Он протянул мне сложенный вчетверо листок бумаги:

"Саша!

Мне срочно - срочно!!!- нужны деньги.

Те пятьсот, что я тебе давал после Нового года.

Отвези их на дачу моей матери. Это в Рощине. Мы с тобой там были.

Срочно!!!

Не сомневайся - это я.

Юра.

21 марта 2000 года".

- Двадцать первого марта... Три дня назад...- пробормотал я.- Он что, жив, да?

- Я не знаю!- вдруг почти выкрикнул Павлов, вскочил, опрокинув стул. Заметался на маленьком пятачке между мной и стеной.- Не знаю!

- Спокойно, мальчик. Спокойно.- Я старался говорить ровно и тихо, но голос срывался.- Но это почерк его?

- Что?- Павлов замер передо мной.

- Я спрашиваю: это его почерк?

- Точно - почерк Юры. Я много раз видел.

Я лихорадочно соображал.

Нет!

Полный бред! Кто же тогда погиб? И кто живет в квартире Пирогова? Костя? Или...

Не может быть! Нет!..

- Когда ты собирался ехать в Рощино?

- Сегодня,- Саша посмотрел на часы.- Через сорок минут хорошая электричка.

- Поедем на машине. Идем.

Саша торопливо оделся, мы выскочили в зал. У стойки бара я сразу увидел Семенова. Его трудно было не заметить.

- Петя, нужно ехать в Рощино. Саша покажет дорогу.

- Нет проблем,- флегматично произнес Семенов, залпом допил минералку.Есть новости?

- Новость. И хорошая, и плохая. По дороге расскажу.

***

Когда через час мы добрались до Рощина, сумерки уже сгустились до темноты.

Саша, путаясь в приметах, с третьего захода привел нас к дому в десяти минутах пешком от станции. Старый финский дом. В одном из окон - кухня?горел неяркий свет.

- Идем,- сказал я. Меня слегка потряхивало. Так уже было однажды. На охоте. Азарт. Погоня.

Но я боялся того, что узнаю.

Саша откинул проволоку, которая придерживала калитку, первым поднялся на крыльцо. Постучал в дверь. Мы с Семеновым старались держаться в тени. Где-то далеко лаяла собака.

- Иду,- отозвался женский голос в доме.

Скрипнули старые половицы, и дверь распахнулась. На пороге стояла женщина лет пятидесяти. Еще очень красивая. Ее портила только жесткая линия плотно сжатых губ.

- Здравствуйте, Ирина Юрьевна,- сказал Саша. Он был похож на человека, который сильно замерз.

- Юра утром уехал в город,- сказала женщина.- Ты привез... Кто это?истерично вскрикнула женщина: она увидела Семенова, который вышел из тени.

- Когда он уехал?

Женщина нервно забилась и замотала головой.

- Когда?- снова спросил Семенов.- Мы не причиним ему вреда. Нам нужно только поговорить.

- Утром,- с трудом выговорила женщина.- Около десяти. Он собирался вернуться завтра.

- Спасибо.- Семенов повернулся к Саше.- Останешься здесь.

Мы бегом бросились к машине. Взрывая колесами остатки снега, джип вылетел на шоссе. Семенов вдавил педаль газа.

Стрелка на спидометре быстро поползла вправо, к каким-то запредельным цифрам.

Так быстро я никогда в своей жизни не ездил. И, похоже, ездить уже не буду.

На въезде в город Петя спросил:

- Куда?

- Улица Есенина,- ответил я.

***

Мы увидели пожар, как только свернули во двор.

Языки пламени вырывались из окон пятого этажа. Я еще надеялся, посчитал окна, прикинул. Горела квартира Кости Пирогова. Бывшая квартира.

Перед подъездом стояло пять пожарных машин, в нутро дома уходили пожарные рукава. Дюжие омоновцы держали на расстоянии толпу зевак. Чуть в стороне, у автобуса, собрались жильцы из подъезда, которых пожарные вывели из дома. Среди них я заметил тетю Нину. Она не отрываясь смотрела на языки пламени.

Я не стал к ней подходить.

Мы с Семеновым не задержались в этом дворе. Петя развернул машину и медленно - очень медленно, по сравнению с тем, как мы гнали по шоссе,выехал на улицу Есенина.

- Все кончено,- пробормотал я.- Все кончено.

* 7 *

- Пожар начался в спальне, на постели. Потом заполыхала комната.

А дальше - вся квартира. Примерно в это время какой-то мужчина позвонил по "01" и сообщил о пожаре. Еще минут пять, и надо было бы спасать весь дом. Все почти так же, как было пятого февраля.- Витя Восьмеренко не отрывался от своих записей. Он никогда не любил бывать в кабинете начальства, старался придерживаться проверенного солдатского правила: подальше от командира, поближе к кухне.

Кроме Вити в кабинете Обнорского были мы со Спозаранником. Пока Восьмеренко говорил, я не отрывал взгляда от окна, за которым синело уже по-настоящему весеннее и ласковое небо.

- Это все, Витя?- спросил Обнорский.

- Да.

- А причина смерти?- оживился Спозаранник.

- Пока - отравление угарным газом.

- Спасибо, Витя.- Обнорский встал и открыл Восьмеренко дверь.- Иди работай.

Зураб Иосифович, должен вам напомнить...- начал Глеб Егорович.

- Не надо, Глеб,- остановил его Обнорский.- Оставь нас вдвоем.

Спозаранник кинул на шефа удивленный взгляд, но промолчал. Что-то было в выражении лица Обнорского, что не давало права возразить здесь и сейчас.

Андрей сел в кресло у стола:

- Поговорим, Зураб?

- Поговорим,- хрипло выдавил я, хотя никакого желания разговоры говорить у меня не было. Прошла уже почти неделя после пожара на Есенина.

Все это время мне хотелось молчать и думать. Думать о том, что я мог бы сделать, если... Ведь я был командиром.

Для Кости Пирогова, для Вити Сомова...

- Что ты об этом думаешь?

- Не знаю...

- Так не пойдет.- Обнорский закурил.- Это твое дело чести. И надо его закрыть. Здесь и сейчас.

Я тоже закурил и - заговорил. Рассказал Андрею, как искал - живого или мертвого - Сметанина. И как его нашел. Чем дальше, тем легче шли слова. Меня словно прорвало.

- ...Похоже, что Сметании по-настоящему испугался не после убийства Ратнера.

Ему стало страшно, когда он узнал о смерти своего напарника - Игоря Понкратова.

Я разговаривал с экспертами. Они сказали, что Понкратову вкачали сверхдозу. Сам он сидел на небольших порциях и пока не собирался повышать.

- Сметании решил спрятаться?

- Решение в теории правильное. Но он оставил очень много следов. В "Сенате" проверили: записки с просьбой вернуть долги или дать в долг кроме Саши Павлова получили еще три-четыре человека. Но дело не в этом...

- В чем?

- Он заманил к себе Костю Пирогова.