Как только Флемингу были предоставлены сигара и виски с содовой, с позволения хозяина он объяснил причину своего визита.

– Как я понимаю, вы были близким другом мистера Перитона, – начал он.

– Боюсь, что у деревенских сплетников несколько старомодные взгляды на современное общество, – улыбнулся армянин. – Если человек пользуется моим коттеджем, каждые выходные приходит в мой дом на завтрак, обед, чай, коктейль и ужин, сплетники начинают предполагать, что он – мой близкий друг. Будь они более современны, мой дорогой инспектор, они бы предположили, что Перитон был близким другом дочери хозяина, с самим же хозяином он был лишь мимолетно знаком, – армянин снова улыбнулся. – Мистер Перитон был одним из друзей моей дочери, – добавил он. – Их много.

– Но был ли Перитон… как бы это сказать… был ли он более близким другом вашей дочери, чем большинство других?

– Без всяких сомнений. На самом деле, он был самым близким из всех них. Это меня удивило.

– Могу я спросить – почему?

– Я был удивлен тому, что хоть кто-то из них оставался ее другом дольше шести-восьми недель. Моя дочь, инспектор, как и все нынешнее поколение, очень беспокойное создание. Ее настроения и причуды столь же изменчивы, как и она сама. Целый месяц ей кто-то на самом деле очень нравится, а потом – пуф! – и он исчезает из ее жизни. Но не Перитон. Он остался.

– Он вам нравился?

– Он развлекал меня и мою Дидо. В наши дни уже немалое достижение. Так что я позволил ему за чисто номинальную плату арендовать мой коттедж по ту сторону реки, и обычно он приезжал сюда на каждые выходные. Иногда оставался на несколько недель. Он мог приходить сюда когда угодно, как ему заблагорассудится – на обед, ужин, даже на завтрак. Да, он развлекал меня. Я буду скучать по нему. А моей бедной Дидо, боюсь, его будет не хватать еще больше.

– У него было много врагов?

– Я могу представить мало людей с большим количеством врагов. У него всегда были наготове и острое словцо, и кулак. Прекрасный боксер, я полагаю, и храбрый, насколько это возможно.

– А когда вы в последний раз его видели? Он приходил, как обычно, поужинать с вами прошлой ночью?

– Нет. Не приходил, ни на ужин, ни на коктейль. Последний раз я видел его вчера днем, где-то в половине четвертого.

– То есть в воскресенье?

– Да.

– Он обедал здесь?

– Нет. В субботу он сказал нам, что не придет на обед в воскресенье.

– Он не говорил, где собирается обедать? Не видели ли вы его после того, как он ушел от вас в половине четвертого? Предполагалось, что он будет обедать здесь?

– Ах, этого я не знаю, – с улыбкой отвечал господин Мандулян. – Вам не стоит задавать хозяину такие вопросы, инспектор, лучше спросите у дочери. В действительности мы всегда приглашали Перитона, и он иногда приходил, а иногда нет.

– Еще один вопрос, и я больше не стану вас беспокоить до поры до времени, – сказал Флеминг. – Была ли у него какая-то особая причина для визита к вам вчера в три часа?

Миллионер на мгновение задумался, а затем ответил:

– Да, мистер Флеминг, такая причина была, и даже две. Во-первых, он нашел в парке куропатку, ее подстрелили, пока в субботу нас не было здесь. Он принес ее сюда...

– О, – сказал Флеминг. – Это объясняет то, откуда взялось перо куропатки в кармане его жилета. Продолжайте.

– А вторая причина заключалась в том, что он хотел позаимствовать шесть тысяч фунтов.

– Шесть тысяч фунтов! Это кажется довольно не­обычным.

Господин Мандулян пожал огромными плечами.

– Я никогда не считал, что люди, приходящие, чтобы занять денег, выглядят необычно. Я даже никогда не считал это чем-то из ряда вон выходящим. Вот когда человек приходит и не пытается занять денег – это совсем другое дело.

– И что вы ему ответили? – спросил Флеминг.

– Я поблагодарил его за куропатку и передал ее Уолтеру, своему слуге. А затем я дал Перитону шесть тысяч фунтов.

– Что? – Флеминг даже подскочил. – Вы дали ему деньги?

– Да. Ведь я обещал, – последовал спокойный ответ.

– Господин Мандулян, – сказал Флеминг, – это крайне важно. Когда этим утром было найдено тело Перитона, у него не было чека...

– Я дал ему деньги в казначейских билетах.

– Сэр, я хочу, чтобы вы рассказали мне всю историю.

– Конечно, расскажу, – мистер Мандулян выпустил облачко сигарного дыма, которое воспарило ввысь и растворилось в безмятежном воздухе. Затем он продолжил:

– Это простая история, мистер Флеминг. Моя дочь, сменив, скажу прямо, множество кандидатур по мыслям или по сердцу – как вам угодно, – наконец остановилась на Сеймуре Перитоне. Это не тот вопрос, в котором она советовалась бы со мной, и я этого даже не ждал. Я был поставлен перед фактом и, будучи философом, принял его, мистер Флеминг. Мистер Перитон также поставил меня перед фактом, но несколько иного рода. У одной леди, хористки, стремящейся к известности, имелось несколько писем, написанных ей Сеймуром Перитоном, и они, несомненно, произвели бы неблагоприятное впечатление в суде. Вопрос заключался в следующем: не куплю ли я их для него в качестве свадебного подарка? Или, если вы предпочтете назвать это так, не куплю ли я Перитона в качестве мужа для моей дочери. Поскольку моя дочь выступала за эту сделку, на прошлой неделе я отправился в Лондон и получил деньги в билетах, а вчера днем я передал их Перитону.

После этого рассказа наступила тишина – детектив обдумывал услышанное. Наконец он сказал:

– Вчера после половины четвертого Перитон ушел отсюда с шестью тысячами фунтов в казначейских билетах в кармане. Сегодня, в десять утра, он был найден всего с тридцатью фунтами. За это время он успел избавиться от пяти тысяч девятисот семидесяти фунтов.

– Вероятно.

– Вы знаете, как зовут ту девушку-хористку?

– Нет.

– Вы просто поверили Перитону на слово?

– Что ж, я ведь как-никак признал его как будущего зятя. После этого сомневаться в его словах было бы... несколько неверно.

– Он никогда не упоминал человека по имени Лоуренс?

Мандулян нахмурил кустистые брови.

– Вы не имеете в виду полковника Лоуренса Аравийского?¹¹

– Нет, – ответил Флеминг. – Я имею в виду не полковника, а человека по имени Джон Лоуренс.

– Нет, думаю, про него я ничего не слышал.

– Вы узнаете это описание? – инспектор зачитал описание, данное Кэрью своему внезапно исчезнувшему постояльцу.

Мандулян покачал головой.

– Если Перитон был так состоятелен, то почему он обратился к вам за деньгами?

– Он не был так уж богат. Полагаю, что в год он получал тысячи полторы.

– Понимаю. Итак, эти деньги. Вы взяли их со своего счета в лондонском банке?

– Да. Я ездил за ними в пятницу.

– А в каком банке вы...

– «Домашний и имперский банк», филиал на Ломбард-стрит.

– Хорошо, – подытожил Флеминг. – Если это возможно, то я хотел бы ненадолго увидеть мисс Мандулян.

Крупный армянин со вздохом поднялся на ноги.

– Я боялся, что вы станете настаивать на этом, но я знаю, что закон есть закон. Вы хотите с ней поговорить – что ж, это ваша обязанность. Только помните, Флеминг... она только что потеряла своего… своего друга, умершего ужасной, насильственной смертью.

Флеминг кивнул, и миллионер провел его внутрь дома.

Мисс Дидо Мандулян сидела в маленькой гостиной с видом на деревню. Первым, что бросилось Флемингу в глаза, были ее оливково-зеленый костюм для гольфа, огромное кольцо с изумрудом, смуглое лицо, очень яркие губы и очень темные, сверкающие глаза. Следующим впечатлением сыщика была театральная обстановка. В комнате стоял тяжелый запах; смешиваясь вместе с сигаретным дымом, он напоминал запах ладана. Было что-то театральное в томной позе девушки, сидевшей на софе, отделанной зеленым атласом и золотом. Она оставалась неподвижна, пока отец представлял ей детектива. Единственным признаком, указывающим на то, что она осознает его присутствие, было то, что она ненадолго подняла тяжелые веки. В руке девушка держала французский роман, но явно не смотрела в книгу.