— Ну, тогда дальше продолжайте сами, а я пойду посчитаю звезды, — усмехнулся Амантай и выскользнул за дверь.

После ухода снова наступила тишина. Я бы хоть целый век просидел вот так, молча, любуясь смуглым лицом девушки, освещенным мягким светом луны. Ведь я и на самом деле тогда сильно любил. Ее легкое дыхание, улыбка, нежный голос, походка все еще стоят передо мной. Теперь если я что и вспоминаю с любовью и легкой грустью, так это ту ночь и ту девушку.

— Я прочитала твое письмо, — наконец сказала она дрожащим голосом. У меня не оставалось больше сомнений, что она переживает такое же душевное состояние, что и я. — Ты написал очень впечатляюще.

Я осмелел, совсем забыл, что письмо переписано из книги:

— Там все правда. И я пришел к тебе за ответом.

Девушка, сидевшая на постели, подвинулась и сказала:

— Подойди ко мне.

От ее неожиданных слов я вздрогнул, словно по мне пропустили электрический ток, меня всего затрясло. Пошатываясь, я подошел к ней. Мне казалось, что прошла целая вечность, прежде чем я преодолел эти четыре шага. Она смотрела в окно на улицу и часто вздыхала, как будто чем-то расстроенная или взволнованная. Я не знал, что делать. Может, обнять, поцеловать? Но я боялся испугать ее и поэтому просто взял за руки. Потом все-таки осторожно обнял за плечи, и мы поцеловались. Со мной это было впервые. Но она вдруг заплакала, я испуганно отпрянул. Потом мы снова очутились в объятиях друг друга, губы наши слились, щеки мои горели как в огне.

В комнату по-прежнему заглядывала луна. Не знаю, сколько прошло лет, сто, тысяча, а может быть, пролетело мгновенье. И вдруг как гром среди ясного неба:

— Тасжан, я выхожу замуж.

— За кого? — задыхаясь, спросил я.

— За одного парня…

Меня словно окатили ведром ледяной воды. Я издал отчаянный вопль и вскочил. Вбежал Амантай, хлопнув дверью:

— Что случилось?

— Все случилось, — еле выдавил я из себя.

Да, все на этом закончилось, исчезло навеки и навеки осталось в памяти. Очевидно, и горе, и радость в этом мире точно отмерены для каждого человека, ни больше ни меньше, иначе он может не выдержать и умереть. Я да сих пор удивляюсь, как только не умер в то мгновенье, когда вмиг похоронил свое чистое чувство и твердую, как камень, веру.

— Ты пойми меня, — сказала девушка, наклонившись ко мне. — Ведь ты должен поехать учиться, добывать знания. А что делать мне? Выслушивать ругань брата с виновато опущенной головой? У меня нет сил все это терпеть. Я слаба, беззащитна. Много вкусила горя от своего сиротства. И не хочу быть путами на твоих ногах, камнем на твоей шее.

— А как же любовь?! — в отчаянии закричал я.

— Любовь — это разлука, — отрезала она…

Хотелось утопиться в Бухтарме, но строптивые волны выкинули на берег.

Моя любимая девушка через неделю вышла замуж за тракториста из соседнего аула, стала домоседкой с кучей детей. С тех пор прошло больше двадцати лет, а я так и не докопался до смысла этого святого чувства, которое зовется любовью. Одни говорят, что она есть, другие — наоборот. А из моих ушей не выходят слова девушки: «Любовь — это разлука».

Иногда мне кажется, что это правда. Если бы судьба соединила нас, я бы не боготворил ее до сих пор, не хранил бы в памяти как талисман. В семье не бывает, чтобы кастрюля не загремела: мы бы, наверное, ругались, а потом и вовсе охладели друг к другу.

Позднее я пришел к такой мысли, что любовь — абстракция, когда она лишена конкретного содержания. Впрочем, не знаю, ведь все на свете условно и относительно, когда рассуждаешь и умствуешь.

Сначала не замечаешь в любимой никаких недостатков, но день за днем во всех мелочах начинает раскрываться ее характер, который никак не совмещается с твоим внутренним миром, и вот наступает охлаждение, начинаешь понимать, что есть женщины и получше ее, более красивые и совершенные. Что ж, это, наверное, естественно…

Постоянное стремление к совершенству и недостижимость его и есть, наверное, любовь, смятенная, тоскующая по идеалу.

Да, это, наверное, правда, что любовь — разлука. Не соединились Ромео с Джульеттой, Фархад с Ширин, Козы с Баян, Тулеген с Кыз-Жибек, Абай с Тогжан. А предки наши говорили, что настоящие влюбленные никогда не соединяются на этом свете. На что они намекали?

Сегодня мы путаем создание семьи с той великой любовью, которая вечна. Семья — требование природы, отсюда же вытекает и постоянное стремление к добротному существованию, обеспечению семьи всем необходимым…

Я тысячу раз благодарю девушку, которую видел наедине всего только раз и которая сказала, что любовь — это разлука. Наш юношеский праздник в той лунной ночи, может быть, и есть настоящая причина того, что я до сих пор живу. Кто знает…

Ну, а за кого же мне принять дочь моря, девушку с верблюжонком? Может быть, это новая жизнь той девушки из лунной ночи? Может быть, таким образом судьба возвращает мне драгоценное чувство, которое я давно потерял? Что же это такое? Возможно, призрак, за которым я гонюсь и который мне никогда не догнать, призрак сумрака? Ничего не знаю…

Он не помнил, как вошел в номер, разделся и лег в постель. Однако заснул лишь под утро и был разбужен резким звонком телефона. Звонила администратор, предупредила, что у него кончился срок пребывания в гостинице, надо его продлить и заплатить деньги.

Он продлил срок еще на три дня и вернулся в комнату. Здесь было душно и жарко. Он вышел на балкон, однако не увидел ни девушки с верблюжонком, ни мужчины в полосатой пижаме…

Как только солнце закатилось, Тасжан снова пустился в путь. Решил, что в любом случае прогуляться неплохо. Прогулка по берегу моря освежила и взбодрила его, хотя от вчерашней ходьбы с непривычки ныли ноги. Видимо, он слишком изнежился.

Скоро он обошел водоочистительную установку и жадно вдохнул свежий степной воздух. От степи, которая лежала перед ним, безмолвная, словно навеки лишившись языка, в его тело вливалась особая сила. Надежда и опасение поочередно посещали его. Нежный росток зарождавшегося чувства уверенно пробивал крепкую скорлупу его зачерствевшей души. «Лучше бы это зерно никогда не всходило, потому что неизвестно, чем все кончится», — думал Тасжан.

В конце своего пути он почти бежал, но едва показался свет одинокого жилья, замедлил шаги. Ему не хотелось, как вчера, попасть в нелепое положение, и поэтому он внимательно осмотрелся. Бросил взгляд в сторону моря, но на этот раз никого там не увидел.

Во дворе лежал белый верблюжонок. Теперь он не испугался незнакомого человека, — может быть, потому, что Тасжан не стал его трогать…

Он стоял со смятением в душе, не смея ни войти в дом, ни повернуть обратно. Непонятная слабость охватила его, колени дрожали, сердце отчаянно билось. Точно такое же чувство он испытал около четверти века назад, когда, переплыв Бухтарму, спешил на свидание к девушке.

Наконец он приблизился к дому, взялся за дверную ручку из сыромятного ремня, открыл дверь… На постели, бренча на домбре, сидела девушка. Она отчужденно и с некоторой опаской посмотрела на него, однако не двинулась с места, не вскрикнула от неожиданности, как сделали бы многие на ее месте. Тасжан замер. Девушка, удивление которой сменилось улыбкой, прислонила домбру к подушке, легко поднялась с места и ярче выкрутила фитиль лампы. Потом снова уселась на постель и своими огромными глазами осмотрела жигита, камнем застывшего у порога.

«О боже, ведь это же она, моя девушка из той лунной ночи! Сон это или явь? Нет, невозможно!» — вихрем пронеслось у него в голове. Потом он услышал слова, от которых еще больше смутился:

— Проходите на почетное место, что же вы стоите?

Медленно он добрался до табуретки. Сделал всего четыре шага, как и тогда, а как будто прошла вечность. Все повторялось, он в этом уже не сомневался.

Тасжану и в самом деле было тяжко, будто к нему подбиралась неизвестная болезнь. Как-то ночью в гостинице он с криком проснулся, ничего не соображая. Затем обтерся влажным полотенцем, попил холодной воды и вроде стало полегче. Тогда ему пришла в голову мысль, что он чем-то тяжело заболевает. Днем все прошло.