- Они в отдельном кабинете, - сообщил понятливый виночерпий.

- Так вот, - она озорно подмигнула Россу, быстро приказала: Передайте им ответную бутылку сладкого, Франция, год тот же. Письма не будет.

- Слушаюсь.

- Да, счет на неё отдельный - и лично мне.

И тут же без всякой паузы или перехода: "Итак, вопрос третий."

"Хотел бы я знать, что в действительности означает эта записка и ответный ход. Раз ответ - бутылка, значит в них дело. Или, скорее, в годе. Пожалуй, в годе. Но... не будем торопиться."

- Третий я задам несколько позднее, - и с этими словами Росс принялся за паштет из гусиной печенки.

- Воля ваша, - Сальме внимательно разглядывала плечи, шею, грудь собеседника. - Вы производите впечатление мощного физически человека, настойчиво и профессионально тренированного атлета. Мой первый вопрос: как вы этого достигаете?

- Геракл и конюшни чистил, и с кентаврами сражался, - серьезно отвечал Росс. - Чтобы освободить Прометея или победить Антея нужна была не только сила, но и умение. Беря пример с великого грека, я в силу моих скромных природных возможностей и разумения занимался и занимаюсь, правда, чуть-чуть, самую малость многими видами спорта.

- Но должна же быть какая-то единая система, сводящая воедино все эти частности? - настаивала Сальме.

- Это что - второй вопрос? - улыбнулся Росс, подливая и ей и себе шампанского. - Ах, какой брют, какой брют!

- Нет, - живо ответила она. - Это в развитие первого.

- Йога, - сказал он. И, сделав несколько небольших, медленных глотков, продолжал: - Йога. Что на санскрите означает "сосредоточение, усилие, единение".

- Йога? - наморщила лоб Сальме. - Это когда стоят на голове часами?

- И это тоже, - снисходительно улыбнулся Росс. - Но главное заключается в том, что йога - это и философия, и религия, и управление психикой и физиологией. Цель всей этой стройной системы - достичь "мокши", освобождения, нирваны. Систему эту разработал в древности философ Патанджали, написавший "Йога-сутру". Сложнейший комплекс физических упражнений способствует, например, регулированию дыхания, правильной работе всех органов человеческого организма.

- Каждая философская школа плодотворна главенствующей идеей, - в голосе Сальме звучали явные нотки сомнения.

- Разумеется, - подхватил Росс. - Человек, его психика и физиология сопоставляются с телом Вселенной.

- А назначение бытия? - заинтересовалась Сальме. - Зачем, для чего все сущее? И самый космос?

- Противопоставление и разъединение двух вечных начал - первоматерии ("пракрити") и духа ("пуруши") и в конечном итоге "высвобождение" духовного начала каждого индивидуума...

Сальме захотелось танцевать. Приглушенно звучали мелодии Шарля Азнавура, Ива Монтана, Эдит Пиаф. Мягко переливались волны желтого, синего, красного, зеленого цвета. Несколько пар несуетно, плавно кружились на просторной площадке перед миниатюрной эстрадой. Росс задумчиво вел партнершу. "Что же это за сообщение? И, видимо, очень спешное, если отправивший его не мог дождаться окончания ужина. Заглянуть бы в душу нашей эстоночке, мысли прочитать. Эх, Вольфа Мессинга бы сейчас сюда. Или, на худой конец, бабушку Вангу... А что, если весть эта ко мне не имеет никакого отношения?" Росс сам тихонько рассмеялся ребяческой наивности, нереальности такой мысли.

- Думаю, второй вопрос будет сейчас в самый раз, - Сальме заглянула ему в глаза и он с удивлением заметил, что её зрачки потеплели, льдинки растаяли, словно их не было вовсе. - Вы в жизни счастливы?

Лицо Росса окаменело, он почему-то почувствовал себя дискомфортно, словно он очутился совершенно голым на губернаторском балу. "Простейший вроде бы вопрос, а у меня такая реакция," - недоуменно подумал он. И, чтобы выиграть время, спросил в свою очередь:

- Все зависит от того, что вы понимаете под словом "счастье", не так ли?

- Не хитрите, мистер Росс, - она прошептала лукаво, едва не касаясь губами его уха. - Счастье есть счастье и в устье Амазонки, и в песках Сахары, и во льдах Гренландии.

- Очень разное счастье, - возразил он. - В хижине и во дворце, у молодого и у старого, у мужчины и у женщины.

- О-ля-ля! Да вы ещё и мужской шовинистический свинтус! - воскликнула она, несколько отстраняясь, с деланным возмущением. - И все-таки?

- Карл Маркс - помните такого? - отвечая на подобный вопрос, кратко ответил: "Борьба". Я отвечу тоже кратко, но иначе - "Победа".

- Любая? Даже пиррова ?

- Мне думается, римляне, потерпев поражение от царя Эпира и желая во что бы то ни стало приуменьшить свой позор, придумали и запустили в обиход клише, которому придали уничижительный смысл. К слову сказать, Пирр громил войска Рима не единожды: и при Гераклее, и при Аускулуме...

Потом они долго шли по пустынным улицам ночного города. Сальме увлеченно рассказывала о последней поездке по Австралии и Новой Зеландии.

- И разделяет их всего лишь Тасманово море. А какие они разные, как непохожи! И флора, и фауна, и положение аборигенов - все другое. Австралия - огромный тигель, в котором явно выплавляется новая нация. Новая Зеландия - царство полусонное, жизнь размеренна и лениво-спокойна. Британия Южных морей, ещё более консервативная и чопорная, чем сама островная метрополия. Австралийские аборигены, несчастные пасынки цивилизации, по всем меркам живут в каменном веке. И это в ХХ столетии, на самом его исходе. Маорийцы, сохраняя и быт, и язык, и культуру, достойны и симпатии, и уважения. Людоеды в недавнем прошлом? А разве наши предки в не таком далеком прошлом не кушали друг друга?

"Что предки! - подумал Росс. - По сей день жрем друг друга, иногда так изощренно, что ни одному каннибалу и не снилось."

- Из всех наций, бывших колониальными рабами белых, а ныне являющихся составной частью новых государственных формирований, маори, пожалуй, единственный народ, сохранивший и свободу духа, и гордость, и достоинство. И я, представительница маленькой, веками гонимой, притесняемой и немцами, и русскими, шведами, датчанами и поляками нации, ощутила это особенно остро. И оценила! Ведь до самого недавнего прошлого срок эстонской государственности длился всего двадцать лет - с девятнадцатого по сороковой год. Все остальное - войны, оккупации, войны! В этом отношении наши старшие братья финны куда удачливее.

- Сальме, а почему вы не спрашиваете, откуда я родом?

- Мне это незачем делать. Я и так вижу.

- Любопытно.

- Вы немец, на худой конец - австриец.

"Знает? Или... Играет? Прикидывается?" - Росс загадочно улыбнулся. Вслух сказал:

- Пива мюнхенского мы вроде бы с вами не пили, сосиски с капустой не заказывали.

Сальме рассмеялась, подмигнула - мол, знаем мы вас. Подумала: "Мастер придуриваться этот русский. С ним ухо держи востро."

Гостиничный комплекс жил обычной ночной жизнью. У ярко освещенного подъезда толпились подъезжавшие и отъезжавшие автомобили. В фойе и барах было многолюдно; на диванах и креслах парами и группами сидели, болтая, смеясь, поглощая напитки и закуски, любители поздних встреч и развлечений. Бесшумно сновали официанты и посыльные, слуги ловко мчали тележки с чемоданами и баулами, портпледами и саквояжами. Дорогие многоопытные путаны царственно поджидали достойных клиентов, которых искусно отлавливали расфранченные сутенеры со стажем.

- Сегодня был такой нервный денек, - как-то совсем по-детски улыбнулась Сальме. - Я так устала.

Они шли по фойе и Росс только теперь понял, что вероятно она сняла номер в этой же гостинице. Однако, он был немало удивлен, когда администраторша, смазливая бойкая китаянка, выдала им ключи: её номер был соседним с его.

- Вот так совпадение, - Сальме была сама несведущая наивность.

- Будем ходить друг к другу в гости, - сказал Росс, провожая её до двери.

- А я приму ванну и через полчасика к вам загляну. Для меня горячая ванна - лучший эликсир бодрости.