— Зачем ты так, Федя? Жена… Жена…

— Я не хочу лгать людям, Асенька! Я не умею лгать.

Из Совмина Федору позвонили в пятницу. Его разыскали в двенадцатом отделе как раз в то время, когда он отмечал в макете кабины проверенные приборы. В кабине был телефон. И Федор удивился, когда он зазвонил. Этот телефон звонил лишь в исключительных случаях.

— Это Федор Андреевич? Здравствуйте.

Спокойный, слегка окающий голос, уже знакомый по телевизионным передачам.

— Здравствуйте.

— Вы, наверное, волнуетесь?

— Есть немного… — Федор улыбнулся.

— Мы все — тоже…

— Понимаю.

— Спасибо вам за ваше предложение… Сейчас это. все рассматривается… Но в принципе, понимаете, в принципе это возможно. Мне поручено поблагодарить вас…

— Служу Советскому Союзу!

— А теперь относительно вашей кандидатуры… Это пока не решено. Это будет решаться отдельно.

— Я просил бы учесть, что я лучше всех готов сейчас к выполнению этого задания.

— Хорошо. Мы учтем это… Вы, кажется, на днях женились?

— Да.

— Поздравляю вас! Большого вам счастья!

— Спасибо!

— Всего хорошего, Федор Андреевич.

«К чему бы этот вопрос о женитьбе? — обеспокоенно подумал Федор, положив трубку. — Неужели из-за этого могут послать Витьку? Он ведь холост… Вот трепло! — выругал он себя. — И кто меня за язык тянул?..»

Он выбрался из макета, стал быстро ходить по залу.

«Витька моложе, — говорил себе Федор. — Витька — инженер. Он еще невероятно много может сделать. Наверняка больше меня… А в ракете я опытнее… У меня тверже рука… Как мне все это объяснить им? Как объяснить?»

Он подошел к окну, резко распахнул створки. Внизу, под окнами, слегка раскачивались верхушки сосен. Институт стоял в лесу. Густой запах хвои ворвался в зал вместе с легким порывом ветра. «Страшно то, — думал Федор, — что никто не будет со мной об этом говорить. Никто не будет выслушивать мои доводы. Решат где-то там, далеко и все. Скажут: женился пусть остается… и потом бейся головой об стенку…» Внизу, под окнами, слегка раскачивались и тихо шумели сосны. Они видели всякое. Они были ко всему равнодушны.

— Федя…

— Да…

— Я сегодня наводила порядок в шкафу и примерила твой мундир…

— Ну и как?

— Представь, он мне очень идет… Я в нем такая строгая…

— Ты и без него строгая…

— Без него, увы, не очень. Но, знаешь, я хотела сказать не об этом…

— А о чем же?

— Когда я его примеряла, я увидела на мундире значок космонавта… Это правда?

— Что — правда?

— Что ты космонавт?

— Правда.

— И ты летал?

— Да.

— А почему об этом нигде не сообщалось?

— Это была тренировка, О тренировках давно уже не сообщают.

— И ты еще полетишь?

— Возможно.

— Почему ты не сказал этого мне сразу?

— Что я могу полететь?

— Что ты космонавт…

— А ты что, не полюбила бы меня тогда?

— Глупый! Как я могла тебя не полюбить?

— Ну вот поэтому я и не сказал…

— А знаешь, когда я увидела этот значок, мне стало страшно.

— Из-за чего?

— Из-за того, что я могу тебя потерять… Я вдруг поняла, что без тебя мне жизнь не нужна…

— Не надо об этом, Ася. Ни говорить, ни думать. Запомни: военный я летчик или космонавт — шансы примерно одинаковы. Даже, может, космонавтам спокойнее… Так что думать не о чем… Договорились?

— Да, да… Конечно… Прости меня, Федя! Я дура, да?

— Я люблю тебя…

— А знаешь, Федя… Я вот иногда думаю: что было бы, если бы мы с тобой не встретились тогда у фуникулера?.. Неужели мы могли вообще не встретиться?

— Это исключено. Мы встретились бы у Кости Ибрагимова… Или у Новицких… Я все равно собирался к ним зайти… Или где-нибудь еще… Даже просто в булочной на Московской… Мы не могли не встретиться! Понимаешь — не могли!

— А куда ты должен будешь полететь?

— Это пока не решено.

— А когда?

— Не скоро. У нас сто лет впереди!..

В двенадцатом отделе появился еще один дублер — Андрей Кедровских, плотный, румяный сибиряк с задорным, пухлым и вздернутым носом. Так и хотелось подойти к нему и сказать: «Чего это ты задаешься, а?».

Федор знал Андрея по школе космонавтов. Там о его выдержке ходили легенды.

Федор понял, почему он здесь появился. Значит, полет решен. Значит, начинается подготовка. И вполне понятно, что в этом случае, когда космонавт идет на верную смерть, лучше иметь в запасе лишнего дублера. И именно такого, как Андрей Кедровских.

В общем, Федор отлично понимал все соображения тех, кто прислал сюда Андрея. И не обижался. Они действовали правильно. На их месте он, видимо, действовал бы так же. Но он знал, что Андрей не понадобится… Если, конечно, дублировать придется его, Федора.

В отделе все шло, как обычно. Не изменились существенно ни характер работы, ни ритм ее. Только меньше стало улыбок и шуток. Только больше стало плотно сжатых губ. Только все чаще и чаще космонавты ловили на себе печальные взгляды людей. Об изменившемся характере полета уже знали и думали все. Но при космонавтах об этом пока не говорил никто.

Лишь после того как было опубликовано решение Женевского совещания глав правительств, лишь после того как весь мир узнал о той встрече, которую приготовит человечество гигантскому болиду возле пояса астероидов, — лишь после всего этого открыто заговорили о полете и в двенадцатом отделе. В это утро Сергей Михайлович пришел в комнату к космонавтам и, основательно, видно, надолго усевшись на диване, закурил.

— Как самочувствие, мальчики? — спросил он.

— Отличное, — ответил Федор.

— Бодро идем ко дну, — добавил Виктор.

Андрей Кедровских промолчал. Он все еще не освоился и чувствовал себя стесненно.

— Как вы думаете, — спросил Сергей Михайлович, — сколько ракет уведет с собой космонавт?

— Много. — Виктор усмехнулся. — Иначе ничего не выйдет.

— Чем больше, тем лучше, — заметил Андрей. — Тем меньше, значит, их останется на Земле.

— Половину всех ракет. — Сергей Михайлович стряхнул пепел с папиросы. — Каждая страна дает половину. Так записано в протоколе.

— Это, конечно, неплохо, — задумчиво сказал Федор. — Но мне еще больше нравится пятый пункт соглашения…

— Да… Это пункт блестящий!.. — Сергей Михайлович задумался, потом процитировал: — «После уничтожения болида прекратить производство ядерных боеголовок и взять оставшиеся ракеты под международный контроль…» И как это они все-таки договорились?..

— Ради такого пункта, — Федор слегка улыбнулся, — стоило бы даже выдумать болид, если бы его не было…

— К сожалению, он не выдуман. — Сергей Михайлович придавил в пепельнице папиросу, побарабанил пальцами по лакированному подлокотнику дивана. — К сожалению…

Он о чем-то задумался, глядя в окно, а Федор смотрел на него и невольно вспоминал до нелепости обидную судьбу этого человека. Когда-то он тоже был в школе космонавтов. Его готовили к первому полету вокруг Луны. Еще без ведомых ракет просто с кинокамерой. И вдруг его отстранили буквально за три дня до полета. Кто-то как-то случайно обнаружил у него небольшую близорукость. Совсем небольшую. Сергей Михайлович и сам, кажется, не подозревал о ней. Но для врачей этого оказалось достаточно…

Наверно, вот тогда у него и появились эти горькие складки возле рта, которые так старят его. Наверно, тогда у него и появились первые седые волосы на висках.

Сейчас он доктор наук, его теоретические работы обошли весь мир, а вот горькие складки у рта остались на всю жизнь.

— С завтрашнего дня, мальчики, на нас будут работать одиннадцатый и тринадцатый отделы. — Сергей Михайлович снова посмотрел на Федора и улыбнулся. — Задача у них такая: максимально усилить противорадиационную защиту кабины за счет почти всей телетехники и рассчитать маневр, при котором корабль уйдет от взрыва.