– Чем это женщины там занимаются? – вывел ее из задумчивости маг. Деревня подействовала на него странным образом, добавив активности, которая Ламию раздражала.

– Свахи брагу пьют, – вяло отозвалась девушка, бросив взгляд на происходившее в начале стола, где сидели молодые. – Вон та тетка, что с белыми лентами в волосах – сваха жениха, а та, что с красными – сваха невесты. Видишь у них в руках чашки? Так вот, там бражка налита. Сейчас каждая будет стараться из своей чаши налить брагу в кубок другой. Если первой успеет сваха жениха, то считается, что в семье будет руководить муж, а если невесты, то быть большине невесты.

Оба молча понаблюдали, как женщины облили друг друга брагой и залились веселым смехом. Сваха невесты победоносно подняла вверх чашу, и Крон вздохнул:

– Эх, я за жениха болел. Какой-то он совсем дохлый с виду. А телеги зачем к столам подкатили?

– Это приданое, – буркнула Ламия, не оборачиваясь и ковыряя в тарелке ложкой. – Сейчас смотрины начнутся. Женихова родня будет добро ругать, а невестина, наоборот, нахваливать. Можно подумать, ты в первый раз на свадьбе. А еще четыреста лет живешь. Да что ты вообще видел?

Неожиданная вспышка злости на мага удивила, но, к счастью, Крон ничего не услышал, так как уже направился к группе сельчан, толпившихся у телег с приданым. Не иначе как собрался поучаствовать. Его неуместное любопытство и откровенная скука ужасно раздражали Ламию, поэтому она решила налить себе немного медовухи, чтобы хоть как-то успокоиться.

Напиток подействовал абсолютно правильно, растекшись по телу приятными волнами тепла и умиротворения. Причмокнув, Ламия наполнила вторую чашку, но выпить не успела, так как ее придержали за локоть.

– Э, подруга, в такой день в одиночку не пьют. Давай за молодых! – женщина, подсевшая к ней, была приятной наружности, с толстой седой косой, обмотанной вокруг головы, и красными бусами, выдающими в ней принадлежность к невестиной родне.

– За молодых! – поддержала Ламия и осушила чашу до дня. Вторая пошла еще лучше, чем первая.

– Я Сенка, – представилась женщина, закусывая колбаской с тарелки Крона.

– Ламия, – сказала Ламия, забыв имя, которое выдумал для нее маг. – Я тут с ведьмаком, сестра его...

– Да знаю я все, – подмигнула Сенка. – Баба ты его. Ведьмаки одни редко путешествуют. Они же всегда в дороге, а баб лучше с собой возить. Расслабься, сестра так сестра. Я никому не скажу.

Ламия хотела было возразить, но тут селянка налила ей третью чашу браги, и девушка махнула рукой. Пусть, что хотят, то и болтают.

– Ну и как, есть у вас тут нечистая сила? – спросила Ламия, чувствуя, что задавать нужные вопросы, оказывается, несложно. Да и зачем ходить вокруг да около? Надо в лоб, прямо. А брага-то какая хорошая: в горло льется легко, и в животе нетяжело.

Сенке так вопрос понравился, что она от радости даже захлопала.

– И, милая! Вы куда надо приехали. Нечисти у нас, что звездей на небе. Домовые шалят, кикиморы зверствуют, вампиры кровушку посасывают, а хуже всех – ведьмы! Сколько в этом году землю вокруг села не опахивали, а коровья смерть все равно половину скота накрыла. Чего только не делали. Скотина дохнуть перестала, лишь когда Белянку, дочь кузнеца, в мешок с петухом и кошкой засунули, да в землю живьем закопали. Значит, ее рук дело было.

Ламия икнула и пригубила чашу, так как в горле у нее пересохло. А ведь еще недавно она бы с жадным интересом послушала подобную историю, да еще и подробностей бы попросила. Сейчас же всякие зверства вызывали у нее тошноту.

– Ну, коровы в феврале часто дохнут, – протянула она, вспомнив обряд опахивания, которой в конце зимы проводили и у нее в деревне. Даже ей довелось разок поучаствовать. Было холодно, зато весело. Женщины в одних рубахах запрягались в плуг и тащили его вокруг села, стуча в сковороды и крича на все лады. Считалось, что такое «опахивание» спасает скот от «коровьей смерти».

– Говорят, у вас тут болото есть, где трупные вампиры живут, – решила перевести тему Ламия, вспомнив, что ей накануне рассказывал Крон. – Страшно, наверное, рядом с такими соседями?

– Правду говорят, – лукаво улыбнулась Сенка и снова подлила ей браги. – Да только они нас не сильно-то беспокоят. Вот пришлые упыри, те – да! Если в избу проникнет такая тварь, то всю семью высосет за раз. Не то, что наши болотники. Они редко в деревню приходят, а если и навестят, то до смерти никого не кусают и детей не трогают. За это мы погост у дороги к болотам устроили. Церковники против были, да староста настоял, а община поддержала. Уж лучше пусть мертвяков кушают, чем живых.

– Точно, – поддакнула Ламия и вдруг поняла, что сидеть за столом ей совсем не хочется. Хотелось плясать. К тому же музыканты что-то веселое заиграли.

– У болотных кровососов есть королева, – тем временем, продолжила Сенка, которой разговоры про нечисть пришлись явно по душе. – Я ее однажды видела, когда она со своими вампирами к нам в село нагрянула, чтобы соседних крововососов погнать. Красивая баба – прямо как настоящая королева. Под луной висела и все время выла, пока ее псы глотки другим упырям рвали. Вот же ночка тогда была! Мы все по избам сидели, пока нечистые во дворах грызлись. Собаки, конечно, ту ночь не пережили, зато нас потом долго никто не беспокоил – ни соседские, ни наши. Ну, а мы в свою очередь королеву не забываем, подкидываем ей то младенца умершего, то бродягу заблудшего. И покойников своих в гробах не хороним. Шьем саваны и неглубоко в землю зарываем. Откупаемся, одним словом.

Похоже, Сенке тоже брага в голову ударила, потому что о таких вещах посторонним говорить не следовало. А ну как Ламия оказалась бы из церковных шпионов? Всю деревню бы тогда на кострах пожгли.

– Знаешь, о чем Бальдо будет твоего мужика просить? – Сенка подлила себе и Ламии браги и сама же ответила. – Чтобы он голову вампирьего короля достал, того, что из соседней округи к нам приходит. Королева Василика обещала навсегда деревню в покое оставить, если мы вражину ее убьем. Вот с тех пор Бальдо ведьмаков и привечает. Как думаешь, справится ведьмак Гарет с такой нечистью?

– Да плевое дело, – уверенно заявила Ламия и, не выдержав, вскочила с лавки. – Плясать хочу!

– И я! – поддержала новую подругу Сенка и, схватив Ламию за руку, поволокла к поляне под большой липой, где уже отплясывали другие гости.

На утоптанной луговине пахло солнцем, травой, медом, цветами и счастьем. Свистели дудки, звенели цимбалы, пели скрипки, в воздухе мелькали юбки, шляпы, волосы и широкие рукава танцующих. Ламия и не заметила, как оказалась в хороводе, а когда круг распался – рука об руку с краснощеким усатым парнем в ярко синей рубахе, которая резко контрастировала с его волосами медно-красного цвета. Таких рыжих людей девушка еще не встречала и едва не сбилась со знакомых движений, засмотревшись на пышную шевелюру кавалера. Тот в свою очередь глядел на ее голову, и Ламия запоздало вспомнила, что Крон перекрасил ее в рыжий цвет. Впрочем, они не сумели отплясать и одного круга, когда рыжего оттеснил высокий черноволосый парень с лихо заломленным на затылок беретом. Какое-то время Ламия усиленно соображала, почему головной убор не падает, а потом разглядела шпильки, которыми тот крепился к волосам. От этого ей стало так смешно, что она залилась хохотом, не заметив, что с ней танцует уже третий партнер.