Мужчина прижал её к дереву и вынул нож. Айседора закрыла глаза. Он собирался убить её здесь и сейчас. Но она так и не нашла Жульетт, и Софи по-прежнему нуждается в помощи. Раз Жульетт это сказала, значит так оно и есть. Слишком рано. Она пока не хотела умирать. Не раньше, чем выполнит свои обязанности перед сёстрами.

— Если не звать на помощь, вся награда достанется только мне, — глубокомысленно заметил солдат, коснувшись кончиком ножа её горла. — Ты не выглядишь особенно опасной, но думаю, не стоит рисковать.

Внезапная атака застала его врасплох, поскольку до этого момента Айседора не сопротивлялась. Но набросилась она не на него, а на непосредственную угрозу — нож. Схватив мужчину за запястье, отодвинула лезвие от своего горла и развернула острие к груди противника. Они сцепились, не больше чем на один миг, а потом запутавшись, начали падать, продолжая сражаться за нож.

Рухнув на землю, солдат хрюкнул и замер. Под весом Айседоры нож вдавился в сердце мужчины, и тот умер почти мгновенно. Без криков и почти без крови, только воздух со свистом вылетел из его лёгких, а на отвратительном лице отразилось изумление. Руки разжались, Айседора вскочила и отодвинулась от тела.

Потом наклонилась, с усилием вытащила нож из груди солдата и вытерла лезвие об его униформу. В лесу всё оставалось тихим, очевидно пока никто не заметил отсутствие сослуживца, и даже тогда далеко не сразу встревожится и пойдёт на поиски.

Грохот её сердца угрожал заглушить все остальные звуки. Айседора задержалась, чтобы забрать у мужчины пояс, на который крепились ножны для меча и ножа. Будь на солдате что-то ещё, помимо имперской униформы, она прихватила бы и это. Однако форму трогать не стала, сочтя за лучшее дождаться возможности украсть менее заметную одежду. Айседора закрепила ремень с оружием на собственной талии, хотя мягкую кожу пришлось завязать узлом, поскольку ремень оказался слишком длинным и низко провис на талии под плащом.

Солдаты в конечном счёте найдут мертвеца, но всё здесь указывало на обычный грабёж. Человек уединился, чтобы опорожнить мочевой пузырь, когда кто-то его заметил, убил и обокрал. Возможно, мятежник. Но не женщина. Не ведьма. Ничто в этом месте не натолкнёт Борса или кого-то другого на мысли о ней.

Айседора схватила с земли хлеб, отвернулась от тела, и на глаза ей неожиданно навернулись обжигающие слезы. Внутри вспыхнула и снова потускнела магия, мерцая и угрожая окончательно исчезнуть. Теперь она поняла, что силы у неё отбирает смерть.

Ей следовало защищать, а не разрушать, поэтому когда она отступила от своего предназначения, магия угасла. И хотя солдат погиб в результате несчастного случая, всё равно это произошло от её рук… но Айседора не сожалела о содеянном. Не окажи она сопротивления, он убил бы её не раздумывая.

— Помоги мне, — шептала она, поспешно уходя от лагеря. — Пожалуйста, Вил, помоги мне. — Было время, когда Айседора считала Вила совершенством, любящим мужем и добрым человеком. Но он покинул её. Умер и оставил одну, а теперь, когда был нужен больше всего, отказался прийти. Из-за утраченной ею силы? Или он её так наказывал?

— Ты не лучше остальных, — пробираясь всё глубже в лес, бормотала Айседора. Возможно, чтобы заставить его дух появиться. Но слова не подействовали. Всё так же одна она продолжала удаляться от лагеря, решительная, сердитая и опустошённая. Иногда на глаза наворачивались слезы, но Айседора загоняла их обратно, зная что любая слабость лишь причинит ей боль и помешает найти Жульетт.

Уже почти сгустилась ночь, когда у неё перехватило дыхание от осознания, что она убила человека за ломоть хлеба.

Они остановились на ночь среди укрывавших от ветра деревьев. Возможно, сегодня она замёрзнет не так сильно. Благодаря растительности это место выглядело менее суровым и неприветливым и больше напоминало родные края. Неглубокая пещера служила им укрытием на случай, если ночью пойдёт снег, запах которого всё ещё витал в воздухе. Рин набрал веток и недалеко от входа соорудил костёр, чтобы согреть пещеру и приготовить ужин из пойманного им животного. Он назвал зверька тилзи. На вкус и внешне тот напоминал крупного кролика.

Жульетт не сомневалась, что всё в этих горах не такое, как внизу. Во многих смыслах.

Рин часто поглядывал на запад в ожидании заката, и когда ночная тьма подкралась совсем близко, ушёл в лес. Один.

Она думала, что он присоединится к ней, как только превратится в волка, но этого не случилось. Ночь становилась все холоднее, и Жульетт съёжилась у огня, взглядом выискивая в лесу признаки жизни и помимо воли скучая по Рину. По волку, а не человеку. Человек похитил её, разлучил с сестрой и объявил своей женой. Зато волк успокоил. Стал другом. Она тосковала по его компании, теплу и самому присутствию. Время от времени во тьме леса мелькали золотые вспышки. Глаза Рина.

Не смотря на смешанные чувства, она ни на секунду не забывала, что человек с волком были единым существом. С одной душой и сознанием. И равной решимостью её удержать.

— Тебе не на что сердиться, — сказала она не слишком громко, но чтобы Рин услышал её в глубокой тишине. — Я не хотела задеть твоё самолюбие. Просто пыталась помочь.

Ответа не последовало. Ни воя, ни рычания.

По словам Рина, она связана с землёй и всеми живущими на ней созданиями, а значит и с ним тоже. Его способность скрывать от неё мысли начинала раздражать. Жульетт хотела узнать, что готовит им будущее, и как ей убежать, но это было невозможно, пока Рин сохраняет между ними барьер.

Жульетт осторожно опустила руку на землю, как в тот день когда впервые ощутила его присутствие за скалой в лагере солдат. Представила реку, бегущую от её пальцев к Рину, который прятался во тьме в волчьем обличье. Мысленно дотянулась до него, чего никогда не делала ни с кем, кроме сестёр.

«Ты хочешь меня убить».

Хотя она сама же пыталась коснуться сознания Рина, всё равно сильно удивилась внезапному возвращению способностей.

— Ничего подобного.

«Ты хочешь убить во мне волка».

Она действительно разговаривала с волком! Поэтому всерьёз задумалась над ответом. Зверь действовал независимо от человека? Или они всегда едины?

— Скажи, ты тоже можешь прочитать мои мысли? — поинтересовалась она.

«Иногда».

Жульетт следила, не вспыхнут ли опять в лесу золотые искорки, но тёмный, безмолвный пейзаж не изменился. «Тогда ты знаешь, что нарочно я никогда никому не причинила бы боли. Я не такая».

«Ты ещё не знаешь себя, жена».

«Нет, знаю».

«Сегодня не отходи далеко от костра».

Связь прервалась с поразительной внезапностью. Мир снова затих, и Жульетт перестала слышать мысли Рина. Если он верит, что она представляет для него опасность, то не посчитает ли волк себя вправе с ней разделаться? Да, прошлой ночью он её согревал, но всё равно оставался диким животным с острыми когтями и зубами. У неё нет шанса выстоять, если зверь решит напасть.

Не его ли когти снились ей в ночных кошмарах? Такое, конечно, возможно, но ничто в сердце или душе Рина, как и в увиденных проблесках его жизни, не наталкивало на мысль, что он когда-нибудь сделает ей больно. Ни волк, ни человек. Однако Жульетт открылось совсем немногое, поэтому отсутствие там насилия почти не утешало.

Мысли о бродившем неподалёку животном только расстраивали, поэтому Жульетт решила думать о Софи и Айседоре. Кейн и недавно обнаруженные способности уберегут младшую сестру от опасности. Айседора всегда была сильной, и с момента побега на юг, ей, вероятно, тоже ничто больше не угрожает.

Но Жульетт ненавидела разлуку с ними. Она встала и, стараясь избавиться от беспокойства, направилась к краю леса в поисках золотых вспышек, подтверждавших, что Рин за ней наблюдает. Однако ничего не увидела.

— Как убедить тебя отвести меня вниз с гор? — тихо спросила она. — Многие женщины с радостью стали бы женой энвинца и твоей в частности. У тебя множество прекрасных качеств, — да и выглядит он совсем неплохо, если не обращать внимания на длинные спутанные волосы и отсутствие одежды. — Но я не та женщина, Рин. Мне нужны сёстры, а ты уводишь меня от них. С каждым шагом я всё дальше от своей семьи, хотя хочу лишь вернуться домой. — Их коттедж сгорел, но земля осталась. Они могут построить новый дом. Возможно он получится не столь хорошим, как прежний, по крайней мере сначала, но это будет дом, потому что душа и сердце Жульетт принадлежали горе Файн.