- А какого черта Родион делает во Всеволожске?- спросил я.

Ответить на этот вопрос никто не мог.

Потом пришел Зудинцев и рассказал, что он неформально пообщался с убойщиками из Калининского района. Под кружечку пива... Это он так сказал, но, по моим оценкам, кружечек было три-четыре, а к ним еще кое-что, Я пьянку на работе ненавижу. Однако ежели для пользы дела, то не возражаю. Пользы, впрочем, не было:

- Мужики так сказали: сами-то они отрабатывали дело Гребешкова формально. Глухарь он и есть глухарь... Чего время впустую гробить? Но параллельно с ними работали "соседи". Эти за своего парня землю рыли! Просеяли всех его знакомых с детского сада... пустышка. Стоит ли нам, Андрей, время переводить? Если эфэсбэшники ничего не нарыли - а рыли они по полной схеме,- то ведь и мы, скорее всего, ничего не найдем.

- Ты, конечно, прав, Михалыч,- сказал я.- После того, как ФСБ с гребешком прошлась, ловить нечего... Но ведь есть еще и Троцкист!

- А при чем тут Троцкист?

- Не знаю. Но не дает он мне покоя.

***

Я позвонил Кондаковой, и Елена Петровна взволнованно сообщила мне, что рукопись подлинная.

- Есть заключение экспертизы?- спросил я.

- Официального еще нет. Но я показала текст эксперту-почерковеду центра судебных экспертиз Минюста {Правильное название: Северо-Западный региональный центр судебных экспертиз Министерства юстиции Российской Федерации}... Мнение эксперта однозначное: это - рука Льва Троцкого. Андрей Викторович?

- Да, Елена Петровна?

- Андрей Викторович, если у того человека, который передал вам эту страничку, есть другие материалы... их нужно добывать любой ценой. Вы понимаете?

- Понимаю, Елена Петровна... Любой ценой, говорите? Это можно. Мы его вычислим и будем пытать утюгом до тех пор, пока он не отдаст тексты. Отдаст - куда денется?

- Андрей Викторович,- растерянно сказала Кондакова и замолчала.

- Это шутка, Елена Петровна. Извините, глупая... Но с Троцкистом будем работать.

Едва я закончил разговор с Кондаковой, пришел мрачный Повзло. Сел и стал сетовать на жизнь: денег нет не только на оперрасходы, но и на бензин для нашей "антилопы"... И вообще, репортерам срочно нужны мобильники, иначе работа остановится.

- А по таксофону они звонить уже не могут?- спросил я строго.

- Тебе смешно?- сказал Коля.- Весело тебе, да? Дождемся.

Коля ушел и хлопнул дверью... Весело ли мне? Куда как весело!

Потом позвонил Троцкист. Кажется, он был изрядно выпивши, но заикался значительно меньше. Угрожал сжечь все тексты Троцкого, если я не выкуплю их...

Я его стал успокаивать, убеждал, что найдем компромисс, и снова предлагал встретиться лично. Он обложил меня матом и назвал "чекистской сукой". Вот так и пообщались.

***

Под вечер пришел возбужденный Родя и сказал:

- А я все-таки был прав, Шеф!

- Что такое? Опять вскрыл происки ФСБ?

- Какая, к черту, ФСБ. Я про Комарницкую.

- Понял: Комарницкая - тайный ликвидатор ФСБ... И ее овчарки тоже.

Родион закурил и сказал серьезно:

- Я не поленился съездить во Всеволожск, шеф.

- Да? А зачем?

- Дача Комарницких под Всеволожском. Я съездил и нашел следака, который вел проверку по факту самоубийства Стаса Комарницкого...

- Ну-ка, ну-ка.

- Следак считает, что Стаса убили. Либо сама Комарницкая, либо его заместитель, за которого Аллочка и вышла замуж спустя всего три месяца после "самоубийства" мужа... Но доказательств нет.

- Бывает,- согласился я.- Что предлагаешь?

- А что тут предложишь? Там даже дела не возбуждали - самоубийство. Следак говорит: наглая тварь. Он ей в лицо сказал: а не ты ли, Алла Феликсовна, муженька-то убила? А она в ответ: а ты докажи... Вот тварь какая!

- Не бери в голову, Родя,- ответил я... и вспомнил огромных кавказцев... и ухоженную, холеную руку Аллы с обручальным кольцом... и брюлики, подрагивающие в ушках. Еще я подумал, что прокуратурский следак, скорее всего, прав. Но его правота не подкреплена фактами, и Алла Комарницкая никогда не предстанет перед судом. Такова реальность.- Ты,спросил я,- Родион, пробил телефоны, с которых звонил Троцкист?

- Да,- хмуро ответил Родя.- Звонил он с таксофонов возле метро "Площадь Мужества". Карта компании "Санкт- Петербургские таксофоны" на тридцать единиц, годна до тридцатого ноября.

Звонки только на твой номер... Осторожный, гад.

***

У Полины Гребешковой оказался очень приятный грудной голос, и она, кажется, нисколько не удивилась, когда я позвонил, представился и сказал, что хотел бы поговорить о ее бывшем муже - Олеге Гребешкове.

- Когда вас устроит?- спросила она.

Я ответил, что в любое удобное для нее время, но откладывать не хотелось бы.

- Приезжайте,- сказала она.- Я все равно сижу дома, на больничном. Записывайте адрес...

Я адрес-то уже знал. Знал и то, что вместе с Полиной прописана дочь Яна, 1993 года рождения, и Лосева Тамара Леонидовна, 1940 года,- очевидно, мать. Но говорить Полине этого я не стал. Адресочек, между прочим оказался недалеко от площади Мужества... Но это, конечно, ничего не означает.

Я запряг свою сивку-бурку и поехал.

На самой площади Мужества попал в хорошую пробку - после того, как линия метро оказалась разорванной, пробки здесь стали обычным делом. Полина жила в старенькой пятиэтажке на улице Хлопчина, из ее окон были видны стадион и парк Политеха.

Я извинился за визит в неудобное для этого время, но Полина сказала:

- Это не беда. Болею не я - Янка. Да и она уже, скорее, здорова, чем больна...

Гулять пойдешь, доча?

И Янка закричала: да-а, пойду-у...

Я понял, что Полина не хочет, чтобы девочка присутствовала при разговоре. Через пять минут Яна ушла, а мы с Полиной сели в маленькой кухне. В окно было видно, как Яна играет на детской площадке.

- Итак, Андрей... э-э... простите...- произнесла Полина.

- Если вы не против, то, может быть, обойдемся без отчеств?- спросил я.

Она кивнула: не возражаю... А потом вдруг заплакала. Я много раз видел, как плачут женщины, и каждый раз меня это угнетало... я не знал, что сказать или сделать, и сидел молча. За окном бушевало солнце, и скрипели качели на детской площадке.

- Извините,- сказала Гребешкова.- Извините меня... У вас есть сигареты?