- Добрый вечер, Евгений Юрьевич,- проворковала я елейным голоском.
- Слушаю вас,- официально отозвался он.
- Зазнался, Бахтенко, визитку с голограммой завел, позволяешь себе неодобрительным образом отзываться о творчестве бывших сокурсников.
- А, рыжая!- голос Женьки заметно подобрел.- Ты откуда взялась?
Я рассказала ему о встрече с Ленкой, а он с гордостью сообщил мне о том, что женился и скоро будет папой.
- Это ты к тому, чтобы я не строила на твой счет иллюзий?- не удержалась я.
- Строить иллюзии - это моя прерогатива. И давай не будем о прошлом, расскажи лучше, как твоя "Золотая пуля"?
- Я там больше не работаю,- почему-то сказала я и сама удивилась легкости, с которой эта ложь слетела с моих губ.
Мне показалось, что Бахтенко обрадовался этому известию. Он спрашивал, как давно и почему я ушла от Обнорского.
К таким вопросам я была не готова и потому ограничилась туманной фразой - дескать, долгая история. Потом Женька поинтересовался тем, где я работаю теперь, и, услышав мое скорбное "нигде", стал приглашать меня в Бюро Региональных Расследований. Я обещала подумать над его предложением, звонить и не пропадать, после чего мы попрощались.
Уже положив трубку, я некоторое время сидела перед телефоном, силясь понять, зачем мне понадобилась ложь про "Золотую пулю". Резкий телефонный звонок вывел меня из состояния бесплодных размышлений: звонили, как всегда, Сашке.
***
На другой день в Агентстве я собралась к Обнорскому, чтобы доложить свои соображения по Бурцеву. Шеф был занят, и, судя по возбужденным голосам, которые доносились из его кабинета, ему было явно не до Бурцева и тем более не до меня.
- Что-нибудь случилось?- поинтересовалась я у Ксюши.
В ответ она неопределенно пожала плечами, продолжая стучать по клавиатуре компьютера. Здесь что-то случалось почти каждый день, и за три года к этому следовало уже привыкнуть.
В отведенном для курения месте Агеева рассказывала о своей недавней поездке в Италию. Тонкий средиземноморский загар выгодно оттенял ее новый костюм.
Марина Борисовна была сегодня удивительно красива. Но про Италию я уже слышала во всех подробностях и даже была посвящена в тайну маленького приключения из серии тех, которые Агеева называла "мои военные истории". Поэтому я отошла курить к другому окну в надежде увидеть Скрипку и сказать ему все, что я о нем думаю.
Он возник передо мной раньше, чем я успела придумать фразу, которая должна была сразить его наповал.
- Опять в неположенном месте куришь?- как ни в чем не бывало спросил Алексей.
- Да пошел ты!- огрызнулась я и подумала, что Скрипка все-таки очень похож на бандита и что, если бы не предприимчивая Нонна Железняк, я бы села в машину к Модестову, внешность которого более соответствовала моим романтическим идеалам.
- Слушай, Горностаева, не заводись.
Тут такое дело: Инге нужна помощь, ей угрожают, ее могут убить...
"И слава Богу",- подумала я.
Тут из кабинета выглянул Обнорский и сказал:
- Алексей, зайди ко мне срочно.
Рабочий день начался. Обычная суета, все как всегда. Забегали репортеры, затрещали телефоны, пошла лента новостей.
Без дела была одна я.
После истории с кассетой, которую я выкинула в Фонтанку, мое положение в "Золотой пуле" стало каким-то неопределенным. Простить Глебу подлянку, которую он мне устроил тогда, было выше моих сил. Некоторое время мы с ним грызлись, как кошка с собакой, потом я перешла к репортерам, оттуда в отдел рекламы, но все это было не то, тоска по серьезной расследовательской работе давала себя знать.
Я уже собралась было идти к Спозараннику и проситься обратно, но тут Обнорский поручил мне сбор материала для учебника по журналистским расследованиям, над которым работало Агентство. Работать в библиотеке мне даже нравилось, во всяком случае, до тех пор, пока очередь не дошла до Бурцева.
Обнорский был все еще занят, и, чтобы скоротать время, я по обыкновению зашла к Агеевой. Марина Борисовна была в курсе моих любовных переживаний и по-своему сочувствовала мне. Правда, смысл ее речей почему-то сводился к тому, что в истории со Скрипкой я сама во всем виновата.
"Валюша,- говорила она.- Запомни: женщина - это царица. Если ты хочешь, чтобы мужчина замечал только тебя, необходимо следить за собой. Посмотри на себя - вид как у мучного червя. Тональный крем существует специально для того, чтобы скрывать следы наших неудач. Вот Инга знает толк в косметике, да и в одежде тоже". Спорить с Мариной Борисовной было бесполезно, поэтому обычно я и не спорила, хотя в отношении Инги придерживалась совершенно другого мнения.
Сейчас Агеевой было некогда учить меня жизни. По заданию Спозаранника она собирала досье на Ломакина. Сидя в уютном кресле и глядя на разноцветные папки-регистраторы, аккуратно стоящие в застекленном шкафу, я подумала, что, пожалуй, мне нужно работать именно здесь.
Аня Соболина, которая помирилась со своим красивым, но ветреным мужем, перешла в другой отдел, а моя нынешняя библиотечная деятельность более всего соответствовала "архивно-аналитической".
Эта мысль мне определенно понравилась, тем более что Агеева была идеальным начальником и на летучках за своих подчиненных стояла горой. Правда, это не мешало ей устраивать им иногда форменные разносы и кричать так, что в люстре гасли лампочки.
- Марина Борисовна, возьмите меня к себе.
- Ох, Валюшка, ты у меня закиснешь.
Я ведь расследованиями не занимаюсь, все больше с бумагами да интернетом вожусь, да и неизвестно, как к этому отнесется Обнорский.
В глубине души я не сомневалась, что, если Марина Борисовна захочет, Обнорский отнесется к этому положительно.
- А вы попросите,- не унималась я.
- Там видно будет,- уклончиво ответила Агеева, не отрывая взгляд от монитора.
Компьютер хандрил, и Марина Борисовна нервничала. Она нетерпеливо щелкала кнопкой "мыши" и покрикивала на машину так, словно она была чем-то одушевленным.
- Да скорее ты,- приговаривала Агеева, раздраженная тем, что нужные ей сайты грузились недостаточно быстро.
Когда Марина Борисовна погружалась в таинственный мир интернета, она делалась крайне отстраненной. Мешать ей в такие минуты было нельзя, поэтому я углубилась в изучение свежего номера "Явки с повинной". Газета, которую издавала "Золотая пуля", была такой толстой, что дочитать ее до конца мне никогда не удавалось. Вот и сейчас от этого занятия меня отвлек взволнованный голос Агеевой.