Мы были уверены, что нас троих пошлют на «Ок­тябрь». Но вышло иначе. На «Октябрь» требовался только один ученик. Николай Иванович сам ходил в от­дел кадров пароходства хлопотать о нас. Там едва-едва согласились дать ему двух учеников.

Мы были крайне огорчены. Кто же из нас пойдет на другой пароход? Я подумал и сказал Косте:

– Илько обязательно должен быть на «Октябре». Ведь если бы не он, пароход бы опять ушел в Англию.

– Конечно, – согласился Костя. – Пусть Илько идет на «Октябрь». А мы с тобой… бросим жребий.

Он свернул в трубочки два листка бумаги. На од­ном из листиков было написано заветное слово. Тру­бочки Костя положил в кепку.

– Тащи!

С трепетом запустил я руку в кепку, вытащил одну трубочку, развернул ее и прочитал: «Октябрь»!

Я радовался, смеялся и прыгал, пока не заметил разочарованно-хмурого взгляда Кости. Мне тоже сразу стало грустно.

– Слушай, Костя, иди на «Октябрь», а я пойду на другой пароход.

– Нет, – сказал Костя, и глаза его просветлели. – Уговор дороже денег… Мы еще с тобой поработаем на одном корабле и поплаваем. А раз сейчас тебе выпал «Октябрь» – ты и иди.

…«Октябрь» был большой пароход с машиной в ты­сячу сил, с трехтопочным котлом и множеством вспомо­гательных механизмов.

Когда мы с Илько пришли на пароход, на его трубе уже красовалась марка советского торгового флота – неширокая красная полоса. Котел еще был под паром, но скоро огни в топках должны были погасить. Для зимнего ремонта на судне оставались механики, три машиниста и два кочегара.

– Справимся! – сказал Николай Иванович и, по­казывая на нас, добавил: – Вон у нас еще какие по­мощники есть!

Мы смущенно молчали, а механики и машинисты с любопытством смотрели на нас – своих помощников.

Кроме Николая Ивановича, на «Октябре» оказался еще один наш знакомый, которому мы несказанно обра­довались. Это был кочегар Матвеев. Он упросил в па­роходстве, чтобы его направили на старое судно, где он плавал много лет.

– Вы все знаете, – продолжал Николай Иванович, разговаривая с командой, – что наш «Октябрь», быв­ший пароход «Владимир», недавно возвращен советско­му флоту. Во время интервенции он был уведен англи­чанами за границу. В то время интервенты похитили из разных советских портов свыше двухсот наших круп­ных пароходов. Это вам, товарищи, известно. Но вы, кроме Матвеева, не знаете, что наш «Октябрь» возвра­щен Родине благодаря вот этому мальчику, благодаря Илько…

Конечно, механики, машинисты и кочегары этого не знали и были изумлены сообщением старшего механи­ка. Тут начались расспросы, и Николаю Ивановичу пришлось рассказать историю возвращения корабля.

– Вот это здорово! – восторженно сказал один из машинистов, когда механик закончил рассказ. – Я сам видел, как уводили наши пароходы за границу. Больно было смотреть… я помню те дни… Спасибо тебе, Илько!

Машинист подошел к Илько и крепко пожал руку моему другу. Вслед за ним и все остальные члены команды «Октября» с благодарностью пожимали руку смущенному Илько.

–Ну, с чего начнем? – спросил Николай Ивано­вич. – Пожалуй, будущим морякам следует по-настоя­щему с судном познакомиться. Теорию уже изучали?

– Начали пароходную механику, – сказал я.

– Добро! Значит, сегодня и посмотрим весь паро­ход, познакомимся с ним, а завтра к ремонту присту­пим. Дела всем хватит, хорошая практика перед плава­нием будет.

Раньше мне пришлось повидать немало самых раз­нообразных судов – и морских пароходов, и буксиров, и шхун, и ботов. Я даже считал себя знатоком кора­бельной науки. Все-таки ведь мой отец был матросом, и он многому меня научил. Кое-что я слышал от зна­комых моряков. Кроме того, я сам чистил котлы.

Но в этот день я понял, что знаю о кораблях еще очень мало. Есть ребята, вроде Гриши Осокина, кото­рые думают, что моряком стать очень просто: поступил на судно – и ты уже моряк. Однако эти ребята ошиба­ются. На каждом корабле столько механизмов, приспо­соблений, приборов, что даже одни их названия не ско­ро запомнишь. Впрочем, что касается Гриши Осокина, то он теперь уже по-иному думает о морском деле. На одном из последних уроков по кораблестроению в шко­ле он смешал в кучу шпангоуты, бимсы и стрингера и, конечно, получил неудовлетворительную отметку.

– У вас, Осокин, не корабль получается, – сказал тогда Грише преподаватель, – а свалка металлическо­го лома. Для будущего моряка это непростительно. Плохо! Садитесь!

…Экскурсия по пароходу с Николаем Ивановичем была настоящим путешествием.

Корабль! Только старый, опытный моряк, каким был Николай Иванович, мог показать все то чудесное, что скрыто за этим словом.

Николай Иванович показывал и рассказывал, а мы с Илько его расспрашивали. В первые минуты я держался солидно, делая вид, что все это мне давно изве­стно. Однако первый же мой вопрос, который был за­дан тоном бывалого моряка, оказался для меня кон­фузом.

Я хотел узнать, с какой скоростью ходит «Октябрь», и спросил:

– А сколько узлов в час делает «Октябрь»?

Слова «узлов» и «делает» должны были показать мою осведомленность в морском деле. Но вышло сов­сем иначе. Николай Иванович улыбнулся и сказал:

– Узлов в час? Так, дорогой, моряки не говорят. Узел не мера длины, а единица скорости судна. Наш «Октябрь» идет в час восемь морских миль, это значит он идет восемь узлов. И когда говорят столько-то узлов, то в «час» не добавляют. Если узлов, то уж обязатель­но только в час. Не путайте мили с узлами.

На судне много необычного. Поэтому, если вам при­дется попасть на корабль, не называйте палубу полом даже в каюте. На судне нет перил, но есть поручни. Веревки здесь называются концами. И стрелы на ко­рабле не для того, чтобы ими стрелять, но для того, чтобы поднимать груз. И барабан у лебедки не для того, чтобы барабанить, но для того, чтобы наматывать на него трос.

Да, путешествие по пароходу было для нас полно открытий и всевозможных неожиданностей. Мы не за­метили, как прошло время, и нам уже нужно было со­бираться домой.

На другой день начался ремонт. Мы с Илько помо­гали механикам и машинистам разбирать машину. По­том нам пришлось взяться за притирку кранов и кла­панов, которых у паровой машины, у котла и у вспомо­гательных механизмов бесчисленное множество.

Огонь в топках котла был погашен. В машинном от­делении сразу стало прохладно. Зато кочегары устано­вили камелек – небольшую чугунную печку.

Когда в камельке разводили огонь, становилось очень тепло. Стенки камелька так накалялись, что ка­зались румяными.

Почти каждый день старший механик Николай Ива­нович приносил на судно какие-нибудь новости. Перед началом работы и во время перекура он рассказывал машинистам и кочегарам о том, что происходит в Со­ветской республике и за ее рубежами. За несколько дней перед Новым годом Николай Иванович пришел на пароход взволнованный и радостный.

– Ну-ка, дорогой, – обратился он ко мне, – ска­жи, в каком государстве ты живешь?

– В Советской республике, – ответил я.

– Правильно. Но знай еще вот что: все советские народы теперь объединились в одно государство. И го­сударство наше теперь называется Союз Советских Со­циалистических Республик!

– Союз Советских Социалистических Республик! – повторил я.

И эти гордые слова повторяли в тот день все моряки «Октября».

Было это в декабре 1922 года, когда в Москве толь­ко что закончился Первый Всесоюзный съезд Советов. О съезде Советов нам тоже рассказывал Николай Ива­нович.

Всю зиму мы проработали на судоремонте, с нетер­пением ожидая весны и первого рейса в море.

Ремонтные работы на «Октябре» были полностью закончены до начала ледохода.

День поднятия паров на судне подобен празднику. Николай Иванович приказал кочегарам подготовить топки. Котел был наполнен водой. В кочегарке собра­лись все механики, машинисты, кочегары и, конечно, мы, ученики. Команда уже была укомплектована для навигации.