Должно быть, для него та ночь оказалась весьма необычной, раз он столь ясно помнил её спустя столько лет.

— У тебя нет других детей? — спросила Софи.

Сулейн медленно покачал головой.

— Ни одного. Обычно я тщательно слежу, чтобы не осталось… — он снова запнулся.

— Последствий, — подсказала Софи, поглаживай свой слегка округлившийся животик.

— Да.

Но та ночь с Люсиндой Файн отличалась от остальных. Она не только обольстила его, но и околдовала, заставив забыть о своей обычной осторожности. Мэддокс так и не заподозрил, что общается с ведьмой.

На мгновение его лицо исказилось в гримасе.

— Поверить не могу, что я дедушка. Я ещё слишком молод для внуков.

— Очевидно, не слишком, — улыбаясь возразила Софи.

— Я пока даже не решился стать отцом… а теперь у меня не одна, а две внучки. — Он махнул рукой на живот Софи. — Или скоро будет. Ты уверена, что там девочка?

— Полностью. В роду Файн не рождалось мальчиков уже… ну, я даже не знаю как давно.

— Теперь это род Варденов, правильно? — возразил он.

Решительно мужской способ мышления.

— Независимо от фамилии, мои дочери будут женщинами Файн. Ведьмами Файн.

Мэддокс сморщил нос. Он с лёгкостью признал в Софи своего ребёнка, но примириться с тем, что она ведьма, оказалось для него намного сложнее.

Дверь в комнату открылась, и Софи мельком увидела дежуривших у порога солдат. В гостиную вошёл Кейн. Муж согревал ей сердце и душу, и один лишь взгляд на него придавал сил.

Кейн, как и остальные мятежники, носил плащ с вышитыми на нем щитом Эрика, мечом, которым муж владел в совершенстве, и острым кинжалом. Его длинные волосы уникального каштанового оттенка с обильными светлыми прядями были сегодня стянуты сзади из-за ветра, завывавшего сейчас за дворцовыми стенами. Как же она ненавидела север и мечтала отправиться домой, к тёплому климату и полевым цветам.

И сёстрам. Они расстались не лучшим образом, но теперь, уладив с Кейном свои проблемы, Софи хотела снова их увидеть. Обнять и сказать, что простила, а также самой попросить прощения, заверить их, что все хорошо, а потом…

Попросить Айседору помочь разрушить проклятие. Жульетт тоже, но именно Айседора всегда изучала и оттачивала свои способности. Она никогда не боялась магии и если бы верила, что проклятие способно отобрать у неё мужа, предприняла бы что-нибудь несколько лет назад. Да, старшая сестра могла потерпеть неудачу, но всё равно непременно попыталась бы. Возможно, они отыщут какие-то подсказки в записках, которые обнаружили после смерти Вильяма — в письмах ведьм Файн, похоронивших любимых мужчин.

Способности Софи достигли таких высот, о существовании которых она даже не подозревала. Вместе с сёстрами они, несомненно, справятся с проклятием, отнимавшим у женщин Файн любовь и долгое счастье. И сразу после этого она станет бороться рядом с Кейном. Не мечом, а даром, который открыла в себе в прошлом году. Софи Мэддокс Файн Варден была ведьмой, и Эрик принимал её советы близко к сердцу. Она любила мир и не хотела, чтобы кому-либо причиняли боль. Но видит Бог, императора Себастьена необходимо лишить власти. Он не был ни хорошим человеком, ни справедливым правителем.

До сих пор Софи оказалась наиболее полезной в консультировании Эрика и его генералов относительно расположения верхних уровней дворца в Арсизе, когда те строили планы на будущее. Она ездила в лифте, видела охранников у дверей императора и сообщила о тех мерах безопасности, про которые необходимо было знать захватчикам. Но не сомневалась, что вскоре понадобится не только для этого.

Кейн всё ещё не полностью доверял Мэддоксу Сулейну, даже несмотря на то, что на север их отправила его родная сестра, Лиана, с просьбой предупредить министра не возвращаться в столицу. Софи встала, чтобы поприветствовать мужа. Тот взял её за руку, крепко поцеловал и потянул в коридорчик, который вёл к частным спальням. Следуя за Кейном, Софи попросила отца присмотреть за ребёнком.

Пройдя несколько шагов вдоль коридора, Кейн развернул Софи, прислонил к стене и поцеловал как следует. А потом опустил руку ей на живот и наклонился ближе.

— Завтра мы отправляемся в путь.

— Куда? — она затаила дыхание в ожидании ответа.

— На юг.

Софи не знала улыбаться ей или плакать. Она хотела поехать домой, но поход Эрика на юг означал, что война наконец добралась и до её дома.

— Мой отец поедет с нами?

— Да. Он слишком опасен, чтобы отпустить его или оставить тут, а убивать Сулейна Эрик не хочет.

В воздухе повисло невысказанное «пока».

— Из него может получиться прекрасный союзник, — сказала Софи.

— Или опасный враг.

— Он просто хочет лучшего для Каламбьяна, — возразила она.

Кейн откинул с её лица выбившуюся прядь волос.

— Я не хочу сегодня говорить о войне.

— Я тоже.

— Уложим ребёнка и твоего отца спать пораньше. Наверное, после сегодняшней ночи нам не скоро удастся понежиться на мягком матраце.

— Не думаю, что кто-либо сможет надолго уложить в кровать Мэддокса Сулейна, — поддразнила она.

— Мы попытаемся.

Она не знала, что их ждёт в предстоящем путешествии. Они могут встретить на пути сторонников, которые позволят остановиться в их домах и переночевать в кроватях. С другой стороны, возможно, мятежникам придётся спать на земле каждую ночь в течение следующего месяца. Или больше.

Софи погладила Кейна по щеке.

— Я еду домой, — прошептала она.

— Да, ты едешь домой.

Жульетт уже несколько часов мечтала снова оказаться на плече Рина, но сообщить ему об этом не отважилась. Её ноги болели, ступни воспалились, и она столько раз рвала плащ об острые камни, что тот теперь выглядел не лучше тряпки. Боль от падения усилилась, но Жульетт не посмела жаловаться. Рин лишь скажет, что она сама навлекла на себя беду попыткой сбежать.

Невдалеке снова показались деревья, и она несказанно обрадовалась. Они с Рином всё время поднимались, спускались или огибали камни, неизменно двигаясь на север, и Жульетт начала подозревать, что никогда больше не увидит растений и других существ, кроме Рина, да случайно пролетающих птиц.

Впереди росли вечнозелёные деревья, которые в отличие от растительности у неё дома сохранили свою зелень даже в разгар зимы и не окрасились в золотые, жёлтые и голубые цвета. Когда выпадет снег, здесь станет очень красиво, предположила она. Судя по холодному воздуху, это случиться скоро.

Рин обиделся на предложение вылечить его и за весь день едва ли произнёс пару слов. Он вёл её то ровно вперёд, то вверх, иногда замедлял темп, чтобы она успела его догнать, но не поддерживал беседу. Жульетт собиралась заручиться его доверием, но, очевидно, принять живущего в нём волка за болезнь было не лучшим способом добиться цели.

— Далеко ещё идти? — будь у Жульетт силы, она постаралась бы догнать Рина, но поскольку едва переставляла ноги, не могла теперь даже подумать о спешке.

— Мы остановимся засветло.

— Я спрашивала не про сегодня, — уточнила она. — Сколько идти до твоего дома?

Он остановился и обернулся, дожидаясь её. И нахмурился, заметив хромоту.

— Почему ты не сказала, что у тебя болят ноги?

— А твои разве не болят?

— Нет.

— К твоему сведению, те, в ком нет крови энвинцев, не привыкли весь день лазить по горам с крохотными передышками для воспалённых ног. Ради Бога, Рин! Борс обращался с лошадьми лучше, чем ты со мной!

Он стоял на месте, пока она не добралась до него, после чего молча поднял на руки.

Голова Жульетт закружилась, живот взбунтовался, но она не стала просить Рина поставить её на землю.

— Тебе всего-то нужно было попросить о помощи, — тихо заметил он.

— Я не хотела, — Жульетт обняла его за шею, только чтобы удержать равновесие, и на мгновение затаила дыхание. Но расслабилась, когда поняла, что на неё не нахлынут образы из прошлого или будущего Рина.

— Потому что тебе противен мой недуг, — в его глубоком голосе отражалось всё, кроме понимания.