну в обратном направлении мы пересекли незамеченными. Но я отдышалась лишь тогда, когда деревья скрыли из виду эту страшную клинику.