– Нет, – запротестовала Ламия. – Хватит мне роли придумывать, я тоже могу. Сестрой твоей буду, и не Людмитой, а Марией. Но для начала объясни, как за ведьмака себя выдашь, если колдовать не можешь?

Крон поморщился, недовольный, что его перебили:

– Детка, – фыркнул он. – Для того чтобы обмануть сельского мужика, не нужно иметь лицензию Магической Академии.

– Сельского мужика, допустим, ты обманешь, – не сдавалась Ламия. – А что с нечистой силой делать будем? Анонги с нами нет.

– Побольше доверия и уважения ко мне, – не сразу ответил Крон. – Первый маг Альцирона носит свой титул не только за умение превращаться в дракона. На этот раз я все возьму на себя, не волнуйся. Уверен, что в деревне найдется не одна семья, которую досаждают трупные вампиры – они чаще всего рядом с болотами водятся. Твоя задача – не мешать. Ведьмакам всегда ночлег предлагают, это старый обычай, который в Лихой Козульке, наверняка, соблюдается. Ты останешься с хозяевами в избе, я же отправлюсь за нечистыми глазами.

При одной мысли, что Крон станет есть глаза трупного вампира, у Ламии пропал аппетит. Пришлось прятать леденец обратно в туесок. Сил своих она не рассчитала – такую карамель придется неделю сосать, чтобы до палочки добраться. А еще у нее нехорошо отдалось на сердце при словах Крона о том, что на этот раз он все сделает сам. Она бы и рада, чтобы так случилось, да предчувствие подсказывало: маг ошибается снова.

– И еще, – окликнул ее Крон, – Будь внимательна и постарайся никуда не вляпаться. После первого шага связь между ангелом и исполнителем заклинания закрепляется окончательно.

– Как это? – переспросила Ламия, с любопытством рассматривая приближающуюся деревню. С виду село не отличалось от Яникова Светоча – тот же единственный тракт, считавшийся главной улицей, ровные ряды одноэтажных домишек с остроконечными крышами, покосившийся шпиль церкви, но ее заинтриговали ленточки, украшавшие ворота поселения. Они были такими яркими и длинными, что виднелись издалека. В Яникове Светоче входные ворота так украшали разве что по праздникам. Однако Ламия наизусть знала все деревенские праздники, которые в Альцироне отмечали повсеместно, и была уверена, что в первый месяц лета ничего праздничного не было. Единственный выдающийся день, который пришел на ум, назывался Огуречником. Тогда полагалось сеять огурцы, но, чтобы в честь этого ленточки на воротах развешивать?

– Это значит, – терпеливо объяснил Крон, возвращая ее мысли к заданному вопросу, – что, если тебя укусит свинья, больно будет мне. Не так сильно, но я почувствую. И наоборот. Если я наемся незрелых ягод, живот заболит и у тебя.

Ламия открыла было рот, собираясь поругаться, но потом подумала, что Крон только этого ждет, поэтому промолчала. Она его еще удивит. Нужно будет непременно найти свинью и позволить себя укусить. Нельзя же оставить без мага без такого ценного опыта.

ГЛАВА 15. Деревенская свадьба

– Не напивайся! – велел ей Крон, щедро раздаривая улыбки сельским красавицам.

Красавиц в Лихой Козульке оказалось куда больше, чем молодцев. Разукрашенные, разряженные, с косами до колен они раздражали Ламию сильнее показного веселья мага.

Крона было не узнать. Во-первых, она еще не привыкла к его новой внешности. Наверное, таким настоящий Крон стал бы лет через двадцать при условии, что он отказался бы от маговских штучек, продлевающих Сияющим жизнь. Глядя на его крепкую фигуру, светлые волосы с почти невидимыми седыми проседями, ладную бороденку – и когда только постричь успел, широкие плечи, каких у него дома в замке не наблюдалось, Ламия вдруг поняла, что ей нравятся зрелые мужчины. Похоже, нравились такие мужчины и селянкам из Лихой Козульки, потому что Крон в одиночестве не оставался. Эскорт из наряженных дев плавно перетекал из дома к дому, пока ведьмак Гарет «очищал» избы от нечистого духа. На подобный обряд гость согласился исключительно из уважения к молодым, которые лично попросили его об услуге.

Итак, они попали на деревенскую свадьбу, и все мечты Ламии быстрее разделаться со вторым шагом заклинания разбились о сельские традиции ее родины. Обычай требовал от гостя разделить любое торжество, которое отмечала община, а уж свадьбу проигнорировать было никак нельзя.

Их встретили, выслушали и сразу увели к столам, накрытым на луговине за последней избой. Место было выбрано на редкость красивое. Поляну окружали цветущие липы, наполнявшие воздух одуряющим ароматом. Где-то поблизости безмятежно журчала речка, вокруг столов бегала чистенькая, приодетая ребятня, гоняясь за гигантскими бабочками величиной с крупное яблоко, тут и там на зеленой простыне луговины виднелись яркие пятна цветов, а певунья, устроившаяся рядом с музыкантами под тенью старой акации, пела так сладко, что хотелось раствориться во всем этом великолепии. Тоска по дому захлестнула Ламию с особой силой, отчего настроение испортилось, и улыбки выходили кривые. Крон тоже был раздосадован, но виду не показывал. К тому же, ему не пришлось, как Ламии, сидеть за столом и изображать радость за молодых. Заезжий ведьмак – фигура важная, и дел для него у старосты Бальдо нашлось достаточно.

Праздник был в самом разгаре. Жених с невестой, измотанные свадебными ритуалами, налегали на брагу и жареного гуся, пытаясь восстановить силы перед следующими обрядами. Парень был каким-то тощим и, на взгляд Ламии, недокормленным, зато девица ела за двоих, утопая в красных кружевах, которыми было густо украшено свадебное платье. Ламии вдруг вспомнилось, как мать прятала в сундук отрез красного шелка, привезенный отцом из поездки в столицу, и приговаривала, что платье у ее невесты-дочки будет лучше всех. Наверное, тот кусок ткани до сих лежал в материнских закромах, потому как Донке, следующей по старшинству сестре Ламии, еще не исполнилось и девяти.

Крон неожиданно оголодал и, бросив старосту, подсел к столу. Маг вел себя так уверенно, словно всю жизнь занимался ведьмовскими ритуалами, изгоняя нечисть из сел. Впрочем, что Ламия знала о его жизни? Власть первого мага Альцирона незримо ощущалась в каждом слове и действии Крона, отчего староста Бальдо ходил за ним едва ли не на полусогнутых.

– Что здесь можно съесть? – шепотом спросил у нее Крон, оглядывая угощения. – Что безопасно?

Ламия хотела было поиздеваться, предложив ему холодец с перцем и хреном, но после всего увиденного ее накрыла такая душевная тоска, что тратить силы на мага не хотелось. На стол община не поскупилась. Щи, солянки, рассольники, уха, запеченная птица и тушеные кролики, дичь на вертеле, расстегаи, блины, ватрушки, пироги, разные соленья и варенья были щедро расставлены повсюду. Постарались и с напитками. Много имелось медовухи и хлебного вина, но и пива с квасом хватало. Царицей застолья, конечно, была брага, которую всем подливали молодцы в красных рубахах – други жениха.

– Колбасу вот ешь, – Ламия выудила из общего блюда пару колбасок и положила Крону на тарелку. – Ее обычно года четыре в кухне коптят под потолком специально для праздников. Деликатес.

Маг хмуро покосился на нее, и колбаски отодвинул, словно они были заразные. Отломив кусок пирога, он принялся с мужественным видом жевать хлебную корочку, тщательно избегая начинки. Ламия хмыкнула и пожала плечами. То, что Крон был городской фифой, новостью не было. Ей самой есть совсем не хотелось. Она нагребла в тарелку всего, до чего смогла дотянуться, но так и не проглотила ни кусочка. По очереди вспоминались родные. То отец в своей мастерской, то мать на кухне, то младшие братья, гоняющие кур по двору, то сестренки, собирающие землянику. От этих воспоминаний в горле рос ком, мешая дышать и трезво смотреть на мир.